Отдых в деревне. Рассказ

   Быстро пролетела весна. В начале лета пролились обильные дожди, после которых город накрыла южная жара, утомительная для горожан. На природе она переносится легче.
   Из глубин моей памяти вдруг высветились отдельные эпизоды редкого отдыха в деревне у бабушки. Всякое случалось, но я с удовольствием погружаюсь в воспоминания.
   Родительский дом отца находится в Рязанской области, в городе с интересным названием Сапожок, названный в честь одноимённой речки, которая берёт начало в селе Малый Сапожок и впадает в реку Мошка. Удивительные, милые названия!
Дорога к дому была нелёгкой: на поезде доезжали до города Ряжск, потом более двух часов ждали автобус. Ох, как мне хотелось спать в пять часов утра! И тогда с младшим братишкой мы как-то устраивались на деревянных привокзальных сидениях и мгновенно засыпали. Асфальтированных дорог в то время ещё не было, и мы весь путь до дома подскакивали на кочках и ухабинах, мечтая добраться до места в полном здравии.
   В те далёкие пятидесятые годы прошлого столетия в Сапожке проживали два моих родных дяди – Степан, Тихон и тётушка Шура, которая жила в родительском доме с мужем Николаем и тремя малолетними дочерьми-погодками – Верой, Тоней и Аней. Верунчик уже крепко стояла на ножках, забавную Тоню я прозвала карапчонком, а Анечку – карапузиком.
   Я помню хату с цветными ставнями, полосатый коврик у входа. В сенях стоял неповторимый дух – смесь трудового пота, живности, кухни и свежевымытого дощатого пола. Здесь же источали аромат запаренные берёзовые веники. Ко всему добавлялись запахи от стогов сена и куч навоза, которые лежали в каждом дворе. В избах часто пахло свежим хлебом и молоком – хлев был недалеко…
   Не было случая, чтобы при встрече бабушка Матрёна хоть раз меня обняла или поцеловала. На ней всегда было чёрное одеяние, как у монашки. Детей она воспитала в православной вере. Нам, внукам, она рассказывала о Боге, и в моей душе поселился страх, что за грехи могут посадить за решётку – именно её запечатлела моя детская память. 
   Моё ранее воспоминание – первая ночёвка в доме в день приезда. Когда закрыли ставни, и в комнате воцарилась полнейшая тьма, я в испуге широко  распахнула глаза и от страха, что есть мочи, испустила вопли. После этого была приоткрыта одна ставенька, и комнату осветил слабый свет близкого звёздного неба.
   При доме был разбит фруктовый сад, и нам с братом нравилось лакомиться ягодами и фруктами – в городе мы были лишены такого удовольствия. Стоило мне только нырнуть в его зелень, как за мной следовали братишка и сестрёнки. Обирая кусты, я по очереди клала ягодки то себе в рот, то Тонечке, то Анюточке, а Боря с Верунчиком насыщали себя сами. Кустарники росли в дальнем углу сада, но наша глазастая бабушка всегда находила нас среди густой зелени – ей очень не нравились наши вторжения в её владения. Она опасалась, что мы потопчем насаждения. Частенько это и случалось. Тогда бабушка хватала в руки хворостинку, и устремлялась за мной, считая, и верно, меня заводилой нашего похода по ягоды.
   Однажды я вылетала во двор, где за мной подхватился  гусак, которого раздражало моё неугомонное поведение: я то бегала, то прыгала, то шумно чему-то радовалась. Гусь кидался на меня, щипал, куда ни попадя, и я со всех ног дала от него дёру.
   Как-то раз я увидела, что бабушка понесла в сарай  большой помидор на дозревание. Я следила, когда он покраснеет и, когда это случилось, достала его и поделила на части. Мы дружно, с большим аппетитом им полакомились. Конечно, бабушка догадалась - кто похититель и, поджав губы, неодобрительно мне высказала: «Не лазь больше в сарай!», а потом, погрозив пальцем, добавила: « У, озорная девчонка, хворостинка по тебе плачет!».
   Как-то, убегая от бабушки, я оказалась в опасной ситуации – за мной погнался хряк. Что его спровоцировало - трудно сказать. Может, близко,  находилась родившая свинка, а я пробежала рядом? Причиной могли стать мои содранные коленки и локти – свиньи, с их очень хорошим обонянием, чувствуют запах крови. Так мы и неслись – я, за мной хряк, а следом за ним баба Матрёна, испугавшаяся за меня. Трудно ответить, кто визжал громче – я или преследовавшее меня животное. С тех пор я обходила свиней  стороной.
   В жаркие дни родители брали нас с собой на речку. Мы непрерывно, без устали плескались в чистой пресной водичке. Наши радостные голоса разносились по всей округе.
Как-то раз отец попытался научить меня плавать – для этого, отойдя со мной на глубину больше моего роста, он отпустил свои руки, в надежде, что я, бултыхаясь, попытаюсь удержаться на воде. Но почему-то я не проявила желания спастись, а успешно пошла на дно с открытыми глазами. Вначале вода показалась мне синей – в ней отразилось небо, а на глубине меня вмиг накрыла темнота. В тоже мгновение сильная рука отца вытянула меня за волосы на поверхность. Плавать я так и не научилась, но на спине могла проплывать небольшое расстояние.
   В один из вечеров родители отправились в гости к дяде Степану. Малыши улеглись. Я читала им очередную сказку, когда услышала бабушкины причитания, а комната стала наполняться запахом жжёной резины. От чёрного, ядовитого дыма мы начали кашлять. Тогда я, обхватив и прижав к себе детей, почти на ощупь, поспешила к выходу, а бабушка же всё пыталась найти источник возгорания. Не знаю, успели бы мы спастись - в какой–то момент дверь распахнулась -  на пороге стояли родители. Источником дыма оказалась резиновая мухобойка, случайно попавшая в огонь печи. 
   Позже мама вспоминала: «Придя в гости, я почти сразу почувствовала в душе невыносимую тревогу. Наспех простившись, не мешкая, мы направились домой». Так мы остались живы!
После раннего замужества мне больше не довелось побывать в Сапожке. В родительском доме отца живёт Тоня, а Вера с Аней и дочерьми Тони давно обосновались в Москве. Их семьи очень дружны и они часто навещают Тоню. На месте старого дома общими усилиями построен новый дом, в котором в летнее время слышны детские голоса. Дом живой, и я очень этому рада!
А я помню старенький дом. Он живёт в моей памяти.