Генюшка. 18. Дорога туда и обратно

18.  Дорога туда и обратно


Вслед за революциями и Гражданской войной  накатила на страну  бандитская «вольница».  Хотя это и не вольница никакая  была на самом-то деле, а бандитское раздолье  разбойное. Вот и в уезде банды объявились.  прям летучие какие-то. по всем волостям орудовали. Одну волость только обчистят,  а уже  глянь –  в других орудуют. Ну спасу от них никакого. По дорогам ездить опасно стало, даже до самой ближней деревни порой случалось не доехать. Никто никогда не знал, где какая банда в следующий  момент объявится. Вихрем налетят, грабанут и были таковы. Ладно хоть, если не убьют.  А где приют находили, где столовались – никто и не ведал.

И повадилась одна из банд лошадей отбирать. Ежели приглянется какая лошадь – всё равно уведут со двора, либо  силой, либо кражей.

А у Кузьмы-то ведь Чанко! Три года прошло как шестимесячным жеребёнком привезли его из Юрт. Всей семьёй Чанко пестовали, даже когда совсем тяжко было и в голову никому не пришло продать его.

Красавцем  вырос Чанко. Загляденье  просто! Ноги сильные, точёные,  голова изящная, благородного очертания. Поджарый, стройный. Шерсть, что бриллиант под солнцем, блестит-переливается.  И  масть  невиданная –  серебристо-золотая нежного кремового оттенка. И самое главное – глаза как небушко весеннее, синие с изумрудным отливом. Чудо конь! На таком впору только королям  ездить, графьям и то много чести будет такого красавца оседлать. Слух о диковинке этой далеко разошёлся.  И стал побаиваться за коня Кузьма. И подковал он коня на всякий случай необычными подковами, особый приметный след оставляющими.  А знали кроме Кузьмы об этом следе только Васятка с Генюшкой  да кузнец-татарин из Юрт.

Но мало этого показалось Кузьме, и стали они по очереди конюшню ночами охранять. У каждого из троих через три дня бессонная ночь получалась.  Но ничего, дюжили. Ребятёшки-то, Васятка с Генюшкой, уже совсем большие были, как-никак пятнадцать да тринадцать годков, всё подчистую понимали, первые тятенькины помощники.

Но беда пришла не от ночных визитёров.  Навалилось  на семью новое горе. Разразилась по округе страшная напасть – корь.  И откуда только взялась, проклятущая. Косила она нещадно детей одного за другим.  Не обошла стороной и  Кузьму с Марией.  Напала эта зараза на Петеньку с Митенькой.

Как только у малышей сыпь появилась, Генюшку и Васятку  попадья Евстолия Михайловна к себе забрала. Тут уж даже отец Гермоген возражений не высказал.  Дети их взрослые уже давно по другим городам и весям разъехались.  А эти двое ещё и помощники отменные, хотя и строптивая девчонка, но дюже работящая, вон как матушке Евстолии Михайловне помогает.  И  смолчал  отец Гермоген,  слова супротив не сказал.

Тяжело болели Петенька с Митенькой. Ох, как тяжело. Не справился Петенька с напастью. А вот младший Мителька выкарабкался.

После смерти Петеньки слёг Кузьма Егорович. Маменька и та крепче оказалась, хотя, и тяжко же ей было.  Из семерых кровных своих деточек троих похоронила, двоих во младенчестве,  и вот теперь Петеньку.  Хорошо хоть троих старших детей Василия Ивановича крепкими да здоровым удалось вырастить.

А Кузьма Егорович сам не свой был.  В глазах свет померк. Подкосила его беда. Ох, как подкосила. Постарел, поседел,  слёг. И жаба грудная вновь напала на него, и осунулся весь, как тогда после лазарета, и  руки-ноги болью корёжить стало. В лёжку лежал. И потянулись дни муторные, безрадостные.  Но как говорится, беда одна не…

Однажды летним днём  Бобровку атаковала банда.  Главарь в  офицерской форме в  окружении нескольких приспешников восседал в седле, пока остальные рыскали по дворам в поисках добычи.  И первой, равно как и  главной добычей стал Чанко – серебристо-золотистое синеглазое чудо  Бедриных-Кукарских.  А сам Кузьма Егорыч ногами испинанный, кулаками измутузенный, нагайкой исхлёстанный в беспамятстве у  конюшни валялся. Вышел во двор когда  Чанко заржал, поглядеть почему взбеспокоился конь, да с грабителями и столкнулся. И воспротивился, разумеется.  Ну, а бандиты на они и бандиты – попробуй-ка им что-либо поперёк скажи. Вот и расправились с Кузьмой.

Вихрем налетела банда, вихрем унеслась,  уводя с собой  в поводу прекрасного Чанко. 

Окончательно слёг после этого Кузьма Егорыч.  И телесные боли донимали его, но еще пуще раны душевные.  И так-то  кровиночку свою потерял, а тут ещё и коня вдобавок, которого с жеребячьего возраста пестовал да холил. Совсем тяжко Кузьме стало.

И задумались Генюшка с Васяткой, как им тятеньку из хворобы да тоски-печали выудить.

В один из дней загарцевал у них перед  окнами всадник. Конь под ним вороной, горячий,  норовистый, а в руках всадника поводья с ещё одним конём. Что за дела? Пригляделись, а это Ахметка!  Выскочили ребята за ворота, повисли на шее у друга. Коней во двор завели, Ахметку – в избу. Давно не виделись ребята, почитай года три. Потому как отправил Мустафа сына учиться в Альментьевскую школу для детей инородцев, что в Уфимской губернии,  где готовили мальчишек-инородцев для будущей государственной службы, что давало им возможность, как тогда говорили,  выбиться в люди. Проучился  там Ахметка все три года и  за это время тоже подрасти успел.  И по-русски говорил теперь бойче-бойкого.  А теперь домой вернулся. А намедни  новость  одну случайно разузнал. Вот и приехал поведал её старым друзьям. И  поведал, да такую, что загорелись у брата с сестрой глаза. И задумали они с Ахметкой одно дело.

По темноте  вывели люди со двора  двух коней, вскочили верхом и помчались в сторону деревни Комлевой, что двух верстах от Бобровки на берегу Ницы притулилась.   А от Комлевой к Нице припустили.   На берегу спешились и оказалось,  что не двое их, пареньков-то этих, а трое.  Стало быть, двоих из них одна лошадь на себе несла. Завели пареньки коней в воду и вместе с ними поплыли на другой берег Ницы. Там вновь оседлали коней и двинулись к имению Виноградовых.  Имение большущее, богатое, пахотные земли, лесные угодья, луга, винокуренный завод. 

Сами-то помещики были людьми хорошими, добросердечными,  крестьян и работников не забижали, обращались с ними по-справедливости.  Так что обид у сельских обществ на Виноградовых не было. 

Да вот появились у них в поместье лихие люди.  Хозяев  на задворки сселили, пригрозив расправой,  их имение себе заграбастали и от имени Виноградовых стали чинить в округе разбой, визируя  свои набеги именной виноградарской печатью. Грабили население, устрашали, нагайками пороли.  Забутычины на лево-направо раздавали. В общем, разнузданно себя вели, изгалялись над народом как могли.

Кулачьё правда не трогали, что нет – то нет. Да и то, тонешь их как же! Старшие  сынки-то  кулацкие к банде той в вожаках состояли.  Вот и ухаткинские Дуля  и его старший брательник среди них в начальстве ходили.    А главным был  бывший царский офицер, поручик. Монархист и бандит одновременно.  А прочие бандюганы –  подкулачники да всяческая уголовная шушера.

Вот в это-то осиное гнездо и направились трое парнишек. А  дабы подковы в ночи не цокали, применили старую  татарскую уловку –  обмотали  копыта коней тряпками.  А чтоб не учуяли чужих лошадей  бандитские кони и не заржали ненароком – сбрызнули   своих  специальным травяным настоем. Ни одна собака, ни одна лошадь не учует.

Подобрались  к имению со стороны  скотного двора и поскотины. Один из парнишек  за поскотиной, в чистом поле,  с лошадями стался, а двое  перебрались через деревянную ограду и скрылись в глубине скотного двора.  По лошадиному запаху отыскали конюшню. А она огромная, где нужный денник искать. Пришлось обходить каждый, а там денников двадцать. Очень рисковали парнишки. Появись в конюшне кто из конюхов – не сносить бы им головы.  Но минуло. Попустил, видимо Боженька, посчитал это дело праведным. 

И ведь натакались парнишки на нужный денник! Отодвинули засов, распахнули дверь, а там Чанко!  Встревоженный, исхудавший.  Увидел парнишек – заржал тихохонько, словно хохотнул. Умница конь! Видно, понял, что в голос ржать пока не время.  Обмотали парнишки коню копыта тряпками, вывели  Чанко из денника, а затем из конюшни.   Затем вернулся второй парнишка в конюшню,  зашёл в первый попавшийся денник, вскочил на коня, и проехался на нём вдоль всех остальных денников, каждый распахнул, выехал из конюшни, слегка прикрыл створки ворот и  вместе с другим мальчишкой перемахнули они на лошадях через невысокую ограду и помчались во весь опор в чистое поле к третьему их товарищу. И услышали следом топот множества копыт.  Это вырвались на свободу остальные кони и пошли прямиком в дальние луга. Рассмеялись парнишки и рванули вперёд карьером. Лови  теперь бандюганы Чанко и своих коней в чистом поле. Ищи ветра!

Доскакали до своего приятеля.  Спешился один из парнишек. Хлопнул чужого коня по холке, мол беги, догоняй своих.  Понял конь и поскакал в чисто поле.  А парнишки на трёх    доскакали до Юрт  и скрылись вместе с лошадьми в одном из дворов. 

Рано утром разбудила Мария Ивановна Кузьму и  сказала, что на заре приезжал к ним Ахметка и велел передать,  что ждёт его Мустафа в гости, прямо немедля.     И даже своего коня прислал. 

Не хотелось Кузьме никуда  срываться,  сил не было. Но  делать нечего, раз ждёт немедля Мустафа, значит случилось  что-то, помощь нужна.  И отправился Кузьма в Юрты.    Спокойную прислал для него лошадку Мустафа,  нетряскую, иноходца видать.  Перебрался через реку,    выехал в чистое поле и прилив сил ощутил. А когда до Юрт добрался  почти здоровым себя почувствовал.

За  воротами уже ждал его Мустафа, как  начищенный самовар сиял.  Ввел  Мустафа Кузьму в избу, а там на помосте три парнишечки сидят,  между собой говорят о чём-то и смеются. Глянул Кузьма, а это Ахметка, Васятка и… Генюшка.

Так удивился Кузьма, что даже говорить не мог, а его уже вели в конюшню.  А там, в просторном новом деннике… Чанко.
 
Увидел Чанко Кузьму заржал и ластиться  стал. Слёзы выступили у Кузьмы. Он не отирая глаз прижался к своему Чанко и застыл.  И долго-долго так они стояли.

Наконец увели ребятишки тятеньку  в избу. .Вот тут-то и рассказали  они  Кузьме Егорычу всё историю вызволения Чанко, с начала и до конца. Ничего не утаив. И как задумали Васятка с Генюшкой искать коня по приметным следам подков, и как Ахметка им сообщил где  находится Чанко, и как отправились Ахметка с Васяткой да Генюшкой, переодевшейся в  одежду брата,  выручать Чанко из беды.  И как лошадей  бандитских на свооду выпустили. Всё подчистую выложили.

От встречи с Чанко у Кузьмы словно крылья выросли, а хвори отступили, будто и не было их.   Жаль только, что Петеньку таким вот макаром не вернуть, и никаким другим. Оттуда обратной дороги нет.

 Долго мозговали как быть с Чанко, домой нельзя, донесёт кто-нибудь и конец всему семейству.  Бандюганы такого не прощают.  И решил Кузьма, что останется Чанко до лучших времён у Мустафы.  А Мустафа, во избежание  заковык всяческих с любителями присвоить чужих коней, перекрасит его  в пестроту пегую, чтоб скрыла от недобрых глаз  красоту эту малоценная пестрота. На том и порешили.

А лучшие времена наступили вскорости. Яро сцепились Красные отряды и милиция  с бандитами и турнули бандюганов из Ирбитского уезда.   И стало известно по окрестным волостям, что пристрелили самого старшего из ухваткинских отпрысков  в одной из перестрелок, а Дулю ещё до этого сами же бандюганы в пьяной драке прирезали.  Так что  спокойней стало в округе.

Но не спешил Кузьма забирать Чанко, как чувствовал, что новая беда грядёт.  И она грянула.