Патологическое отравление

Пожалуй, начну с того, что мне дали этот сосуд с какой-то жидкостью и попросили выпить залпом.  Я не знаю, честно-честно, что это за жидкость. Тот человек, который дал мне эту субстанцию, был довольно неопрятен, он был замкнутым, от него пахло табаком и капустой, я не знаю, кто это был, меня не посещают никакие догадки. Чем-то он походил на марсианина: большие уши с заостренными кончиками, приплюснутый нос, синие-синие глаза, в которых поселился целый океан с древними существами. Что-то было первобытное в этом незнакомце, какая-то дикость, отрешенность, будто бы он был отшельником. Он мне протянул сосуд с жидкостью и сказал, чтобы я выпил до дна. Я опешил. Представьте, подходит какой-то тип и просит меня отведать это… Странная штука, не правда ли? Но я готов был подчиниться, стать рабом того утверждения, словно меня заворожили, загипнотизировали. Я принес домой эту длинную емкость, долго разглядывал ее, даже нюхал. И вот, поужинав, сел на диван и, держа в руках сосуд, принялся гадать, что последует за одним глотком, за вторым? Может, я превращусь в ящера или в циклопа, а может, уменьшусь до размеров мухи или, наоборот, стану гигантом, мамонтом, динозавром? Мой разум переваривал сказанное этим пришельцем, но его так и тянуло подчиниться, испробовать на вкус этот напиток, опрокинуть сосуд, наполнить желудок. И хотя я чувствовал себя сытым и не испытывал никакой жажды, я взял и глотнул. Глотнув, поморщился, но тут же допил целиком эту жидкость, да так, что ничего не осталось, совершенно. Я лег и заснул. Мне снились галактики, планеты, астероиды, звездная материя… Я улетал на космическом корабле от фараноидов и рептиколонов. Сердце билось, подпрыгивая, смесь удивления и тревоги ерзала в груди, поднимая меня и опуская. Я слился с вселенной, с первичным числом, с априорным маятником, я стал тысячеликим растением, пускавшим корни в лунной землице… Меня качало, трясло, я рыдал, смеялся, стучал в барабан. Оживали духи предков, начиная танцевать. Тени двигались, как змеи, на стене, оставляя пятна, штрихи, лунки, шипели, птицы-роботы шумно пролетали над землей, полыхая красным, сиреневым, зеленым, врываясь в пространство, как глиняные диски. Меня выбрасывало наружу, словно великан отрыгнул пищу. Я видел, как окна превратились в коридоры, в которых плавала лодкой очередь, существа с овальными мордами и с деревянными ступнями стояли за талонами к зубному. Желтая линия, покрытая насекомыми, уткнулась в дверную ручку, а потом возникла воронка, затягивая в недра свои блокноты, ручки, фамилии. Я испытывал на себе метаморфозы. В меня летели лошади, жирафы, буйволы. Я всасывал их, как черная дыра, я поглощал их нежно, как прозрачное озеро, и они множились, разрастались, взлетая, крылатые и чистые, как ручей в лесу, они вылетали из меня, размножившись, и парили, парили высоко в небесной глазури. Я писал в воздухе машинально, я глядел в телескоп и угадывал витиеватые буквы… Они складывались в слова, и слова оживали, становясь песочно-оранжевыми струйками, потом оседая на зубах, как на мраморных тонких ладонях. Мне припоминались джойсовские мелизмы, как выброс энергии из пуповины, они звучали с вкраплениями стеклянного ритма. Я продолжал бить в барабан, и барабан рос и множился, а потом возникла пустота, затихла мелодия, лишь тихо капала вода из крана, я открыл глаза и обнаружил падающий от фонаря свет за окном, в руках у меня лежала газета, подо мной трещала смятая простынь. Я понял, что наступило утро, пора было идти на работу. Мимоходом заметил разбившийся вдребезги сосуд, точнее, его осколки на ковре, пришлось подмести. Выпитая накануне жидкость испарилась во мне, как будто и не была мной поглощена. Таинственные видения остались позади. Умывшись, я сел за стол и съел три бутерброда. Мозг, перезагрузившись, поцеловал в щеку новый день. Больше его не должно было ничего тревожить. Ничего.