Ten Black Roses. Touches

Автобус должен подойти в течение тридцати минут, я оживил в памяти момент, когда я воткнул нож в живот отца. Снова и снова, я вспоминал тот шок, когда воздух покинул его лёгкие и затем ужасный, мерзкий звук, когда я вынул нож из него. Кровь навсегда будет врезана в мою память, так же как и вид испуганного лица Исмаэля и слёз, стекающих по его щекам.

И в эту минуту я вспомнил, как Отец прижал лицо Исмаэля к скатерти, пропитанную пивом, я желал убить его, намеренно.

- Валера?

Я сразу же повернулся. Исмаэль невинно смотрел на меня своими огромными глазами. Даже не смотря на то, что он был в куртке, я заметил, что его тело тряслось от холода. Сняв свою куртку, я протянул её ему.

- Надень её.

- Но ты лишь в одной футболке, - возражал он.

- Я не чувствую холода, - честно ответил я. После того, что случилось сегодня, не думаю, что я смогу чувствовать хоть что-нибудь.

Но нет, это не совсем правда.

Когда Исмаэль накинул мою куртку поверх своей, я закрыл глаза. Лишь на секунду я позволил себе вернуться к воспоминаниям о душе – мои пальцы быстро расстёгивали его пуговицы на рубашке, ощущение, как вода омывала нас двоих, ощущение его обнажённой попки, касающейся моих ног.

Мой маленький братик больше не мальчик.

Хоть его грудь и была ещё неразвитой мускулами, мальчишеской, по общепринятым стандартам, но она была идеально правильного размера, манящая меня. Когда я слегка коснулся грудной клетки, его соски сразу затвердели. И затем, наблюдая, как он моет себя между своими ногами...

В этот момент, автобус остановился перед нами, и мы с Исмаэлем быстро заскочили в него. Достав деньги из кармана, я заплатил за нас обоих и повёл Исмаэля в конец автобуса.

- Автобус не идёт до Санкт-Петербурга, - прошептал он мне на ушко, его губы касались моей кожи.

От ощущения его губ, что-то внутри меня взбудоражилось.

- Я знаю, - ответил я.

- И что мы будем делать?

- Мы уедем так далеко, насколько это возможно, а потом возьмём билеты на поезд до Петербурга, - я остановился. – Или мы можем угнать машину.

- Не глупи.

- Я не шучу, Исмаэль. За угон машины не надо платить, и мы сможем сами распоряжаться, куда ехать, опровергая заданный маршрут, - рассеянно я опустил свою руку на его бедро, медленно двигая большим пальцем. Это то, что я всегда делаю, когда мы сидим вместе.

- Валер, мы не можем угнать машину, - он недовольно прошипел. – Нас арестуют!

- Мы уже в бегах, Исмаэль. Я зарезал нашего отца. Сомневаюсь, что угон машины ухудшит мой приговор. – Я отвернулся к окну, наблюдая, как расплываются огни прошлого. Мы с Исмаэлем прожили здесь всю свою жизнь, видели и сделали достаточно в этой разрастающейся деревне.

Я был чертовски рад, что мы уезжали.

- Привет, милаш, - сказал мужской голос вежливо, почти обольстительно.

Я развернулся и увидел молодого парня с чёрными волосами, который ухмылялся Исмаэлю. Он был загорелым, с белыми зубами, а его глаза скользили по телу моего брата.

Исмаэль покраснел и опустил взгляд на коленки.

- Я дам тебе две штуки, если ты у меня отсосёшь, - предложил он.

- Чего? – мой голос был твёрдым, как сталь. Мои руки слегка сжали бедро Исмаэля. Я с усилием сдерживал свой гнев. – Предложи это ещё раз, и я сломаю твою грёбаную ручонку, - предупредил я его тихо, сверля взглядом.

Он на мгновение посмотрел на меня, перед тем как продолжить пялиться на братика. – Эй, прости, мужик. Я не понял, что он уже занят, тобой. Но, может, мы могли бы...

- Ты говоришь о моём брате, и если ты хочешь сохранить свои яйца, я предлагаю тебе заткнуться.

Мой тон постепенно повышался, и сейчас несколько людей развернулись на своих сидениях и смотрели на нас.

Блять, я ненавижу этого подонка. Никто не говорил о Исмаэле так. Никто не высказывается о нём так, словно он какая-то шлюха.

- Хорошо, - начал он. - Вы уверены в этом, потому что, чёрт, вы не похожи на родственников? Ты этакий золотой мальчик со светлыми волосами, а у него они тёмные, и он выглядит таким доступным.

До того как он смог нечто большее, чем вздохнуть, я протянулся и схватил его за чёрные кудрявые волосы, притянув его к себе. Его глаза расширились, и испуганный вскрик сорвался с его губ.

- Я сказал тебе заткнуться, - прогремел я.

- Чёрт, мужик, позволь мне уйти. Послушай, мне жаль, хорошо? Я не скажу больше ничего.

Позже я осознал, что делаю. Люди смотрели на нас во все глаза и перешёптывались, выглядя обеспокоенными. Тут же я отпустил его. Господи, я схожу с ума. Я чуть ли не учинил драку с этим парнем, и я могу быть только благодарен тому факту, что он не был агрессивно настроен.

На следующей остановке парень вышел из автобуса, оставив нас с Исмаэлем в покое.

- Чёрт, Исмаэль, я так сожалею обо всём этом, - сказал я, прикладывая его руку к своим губам, целуя его пальчики. – Я не знаю, что не так со мной. Я сейчас в таком стрессе и, думаю, именно это давит на меня.

- Всё хорошо, мы оба сейчас под влиянием стресса, - он мягко и тепло улыбнулся, и я вспомнил, как сильно я его люблю. Он прошёл со мной через все этапы паршивой жизни. Исмаэль – единственная причина, почему я не уехал из этой глуши, оставил отца захлёбываться в его собственном гневе и дерьме. Я никогда не смогу оставить его, я никогда не смогу жить без него.

- Люблю тебя, братишка, - я наклонился к нему и поцеловал его за ушком, почувствовав лёгкую дрожь от прикосновения. Медленно я провёл языком по мочке его ушка. – Ты такой вкусненький, - промурлыкал я, откидываясь на спинку сидения.

Он успокоился через мгновение, а я посмотрел, как его губы слегка разомкнулись. А затем он выпрямился на сидении.

- Ложись, - сказал я нежно. – Тебе нужно немного отдохнуть. Чувствую, что завтрашний день будет пыткой для нас обоих.

Он положил голову на моё колено, а я поглаживал его волосы, пока он засыпал. Я всегда любил волосы Исмаэля – шелковистые на ощупь пряди, блестящие при свете. Иногда по ночам я расчёсывал его волосы, пока они не наэлектризовывались и не пощёлкивали от статического электричества. Ощущение прядей на моей коже всегда вводило меня в некий экстаз, и я размышлял сейчас, взял ли он свою расчёску.

Автобус погрузился во мрак, когда мы покинули город и огни провинциального прошлого были больше вне поля нашего зрения. Когда он уснул, я пробежался руками по его телу, исследуя каждую его чёрточку, каждый изгиб. Вскоре я заснул, мечтая о мягкой коже брата и его больших глазках, и об ощущениях того, как эти шелковистые шоколадные волосы запутываются в моих руках.

Я проснулся, когда первый слабый луч утреннего солнца прокрался в автобус сквозь окно, лёгким касанием скользя по моему лицу. Мой рот был полон, и я сглотнул несколько раз, избавляясь от этих ощущений. Затем опустил взгляд на Исмаэля. Я сидел по-индийски, скрестив ноги. Голова Исмаэля лежала на моём бедре, лицом он был повёрнут ко мне, а его губы лишь в сантиметре от шва на моих джинсах. Я сидел, боясь пошевелиться, чтоб не беспокоить его, и наблюдал, как его губы задвигались через секунду.

Закрыв глаза, я позволил себе наслаждаться его губами, касающимися ткани, ощущение не было притуплённым, наоборот, оно было таким ощутимым, проходя через всё моё тело.

Отец часто повторял мне, что я больной уродец в те моменты, когда я касался Исмаэля. Но это никогда не казалось ненормальным для меня. И я знал, что эти прикосновения делают его счастливым и доставляют ему удовольствие, поэтому, как они могут быть ненормальными? К тому же, моё тело также получало удовольствие от его прикосновений. И это невозможно подавить.

Медленно Исмаэль обернул свои руки вокруг моей талии, будто это подушка, и прижался ближе ко мне. Я почувствовал, как он провёл носом по моей коже над кромкой джинс, заставляя мои кулаки сжаться и закрыть глаза.

- Мы подъезжаем к конечной остановке, - крикнул водитель автобуса мне. – Прошло семь часов с тех пор, как мы покинули Струги Красные, и я должен возвращаться. Боюсь, я должен оставить вас, ребятки, через десять минут.

Я стиснул зубы, подавляя желание сказать ему, быть тише, чтоб не разбудить ангелочка. Я убрал выбившуюся прядь с его лица. Когда водитель остановил автобус, я наклонился и прошептал ему на ушко:

- Пора вставать, Исмаэль. Мы должны выходить из автобуса. Просыпайся, братишка.

Я увидел, как его реснички затрепетали, а взгляд был ещё сонным. Сев, он потёр свои глаза, зевая. Я улыбнулся. Он безупречен. Исмаэль был моим ангелочком, моим чудом.

Когда мы выходили из автобуса, я развернулся к водителю, чтоб оплатить наш проезд. Я знал, что те несколько сот рублей, что я дал ему раньше, не покрывали семичасовую поездку. Водитель назвал мне сумму, и я расплатился. – Где мы? – спросил я.

- Где-то в двадцати-тридцати милях южнее Белоруссии. Смоленская область, если ты до сих пор не понял.

- Я думал, что этот автобус идёт на север, в сторону Санкт-Петербурга, - ужасающее осознание обрушилось на меня, я искренне надеялся, что я ещё сплю.

- Нет. Этот автобус едет на юго-восток. Вам нужно сесть на автобус, следующий на северо-запад, если хотите попасть в Петербург.

- Блять! – прошипел я, выйдя из автобуса. Иисусе, я был грёбаным идиотом! Закрыв глаза, я слышал, как автобус уехал. Я пробежался рукой по волосам, чтобы успокоиться и почти болезненно дёрнул их.

- Валер, что не так? – спросил Исмаэль, беспокойство слышалось в его голосе.

- Дерьмо, - прошипел я, опустившись на землю. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

- Скажи мне, что случилось? – его голос был твёрдым, когда он стал на колени позади меня. Я чувствовал его руку на своём плече, но не взглянул на него. – Пожалуйста, скажи мне, Валера.

- Я посадил нас не в тот долбанный автобус, - зло прорычал я, посмотрев на него рассеянным взглядом. – Сейчас мы застряли на Смоленщине, вместо того, чтоб быть около Петербурга. Боже, мне так жаль, Исмаэль. Я перевернул наши жизни.

- Всё нормально, - убеждал он меня. – Мы просто сядем в автобус или на поезд, хорошо?

- Я более чем уверен, что здесь нет автобусов, идущих прямо до Питера, Исмаэль. Мы в грёбаной деревне. – Я указал на местность вокруг нас. Мы были в центре самого маленького городишки. Казалось, что тут были лишь несколько зданий посреди поля и деревьев.

Тогда мой взгляд упал на один из автомобилей, и я понял, что нам нужно сделать.

- Исмаэль, - начал я, проведя внешней стороной пальцев вниз по его горлу. Через бледную кожу я мог увидеть, как его пульс учащается, и небольшая улыбка растянулась на губах. Притянув его сильнее к себе, я продолжил. – Если б у тебя была машина в этом городишке, какой бы она была? – Я прошёлся губами по его горлу, позволив своему языку скользнуть к его шее и груди, где я и остановился, не до ходя до сосков, облизывая там кожу. Он вздрогнул, его тело затрясло.

Его кожа разжигала мои вкусовые рецепторы.

С неохотой я оторвался от него, чтоб дать ему возможность принять решение. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на меня. – Минивэн? – его голос звучал вопросительно.

Я поморщил нос от отвращения. – Почему минивэн?

- Потому что там больше места для сна, чем в «порше», а что, здесь есть «порше»...

- Решено, - быстро сказал я, останавливая его. – Мы берём минивэн.

- Что? – выкрикнул он подпрыгивая. – Что ты имеешь в виду, говоря «берём»?

- Это значит, что мы заведём машину без ключа, - сказал я, мысленно благодаря его за то, что он выбрал что-то, что находилось на окраине маленького городка. Так нас никто не заметит. – Разве что, ты не предлагаешь пойти пешком, это единственный выход.

- Но... ты уверен?

Я кивнул, разворачиваясь к нему. Исмаэль выглядел испуганным, его красивые глаза были обеспокоенными и тревожными. Я ненавидел видеть его в таком виде, по крайней мере, из-за меня. Если б я нахер не пырнул ножом этого ублюдка, так же известного, как наш Отец, мы бы не торчали посреди непонятно чего. Но нет, так лучше. Никто больше никогда не обидит Исмаэля. Я старался, как мог, чтоб не убить его, какое-то время. Он ударил его, пнул его, смеялся, когда он рыдал. Господи, я хотел плюнуть на его мёртвое тело. Да, я был рад, что он сдох. Сейчас я могу полностью защитить своего Исмаэля.

Взяв его лицо в свои руки, я наклонился к нему так, что наши лбы соприкасались. – Это единственный выход, - прошептал я настойчиво, надеясь, что он поймёт.

- Я знаю, - слабо улыбнулся он. – А теперь, давай залезем в этот минивэн.

Я рассмеялся и взял его руку в свою, пока мы шли к автомобилю. По ходу, около него никого не было, поэтому я быстренько попытался взломать водительскую дверь. Но она легко поддалась – не заперта.

Ухмыляясь Исмаэлю, я прошептал: - Садись! – и быстро залез на водительское кресло.

Святое, нахрен, дерьмо, ключи были в замке зажигания.

- Закрой дверь, - прошипел я, как только он устроился на пассажирском сиденье. – Мы везунчики. Ключи здесь. Спасибо, Господи, за маленькие города. – Удостоверившись, что минивэн пуст, никаких детей или животных, мы тихо, но быстро свалили.

- Что ж, - сказал Исмаэль через минуту. – Это было просто.

- Проверь, что у нас есть. Бардачок, боковые кармашки, под сидением – там может быть что угодно. Может, они оставили какую-нибудь наличность.

Он начал отсеивать ненужные бумаги, скидывая их на пол, большинство – мусор, а затем он проверил в другом месте. Мы узнали, что хозяин машины курил Marlboro, ел много батончиков Mars и у него было нечто похожее на Playboy.

Исмаэль покраснел, когда вытянул журнал из бардачка.

Хоть я и не был заинтересован в журнале, как таковом, мне больше была любопытна его реакция. Медленно, он посмотрел на журнал, думая, что я не наблюдаю за ним. Я заметил, что это был один из самых откровенных номеров, и его глаза расширились, когда он увидел глянцевые страницы. Он остановился на фотографии с женщиной, ноги которой широко расставлены, и её лизала другая девушка, обе блондинки. Его дыхание остановилось, когда он увидел разворот, где женщина сосала у мужика, стоя перед ним на коленях.

Вернув своё внимание к дороге, мои кулаки сильно сжимали руль, побелев от хватки. Я не мог отрицать, что думал о том, каково это ощущать губы Исмаэля вокруг моего твёрдого члена. Я чувствовал, как натягиваются штаны.

Он открыл рот от удивления и отбросил журнал. Он упал на днище машины.

- Что? – спросил я, поворачиваясь к нему.

Он сильно покраснел. – Ничего. Просто я проголодался. – Он переместился на сидении и вздрогнул. – И, кажется, я порезал ногу. Она болит, когда я двигаю ей.

Я съехал на обочину пустынной дороги и припарковался. – Дай посмотрю на неё.

- Нет, всё нормально, - отказал он. – Я буду жить.

- Исмаэль, - предупреждающе произнёс я. – Если это порез, то его нужно перевязать. Ты хочешь занести инфекцию? – Его лицо побледнело, предполагаю, что это означает «нет». Выйдя из машины, я обошёл её, подойдя к пассажирской двери, открыв её. – Снимай свои штаны.

- Но люди увидят нас.

- Ты доверяешь мне?

- Да.

- Тогда снимай свои штаны.

Я видел, как он расстёгивает свои джинсы и спускает их вниз по ногам. Я не отводил от него глаз, жадно поедая каждый дюйм его обнажённого тела. Я представил, как пробую его своим языком.

Когда он сбросил свои джинсы, я сосредоточился на своей задаче.

- Где он?

Внезапно его румянец усилился, и он опустил взгляд на свои колени, так как он сидел, то они были сведены. Я ждал. Покусывая губу, он широко развёл ноги, чтоб я смог его разглядеть. – Здесь, - тихо сказал он, указывая на точку в двух сантиметрах от его промежности.

Порез не был глубоким, лишь царапина, но я не мог увидеть её всю. Порез скрывался под его трусиками. Я мог видеть тёмную зону от его волос через тонкие белые хлопковые трусы и сделал глубокий вдох.

- Исмаэль, - медленно выдохнул я, закрывая глаза, отгоняя видения, вызванные моим сознанием. – Ты должен снять трусы, чтоб я мог осмотреть весь порез.

Когда я вновь посмотрел на него, он прерывисто дышал, и было невозможно не заметить, как бугорок увеличивается сквозь тонкую материю. Я почувствовал мускусный запах в воздухе, и мои лёгкие наполнились ароматом его возбуждения. Разместив свои руки на его ногах, я коснулся пальцами его икр, когда прижался губами к его бёдрам, неспособный противиться порыву, лизнуть его.

- Я буду нежным, обещаю, - промурлыкал я, встретившись с ним взглядом. Затем я оставил долгий поцелуй на мокром пятнышке между его ногами, замечая, что дразнящий аромат был сконцентрирован там. – А теперь, снимай свои трусы.

- Хорошо, Валерка, - выдохнул он, а его руки двинулись вниз.

Его пальцы были глубоко под кромкой его трусиков, медленно спуская их вниз по ногам. Он почти сбросил их на половик, когда я схватил его за запястье. Беря его трусы в свои руки, я разорвал зрительный контакт с ним, чтоб посмотреть на клочок материи.

Поднеся её к своему лицу, я прошёлся языком по влажному участку, посасывая. Я знал, что должен уделить внимание его порезу, но я не мог остановить себя. После втягивания запаха его трусов, я выбросил их из минивэна на траву и развернулся к Исмаэлю.

Его полувозбуждённый член слегка подрагивал, с него на сиденье стекала Куперова жидкость, его ноги были широко расставлены, его сапфировые глаза смотрели, как я нагнулся, и моё лицо было в миллиметре от его яиц.

Ты отвернулся, очень жаль,
А я тебе так верил
Игра беззвучных слов верна,
Которой ты так верил.

Ночной туман окутал сон,
Слова совсем другие,
Повадки, смех и голос твой
Брат, это ты ли?

Сомнения с каждым днём всё твёрже,
Твой взгляд опасен и жесток,
Но как так? Это не возможно!
Слезой во тьме я молвить смог.

Не знаю, сколько это длится,
Но боль тебе не причиню,
Братишка, буду я молиться
И к свету я тебя верну.

Но день за днём мне всё больнее,
Теряюсь всё в догадках я,
Я не могу в это поверить,
Но больше нет уже тебя.

Ты оборвал мосты и связи,
Исчез, как утренний туман,
Я не хотел с тобой прощаться,
Но ты теперь уже обман.