Озля

Честно всё

“Прочитай и передай другому!” –
насладится же пускай другой,
да, наверное, и вам знакомо
наслажденье чистою строкой?

Времена, увы, не выбирают,
но о них Поэт ведёт рассказ,
честно всё в стихах отображают,
вводит однозначностью в экстаз,

тоталитаризм где с сатанизмом
тащат массы прямо в пропасть зла,
называя высшим гуманизмом,
опускаются когда крыла.

Автозаки вместо хлебовозок
выдвигаются все на погост,
палки и дубинки вместо розог.
И посыл во всём довольно прост –

удержать народ в повиновенье,
а точнее, сохранить чтоб власть.
И унять народное стремленье,
в пропасть зла чтоб с ними не упасть.


Под кружением

Проблеск чистый на известность
и на вечность под горой,
там, где скрылась эта местность,
не нарушив общий строй
гормонального испуга
перед будущим страны.
Сходит ветреная с круга
с непризнанием вины.

В безызвестность скоро канет
весь имперский, весь багаж,
а меня Ютуб забанит.
И забарабанит в раж,
словно в бубен оправданья
за насилье и разор.
Восстановленные зданья
поведут свой разговор.

Соревнуясь лишь в догадках,
как случилась жуть времён.
Остановятся в распадках
под кружением ворон,
что закрыли солнце счастья
нам на долгие года,
те, что ланью в поле мчатся,
как по рельсам поезда.


Озля

“Что временно – на постоянно!” –
так говорят у нас в селе.
В селе второй впадает в пьянство,
чтоб быть всегда невеселе.
В стране, что, думают иначе,
сидящие века в Кремле?
Престиж страны давно утрачен
по всей в беспечности Земле.

Стращают нападеньем с юга,
а может, с запада пойдут
туда, где вечно дует вьюга,
ушами лошади прядут
и бьют копытами кобылы
пред окнами вождей Кремля,
которых мигом разлюбила
Земного шарика.
                Озля
и весь потусторонний запад,
там, где Атлантика кипит,
мол, ты, помалкивай-ка, лапоть-
народ, что беспробудно спит.

Сакральный труп не вдохновляет.
Он – отработан матерьял,
что содрогнуться заставляет,
как содрогается Дарьял
и весь Кавказ, его предгорья,
где Пушкин был. к тому ж не раз,
туда я прилетал из зорья
сибирского на пик Парнас.

И где покоится мятежник –
Поэт навечно молодой.
А всё поведал мне таёжник,
который дружен со звездой
неимоверного веселья,
что видит имперский распад,
сопровождаемого трелью,
триолью в жуткий листопад.