Комната
Я стоял у порога и никак не мог вспомнить, кто же меня сюда пригласил. Пройти внутрь, не спросив разрешения, мне казалось крайней невежливостью, учитывая, что обитатель этой комнаты отсутствовал. Мне казалось, что я сам здесь был заложником собственной неприкаянности. Всё в этом месте пропитано нелепостью, которая, словно невидимая рука, обхватила моё горло, лишая способности думать и чувствовать.
Внезапно я услышал шорох позади себя. Оглянувшись, я заметил, как еле бросавшийся в глаза силуэт показался в коридоре возле входа в еще одну таинственную комнату, которую я до этого момента не заметил вовсе. Дверь в нее была слегка приоткрыта. Скорее всего, эта «таинственная» комната была обычной кладовкой. Мне все еще было тошно от стоявшего в воздухе запаха. Он душил меня подобно толстой веревке, и мне, если честно, это даже нравилось. Силуэт постепенно начал принимать очертания человека и с каждой секундой становился все четче.
Глаза его были полузакрытыми, омрачающими пространство своим едким взглядом исподлобья, хотя лоб отсутствовал вовсе. Человеку было около пятидесяти лет, а его щетине — примерно четыре дня. Я стоял и думал, стоило ли обратиться к нему. Никогда не возникавшее ранее предчувствие чего-то страшного наполняло меня как пустой сосуд.
Он первый заговорил со мной. Его рот двигался в такт моим выдохам. Я не расслышал ни слова. Закончив предложение, он впился в меня взглядом, как волк в горло своей очередной добычи. Что мне нужно было ответить? Я лишь вопросительно взглянул на него и указал пальцем на комнату, из которой так смердело. Он кивнул, и я расценил это как приглашение войти. Как согласие на мою дерзкую просьбу нарушить его одиночество. Не любезность, а не имеющее чувственно-эмоциональной окраски согласие.
Мои глаза обратились к порогу. Стоит ли мне его преступить? В конце концов, с собой я ничего не принес: ни цветов, ни конфет, ни добрых намерений, ни пистолета. Я не был готов ни к чему, и в этом была вся моя сущность. Не имея ничего, я мог быть всем и никем одновременно.
К черту это! Я поднял ногу и тут же опустил ее за древесной чертой. На полу остались крупные куски грязи, упавшие то ли с подошвы моих ботинок, то ли из моей черепной коробки. Незнакомец последовал за мной и задвинул щеколду. Я присел на краешек кровати, а он занял место в красном ободранном кресле напротив меня. Мы молча сидели, поглощенные темнотой, и грелись в объятиях танцующей в воздухе пыли.
В этих мгновениях тишины и мрака не было ни тревоги, ни надежды — лишь осознание неизбежности. Быть может, именно в таких моментах и заключена истина существования: во встрече с нелепостью, в принятии бессмысленности жизни и в поиске свободы в самом выборе бытия. Мы сидели в этой комнате, как два потерянных в лабиринте существа, осознавая, что вся наша жизнь — это лишь череда случайных событий, не имеющих ни начала, ни конца.
Где-то под слоем пыли и запахов скрывалась истина, которую нельзя было ни постичь, ни отвергнуть. Мы, два незнакомца, оказались заперты в одном пространстве, в одной точке времени, разделяя между собой нечто большее, чем просто воздух. Этот человек, сидящий напротив меня, был зеркалом моей собственной сущности, отражением моего страха и отчаяния, моей слабости и силы. В его глазах я видел ту же безысходность, что и в своих, и это соединяло нас, делая нас единым целым.
Каждое мгновение этой тишины и неподвижности было наполнено тяжестью. Пыль, оседающая на наших лицах, была символом времени, которое мы потеряли, пытаясь найти смысл там, где его никогда не было. Но, возможно, именно в этом и заключалась наша свобода. Мы могли выбирать: оставаться в этой комнате, погруженные в размышления о собственной ничтожности, или выйти за ее пределы, принимая неизбежность и неизведанность будущего.
В конечном счете, жизнь не предлагала нам никаких ответов, только вопросы, которые мы должны были задать себе. И в этих вопросах, в их бесконечном повторении, мы находили свою правду. Мы были пленниками собственного сознания, узниками своих страхов, но, возможно, именно в этом заключалась наша сила. Мы могли противостоять этому мраку, этой пыли и сырости, этой бесконечной ночи, зная, что у нас есть выбор. И этот выбор был нашей единственной, но самой важной свободой.
Свидетельство о публикации №124070602278