Лизка, у меня полный облом. Глава 11

Таисия Абакумова.
Глава 11.

Бабушка Нюра ждала Лизу, время потянулось для неё отчего-то долго. Она сидела и ожидала и перед ней возник ночной сон с пустыней. И вроде бы и не дремала, а пустыня возникла. Бабушка Нюра моргнула глазами, пустыня не пропадала, она потёрла глаза рукой, снова поморгала, пустыня была перед глазами.

– Святый Боже! Что это? Опять?
Она увидела там себя, и ощутила полностью себя в этой пустыне. Она вновь шла по пустыне, снова в пустыне было жарко, солнце печёт, но бабушке Нюре не было жарко, и даже не ощущала духоты. Ей не хотелось пить, как хотелось ей в том сне, она шла и не уставала.

Так она шла и снова подошла к оврагу, но он показался ей более глубоким, а на другой стороне всё так же был оазис. Она пошла дальше, чуть свернув от оврага, и оказалась в другом месте. Тот же овраг, но с другой стороны, и через овраг был виден песок. И ей этот песок показался необычным, совершенно белый, как сахарная пудра. На песке росла трава, и она была ярко зелёной, словно на снегу распустились такие зелёные цветы необычной красоты.
Она стояла и смотрела, как там, на той стороне, периодически накрапывал дождь, поливая  траву с зелёными цветами, затем светило солнце и через минуту снова дождь. Она удивлялась этому явлению, всматривалась вдаль, а дальше, насколько охватывал взгляд, был песок с травой, и вдруг взгляд её обнаружил небольшое озеро, оно было окружено большими камнями. И даже оттуда, где она стояла, ей было видно дно, словно она возвышалась над озером. Само дно было устлано мелкими камешками.

– Святый боже! Я вижу так далеко? Я снова сплю?
Произнесла бабушка Нюра и продолжала смотреть на всю эту красоту.
И видела она, как в прозрачной воде камешки ярко выделялись и отражали солнце, словно стеклянные. Они устилали не только дно, но и песок вокруг озера. И от оврага до озера была дорожка из камней по белому песку. Камешки были разноцветными и от отсвечивания лучей солнца образовался купол радуги. И стояла звенящая тишина.

– Ох, Матерь Божья, я такого ещё и не видывала за всю свою жизнь. Красота-то какая! А где ж птички? Или живность какая? В такой воде золотой рыбке бы жить, да поживать.
Она смотрела на такую красоту и улыбалась.

– Красиво?
Услышала она голос и обернулась. Рядом стояла Марья всё в той же одежде, что была во сне, только в руках она держала уже не часы на цепочке, а маятник.

– Марьюшка! Ты опять пришла?
– Да, Анна. Пришла. Мы с тобой ещё не закончили, а Лизочке не с руки тебе разъяснять. Всё же ты старше неё, и она постеснялась тебя учить, а ты вошла в возраст второго столетия, твоё время пришло. Уж прожито тобой четверть второго столетия. Подошло и продолжение.

– Какое время? Марьюшка? Всё-таки пришла моя пора пойти к Богу? Так я  кажись, готова, Марьюшка.
Сердце Анны забилось, в голове полетели мысли,
«А готова ли она? Как я предстану пред очами Создателя? Что я ему скажу? И всегда ли праведная у меня была жизнь? Вродесь жила по совести, людям помогала, себя блюла. А верно ли я помогала людям? Ну, уж и не знаю, как у меня получалось, так и помогала».

– Ещё чего удумала,  помирать она собралась. Ты ещё людям нужна, им твоя помощь необходима. Сто лет назад, ты пробовала утопиться. И как? Ответь. Не получилось?
Строго спросила Марья.

– Не получилось, Марьюшка, там мне и показали ад, и вернули назад. Я ведь тогда думала, что от меня бог отказался. А мои-то все ушли, оставили меня. И, что мне оставалось делать?

– Это не они оставили, это пришёл их час, настолько их время здесь было рассчитано.
– Так детки мои совсем младенцами были, да и супруг мой, тоже бы жить да жить.
– Вот так и рассчитано было. Их другая жизнь ждала, а тебе здесь дальше жить, а ты не поняла испытаний, решила уйти. Вот через уход из жизни, и попадала в преддверие ада. Там и провели тебя через все те муки и страдания, чтобы  получить свой дар, который ты вскоре и получила. Ты подумай, какое счастье жить и ходить по божьему белу свету. А не там, куда ты по дурости своей едва попала. Что дрожишь?

– Вроде только была спокойной, а тут отчего-то заволновалась. Ох, и волнуюсь я. Ну, как же? Ведь пред богом предстать придётся.
– Ты у него и так давно, но тебе следует сделать ещё шаг, чтобы попасть к нему. Исток ждёт тебя.
Марья махнула маятником и сказала.
Прыгай, Анна. Допрыгни до того берега, смотри, там какая красота.

– Да, ты, что? Марьюшка? Да, разве ж я допрыгну? Я и бегать-то не могу, и ноги мои уже еле ходят, а ты мне говоришь, прыгай.
– Раз дожила до таких лет, то сможешь. Прыгай, Анна, прыгай! Сделай выбор. Как в народе у нас там говорят? Или пан или пропал. Выбор, Анна. С богом, или так себе? Ни вашим и не нашим?

– Ох. Что, ты, Марьюшка, конечно я с богом. Как же без него? Я супротив него и не была никогда.
– Тогда прыгай.
– Так надо разбежаться. С испугом произнесла Анна.
– Разбегайся. Улыбнулась Марья.
– Ох, Боже праведный, помоги мне.

Произнесла Анна, перекрестилась, чуть отошла, пятясь назад, и мелко засеменила своими ногами, что-то производя, вроде бы, как разбег. Подбежала к обрыву, не останавливаясь, зная уже, что у неё не получится перепрыгнуть, закрыв глаза, прыгнула.

И естественно она упала в овраг. Падая, сердце её ухнуло, но странно, страха она не ощутила, наоборот, ощутила ликование, и мысль одна была.

«Сейчас, сейчас, вот, вот и она перейдёт в другую жизнь. Если повезёт, то и с самим создателем увидится».

Она открыла глаза, увидела где-то там вверху, маятник, что держала Марья, а Анна, падая всё глубже и глубже, смотрела на маятник, затем она посмотрела вниз, подумав,

«Сколько мне ещё падать? И как я разобьюсь? Все косточки мои переломаются, иль всёжки сразу. Головой ударюсь и всё. Там, внизу камни, я их ясно вижу. А когда я разобьюсь, попаду ль я к Богу? Нет, а мытарства? Их же надо проходить».

Снизу, от камней ударил яркий, как прожектор, свет. Её ослепил свет, яркий белый, переходящий в радужный цвет, и вдруг падение её остановилось, и затем её потянуло вверх. Она снова оказалась перед Марьей, даже не поняла, как. Удивлённо смотрела на Марью, а та улыбнулась.

– Ох, Марьюшка, что ж это было-то?
– Врата в чистилище.
– Врата? Ада? Чистилище, ведь это ад? Это я что ж в преддверии ада была? Ох! Но там был не пыл огня, а свет.
– Нет, это врата Бога. Это его чистилище.
– Да? Но я не попала туда.
– А тебе и не надо туда, тебя Он увидел, просмотрел всё в тебе и вернул тебя. Ты ему нужна в нашем мире.
– Нужна? Ох, Марьюшка, страшно мне что-то. Да, что ж я могу делать здесь? Я уж стара и немощной совсем становлюсь.
– Людям помогать, как и всегда.
– Стара, я уж очень стала. Ну, разве ж кого обучить тока.

– Обучишь тех, кого пришлют тебе, да Раиску, нашу гулёну, но это не сразу. Начала и она входить в разум ясный, спадает с неё чёрный ореол гулёны, пойдёт и осмысление. А ты продолжай жить, как и жила, в помощи людям. Силы твои умножатся. Ещё рано тебе записываться в старухи. Попей водицы из озерка.

– Так оно же на другом берегу, я же не допрыгнула, Марьюшка.
– Разве? Оглянись.
Анна оглянулась и увидела, что она стоит возле озера с прозрачной водой и дно устлано разноцветными камушками.  То же озеро, что видела с другого берега оврага.

– Ох! Да, что же это? Что это на самом-то деле? Марьюшка? Я и падала и осталась жива, не допрыгнула, а оказалось, вроде бы, как и допрыгнула.
– Мытарство.
– Так всё же я попала в ад?
– А разве есть за что?
– Да, кто ж это знает? Кроме всевышнего, никто не знает.
– Он знает. Он всё знает. Это мытарство мудрости твоей, собранное за все жизни, теперь оно соединилось в тебе, в твоём сознании произошёл всплеск. Тебя же ослепило?

– Да, Марьюшка. Ох и ослепило.
– Вот и раскрылось всё в тебе. В предыдущей встрече нашей, тебе помогли сбросить крест, который ты тащила за всех людей. В нескольких жизнях ты была мученицей, время прошло и теперь ты возрождаешься. Так просто не даётся долгожительство. А сейчас попей водицы.

Анна, нагнулась над озером, зачерпнула воды пригоршней и стала пить. Вода была вкусной в меру холодной и Анна несколько раз набирала ладонями воду и пила, пока не напилась.

– Вкусная водица. Марьюшка, такой ещё никогда не пила.
– А какая же вода должна быть у самого Создателя. только вкусная и животворящая. Обликом ты останешься такой, какая есть, но внутренне ты помолодела уже. Исток творящий сотворил чудо с тобой. И ноги твои побегают ещё, но палочку не бросай. Не стоит показывать людям вот это, молодость свою и силу, а там, дальше, время покажет. Лечи людей, и разъясняй им.

– Дак, как же? А Лизочка? У неё силы поболее моей. Всё может. Видела я вчерась.
– У Лизы свои деяния, с людьми ей заниматься времени не будет. А тебе ещё предстоит одно деяние.
– Какое?
– То, что я тебе сказала это предисловие, тебе следует дождаться решения.
– Какого?
– Решение самого Создателя.
– Марьюшка, дозволь спросить.
– Спрашивай.
– А ты была у самого Истока? У Создателя?

– В самом начале, когда все звёздные души были у престола, наслаждаясь Его творением, в красивом и счастливом доме. Ты тоже когда-то там была, ты просто забыла.
– А потом? Марьюшка?
– Потом я его только слышала, и показывался он в разных ипостасях. Он столько всего предоставил, столько творений надо было развивать, что оставалось только слышать и слушать его.

– И какой у него голос?
– Голос? Ты его тоже много раз слышала.
Марья улыбнулась, посмотрела  вдаль, в её глазах плескалось счастье.
– Слышала, Марьюшка, как же, слышала. Но так хочется ещё слышать такую красоту.

– Верно, красивый голос его, мягкий, обволакивающий, что сердце в счастье купается. Тебе жить хочется, любить. Это не передать, это чувствовать надо. И голос его дарит благодать. Ты сама чувствовала сколько раз. Разленилась ты на втором столетии. Ну, хватит лирики, время начнёт действовать. Ты сейчас ступай на нашу красную гору, зайди в лес и почувствуй сущность леса, подружись, со всеми обитателями его.

– Так я, Марьюшка. и так дружна с лесом.
– Знаю, ты в лесу была всегда своей, но сейчас тебе надо глубже познать его, полностью и ждать.
– А чего ждать? Марьюшка?
– Там и узнаешь. Ступай.
Произнесла Марья и исчезла, а Анна осмотрелась и уже не увидела той белой пустыни. Почти рядом была красная гора.

– Слава тебе Святый Боже, я дома. Ну, коль так, пойду туда, куда указали.
И Анна бодрым шагом зашагала к горе окружённой лесом. Она хотела отбросить палочку, ноги её держали хорошо, и ступала она ровно, но вспомнив наказ Марьи, не показывать своё состояние, оставила её в руке.

И вскоре она оказалась в лесу. Лес встретил её своей необыкновенной  красотой. Она прошла немного по лесу, стараясь сориентироваться, в какой части она находится. И далеко ли до села. Ещё немного прошла, она поняла, это вроде бы как спуск с горы, а значит до села не далеко, надо идти. Перед ней возникло невысокое дерево кустистое, лохматое. Крона дерева, почему-то мхом покрыта, и даже грибы какие-то росли там. Анне показалось, что увидела глаза, где-то между ветвей сверкали. Такого она ещё за всю свою жизнь не видела. Испугаться она не испугалась, но от неожиданности вздрогнула.

«Батюшки святы! Что это такое? Леший что ли?!
Подумала Анна, а вслух произнесла.

– Низкий поклон тебе, хозяин леса. Дозволь пройти.
Но ответа не услышала, лишь хрустнула ветка и дерево исчезло.
– Фухх! Произнесла Анна и пошла дальше. И вскоре вышла на поляну.
На поляне поросшей травой и цветами, аромат был ошеломляющим, раздался мелодичный звон. Это звенел колокольчик.

– Матерь Божья! Эт я, что слышать всё, что ль стала? А не только духов и хранителей? Раньше я так не умела слышать. Природу слышу? Колокольчики поют? Эко ж как! Почему?
– Создают славу творящим деяниям самого Истока.

Прошелестело в мыслях Анны, и она в удивлении смотрела и вслушивалась в новые звуки леса. Перед собой она увидела синий прозрачный камень потрогала его рукой, тёплый, и не задумываясь, села на него. Сидела и осматривалась.
Она и раньше видела лес совсем по-другому, не так, как все обычные люди, а здесь перед ней открылась первозданная красота.

Раскрылось в таком цвете, что Анна ахнула. Она увидела, что сосны стоящие перед ней светились зелёным прозрачным светом и их иголочки светились и  просвечивали солнце. Лиственные деревья тоже были красивы и ровные и не корявые. Среди деревьев росли две яблоньки, ветви которых были раскидистые и на них висели яблоки. Они золотились своими боками, и свет от них шёл такой, что Анне показались яблоки хрустальные и переливаются. Она подняла свой взор в небо и увидела небо голубое до прозрачности. Она удивилась такому видению, никогда ещё не видела такого небосвода.

У неё возликовало сердце, и почувствовала, её стало поднимать. Но нет она продолжала сидеть на камне. А вот заметила, что ближайшие сосны создали круг вокруг неё  и их верхушки устремились вверх, и, глядя на них, у неё возникло чувство, что она поднимается. Ауры верхушек деревьев были настолько большими, что, где-то высоко, высоко, соединились в световой крест. И оттуда, словно прожектор светил луч. В первый миг Анна опустила веки, но оказалось что и сквозь веки свет светил ей в глаза. И тогда она открыто смотрела на свет, и её уже не ослепляло. Свет ещё больше придал благородства красоте, что окружало Анну.

– Красота-то какая! Произнесла Анна и от такой красоты заплакала.
– Умиление это хорошо.
Услышала она приятный и уже не строгий голос Марьи, а может и не её, может это сама природа говорит. Похоже, это вовсе не голос Марьи, подумала Анна. Уж больно много шелеста в голосе. Видать природа.

– Ах! Такое бывает? Разве бывают такие цвета?
– Цвета эти настоящие, такие есть и в вашем мире, но они все искажены. В вашем мире и белый цвет искажён, как и все остальные.
– Как же я раньше не видывала такого? А в раю так же? Видела, вродесь, так.
– Тебе показали, как должна выглядеть Земля, природа, если нет греха. Любой человек без греха может видеть так, а в раю в миллион раз краше.

– Вот бы посмотреть. Со слезами произнесла Анна.
– Будешь жить праведно, да исполнять тебе порученное, посмотришь.
– А Всевышний не обижается на людей? Ведь у большинства людей не один, а много грехов
– Всевышний? Раздался шелестение смеха вокруг неё. Как он может обижаться на своё создание? На то, что с любовью создавал. И как любовь может обижаться? Он принимает всё, как таковое.

– Ну, а грехи? Как же грехи?
– Грехи люди сами и будут очищать, прежде, чем попасть в настоящий дом.
– Неужели сказать прости и всё проститься?
– Ты сама знаешь, нет. Сама людям объясняешь. Почему спросила?
– Удостоверится, а вдруг я не так объясняла.

– Всё правильно. Просить прощение это одна из составляющей. Что толку без осознания, просить прощения? Повсюду слышно, прости, прости, не вникая, повторяют, как заученную фразу, и продолжают жить и грешить по-прежнему. Искренние раскаяние, понимание, и осознания своей греховности. Главное понять и осознать, только тогда твои грехи услышит Создатель. Ведь он живёт в каждом сердце, глубоко, глубоко, а человек не подозревает этого, ищет его в стороне, и через кого-то. Искренне, только тогда Создатель услышит, увидит искренность и поверит. Всё на поверхности, Создатель всё показывает, ничего не прячет. Люди это не видят в своей алчности и гордыни.
Ты смотри и внимай, чувствуй сущность леса, подружись, со всеми обитателями его. Твой взгляд другой, полнота взора раскрылась. Ты видишь сразу всю полноту всех мерностей. В этой жизни всегда приходит во время и по благословлению Создателя и Рода. Учись у тебя раньше получалось, но не всегда. Учись отличать настоящее от инсценировки.

– Боже святый! Да я всего лишь человек, человек ничтожный, а мне такое показываешь.
– Отчего ты себя унижаешь? Душа страдаете от этого.

Анна смотрела на красоту леса, на то, как мимо неё пробегали разные звери, чуть приостановятся напротив неё, и Анна услышит их мысли, «свет», и пробегают. Как белочки скачут по сосновым лапам, их пушистые хвосты, прозрачны и пропускают солнечный свет, и искрятся. На поляну вышел олень, он гордо держал свою голову с золотыми рогами, почти прозрачными, и каждый отросток, бугорочек на его рогах, ловил свет, или отражал свет, так мелькали солнечные зайчики, вся его шёрстка также светилась светом.

– Почтенный какой, словно бог. Произнесла Марья. А может и сам бог в нём. Вон как весь светиться.

Олень нагнул голову и мирно щипал траву возле Анны, проходя мимо неё, он лизнул её руку, которой она держала тросточку. От неожиданности Анна чуть вскрикнула, но сразу же ощутила, как, что-то  благостное заструилось у неё по телу, она ощутила такую благодать, что слёзы потекли, а в сердце такая радость воспроизвелась, что Анна думала, она летает.

Она огляделась, нет, она по-прежнему сидит на камне. Олень не спеша пощипывал траву, удалился в чащу, а Анна посмотрела снова в небо и увидела над собой парившую птицу. Птица кружила и постепенно опускалась и оказалась возле Анны, взмахи крыльев её, словно веером обмахивали Анну, это оказался филин.

– Прими птицу. Услышала она голос Марьи. Руку протяни.
Анна протянула руку, но птица села не на руку, а на плечо Анны. Движение воздуха прекратилось, а она чувствовала, что Марья здесь, и спросила.

– Марьюшка, ты тоже здесь?
– Здесь я, следует завершить с тобой. И Марья предстала перед Анной.
– Марьюшка, а можа мне всёжки пора домой? Туда на небеса? Посмотри, какая там красота.
– Что это ты удумала? Ты отказываешься?
– Так можа я и не достойна рая, это правда, я чувствую, но всёжки, была бы там, где-то там, там с родными, а здесь я одна давно осталась, чуть ли не век одна живу.

– Как одна? А Лиза, а Раиска? Они хоть и дальние родственники тебе, но любят тебя.
– На это мне жаловаться грех, но всё ж думаю, а не зажилась ли я на этом свете?
– Создателю виднее, куда и кого направить, и где оставить, и что поручить? Так, ты, что. отказываешься? А народ-то надеется на тебя.

– Да уж больно диковинно мне, но раз так, раз поручено мне, тогда остаюсь. Не стану людей подводить. Буду новому учиться. Дай я хоть за руки твои подержусь. Марьюшка.
И Анна протянула к ней руки.

– Не трогай меня, а то проснёшься, лучше впитывай и внимай. Тебе даётся ещё видеть будущее человека. Сейчас прими то, что к тебе подлетит.
– Что подлетит? Птица? Так она уже со мной.
Но филин взмахнул крыльями, резко взлетел и поднялся в воздух.
– Увидишь.
И возле Анны возник маленький синий огонёк.
– Сидишь на синем камне, теперь прими в руки и это пламя.
Произнесла Марья.

– А оно не обожжёт?
– Ты боишься? Удивительно! Усмехнулась Марья.
– Нет, Марьюшка, чего мне-то бояться. Чего я испытала, и огонь, а пламя было хлеще, чем этот, похожий на мотылёк. Там бездна была.  Я ведь знаю, каждое деяние, каждый поступок, каждый грех записан, а вот отработан он или нет, человек не знает. И плачет, когда ему плохо, и уж сильно радуется, когда ему хорошо.

– Да? Улыбнулась Марья. Это так?
– По моему уразумению, и проникновению, что это такое на самом деле, я всёжки дозналась, или, как говорит Лизонька, свет очей Петенкиных, золотая девочка, осознала.
– О, как ты Лизу возвела.
– Не я её возвела, Создатель возвёл её, а я это увидела.

– И что же дальше, ты о людях, что-то хотела сказать?
– Да, Марьюшка, о том, как они не мыслят, что в горе и плохом состоянии Бог-то он рядом с ними и помогает им, а когда им хорошо, а порой уж слишком, то и вовсе о нём они забывают, отодвигают его, даже ту частичку, что находиться внутри них. Вот и получается, что проступки свои они не смогли осветить, да горе и муки достойно пройти. Мало кому это удаётся. Ведь этот мир, в котором мы живем, искажён, как я уразумела, совсем не такой здесь, ох, и не так, как было задумано Создателем.
Не была там, но показали издали, когда чистилище проходила. Люди говорят, что им тяжело, не понимая, что дальше, там в продолжении новой жизни будет не просто. В неё ещё попасть надобно, пройти все закоулки мытарств. И откупиться будет нечем. Сегодня надобно об этом думать.

– Ты-то при жизни ещё прошла, и даже в аду побывала. Испробовала все муки.
– И я о том говорю. Бывала, Марьюшка, ох, и всё-то испробовала. Рассказать страшно.
– Тебе страшно? После всего и страшно?
– Теперь нет, но тогда-то было страшно, мучительно, сколько раз приходилось умирать и оживать, а боль-то не проходила, когда туда попала, поэтому, наверное мне Бог и дал такую жизнь долгую и знания в меня заключил, да людей мне доверил, да их лечить.
– Своих помощников он и выбирает так, испытаниями.
– Наверное, так. Мне такая благость от него идёт доверием. Хоть и трудная миссия, вот и сейчас думаю, мне ещё не скоро возвратиться под его крыло.

– Ты и так здесь под его крылом. Как ты раньше говорила? «В ладошках бога?»
– Да, так, в ладошках Бога. Но грехи свои нельзя забывать, всё наше прошлое  крепко и нерушимо связано с будущим. Ведь и не знаешь, когда придёт срок. Вдруг, а ты не готовая.

Марья рассмеялась, ответила.

– Ты неготовая? По-моему ты всегда готовая, вот уже лет сто.
– Ох, да, Марьюшка, как прошла все муки ада. Как показали мне всё то, что могла бы испытывать там постоянно, но видать чем-то заслужила, не всё испытывала, многое только лишь видела. Это благотворно воскрешает, и мозги промывает, мысли быстро в осознание приходят. Давай огонь-то благодатный. Он не обожжёт меня. Это я чую, только ещё не уразумела, что это.

– Благодатный божий огонь не обжигает. Бери, но никогда не используй его во зло. Сама понимаешь, что создастся.
– Ох, Марьюшка, а о зле я и думать не думаю, боясь, его умножить думами.

Анна протянула руку, приняла огонь на ладонь и он тут же исчез.

– Ох, пресвятая матушка божья, уронила. Упал, не удержала. Да, где же он? Сокрушённо произнесла Анна, привстав с камня, и смотрела себе под ноги. – Говорила же я тебе, что стара уж очень....

– Не упал он, не волнуйся, он уже в тебе.
– А что это? Скажешь?
– Огонь мудрости. Этот огонь усиливает мудрость. То чем ты обладаешь, но теперь в тебе это будет во много раз сильнее и обильнее, Ещё один подарок тебе от Создателя.

– Балует он меня такими подарками, но буду рада помочь ему.
– А теперь иди домой, а мне пора, задержалась я здесь с тобой, а у меня ещё дела.
– Лизоньке-то, что передать?
– Ничего, она сама всё знает. Не так давно виделись с ней.
Марья исчезла, а Анна ещё раз оглядела лесную красоту, вздохнула, встала и
Перекрестившись, произнесла.

– Благослови Всевышний на новые испытания.
И повернулась по направлению села и пошла. Вскоре она вышла и леса, и шагала по лугу поросшими маками по изумрудной траве. Огромные цветы склоняли свои головки при каждом шаге Анны. Она же бодро шагала, старалась не наступать на цветы, держа свою палочку в руке. Показалось село и Анна, вспомнив, что на трость она должна опираться, а не держать её в руке, сменила ей положение. И тут же услышала голос Лизы.

– Бабушка Нюра!
– Ась! Встрепенулась бабушка Нюра. Ох, я, что задремала? Лизонька? А ты чтойто долго была?
– Нет, бабушка, я только чашки сполоснула, убрала и пришла сразу.
– Неужто, правда? Так я так долго во сне была, и с Марьюшкой виделась.
– Это для тебя время остановилось в твоём диковинном. А на самом деле самое многое, прошло минут десять.
– Ох и не описать, что я увидела и услышала там. И искажение и настоящую красоту, Земля-то наша совсем другая. А благодать-то, какая там. Лизонькааа!

– Конечно, на землю нашу поступают такие энергии, по всему нашему миру, но в основном они искажаются под воздействием здесь правящей системы. А вчера, здесь при спасении мальчика шло напрямую. Тебя не просто так потянуло прийти в дом Сергея. Хоть он тебя просил, но ты сама уже шла.
– Да, да, Лизонька, а встретился мне уже на вашей улице. Я вроде, как бы хотела пойти к красной горе...

– Одна так далеко?
– Мои ноги ходят, только медленно. Я же сколько раз ходила туда. А что ж, уставала, ну и что. Присаживалась, отдыхала. А сейчас вот во сне или как, не знаю уж как сказать. Там я встретила что-то такое, существо какое-то, толи нечисть, толи ещё что-то. То ли живое, то ли не живое, но зла от него не чувствовала. Подумала ещё, леший что ли? Никогда не видела лешего. А он похож сразу и на человека и на куст, и на дерево во мхе.

– И что тебе ответило это существо?
– Ничего, только крякнул, как ветка на дереве вроде обломилась, когда попросила дозволения пройти.
– Испугалась?
– Нет, я же сказала, зла не чувствовала, вообще ничего не чувствовала. Вот сколько живу, уж четверть второго века доживаю, а такого не видывала. Всё обычно было всегда в лесу, только в груди было как то не обычно.  И посмотреть его не смогла, ничего во мне не отзывалось. И что это было? Ты такое встречала?

– Встречала, бабушка. Что тебе сказать? Ты и сама знаешь, только не смога объяснить себе. Дух леса. Всё верно в тебе ничего не отозвалось, и твой дар, и твои способности не почувствовали ничего. Потому, что это сама жизнь. Это вся  природа. Здесь и деревья, и реки, и птицы, и звери, и многое другое. И всё следует своему порядку за которым он следит. Это сама гармонии в природе, и народ должен бы вписаться, но мало кто соответствует этому. А ты проявилась внутри природы, границы нашей яви и всех мерностей для тебя размылись. Ты единая во всём.


– Може, може и так, Лизонька. Всёжки я давно живу.
– Посидишь ещё в диковинном, или домой пойдёшь?
– Надо мне домой, Лизонька, проводи меня, моя золотая. Там у меня кошечка одна скучает.
– Провожу, конечно, провожу. Ты как себя чувствуешь?

– Дык, как бы вот только родилась. Засмеялась бабушка Нюра, вставая с кресла. И ничего не ноет и не болит, и спина разогнулась. Диковинно мне всё ж мне.
– Так это хорошо, бабушка, диковинное тебе на пользу пошло, помогло. Зачем палочку берёшь? Она тебе нужна?
– Да не особо, как-то, но Марьюшка говорила, нельзя показывать людям вот так сразу своё здоровье.

– Аааа! Тогда не показывай. Рассмеялась Лиза. Хотя люди знают, о здоровье твоём. Вон сколько годков прожила. Молодец, бабушка! Тебя любят люди, все говорят, ты добрая, глаза твои добрые и дела твои добрые. Ты учила людей ценить свою жизнь, и ценить жизнь других людей и всякой живности.

Идя уже по селу, вышли на улицу бабушки Нюры, заметили большую птицу, она летела навстречу. Подлетел, стал летать кругами.

– Твой филин прилетел, соскучился, встречает тебя.
– А ты знаешь?
– А что тут знать, раз к тебе подлетел, то значит, твой. Помощником будет тебе. Ты понимаешь его язык?
– Не знаю ещё. Не пробовала, не слушала.
– Научишься, останетесь одни, и научишься слушать, ты познала природу изнутри, тебе легко будет разговаривать и с травами, и с птицами, и со зверьками.
– Ох, дай-то бог, дай-то бог, что же зря, что ли дожила до таких лет.

Лиза довела бабушку Нюру до её дома, а сама вернулась к себе домой.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.