Великие эпизоды

- Великие эпизоды, - говаривал Жуйкин. – Я состою из этих кирпичиков, как большая панорама. И ты состоишь из них, поверь мне. Как бы наш дуэт не старался скрыть этой великой эпизодичности, она снова и снова вырывается наружу, как будто кто-то поджег спичку и разразился костер. Наверняка ты видишь во мне развязность, расхлябанность. Видишь мое лицо пепельным замком, пузатой штукатуркой, а тело мое омутом, грязевым потоком, который упорядочен в структуру. Но это все иллюзорная чувствительность. Я свят и чист, как табула раса. Но я при этом распят на собственных ошибках. В меня тычут пальцем. Меня изучают… Берут микроскоп и исследуют мое нутро. Но я слаб, слаб, поверь мне. Я готов упасть в неизбежность, в черную арку наваждения. Меня скрючило уже, видишь? Меня, как папиросу, втянула темная извилистая туча. Это супермозг. Он руководит моей жизнью. Для него я просто марионетка, которой он постукивает о стеклянный стол, и стол этот распадается на части, а с ним и я превращаюсь в плесневелую жижу… Великие эпизоды… Шелохнется душа, как насекомое в углу, и вздохнет несмело. Усиками шевелит, горбится. Кто-то невидимый брызгает на мою душу воспоминаниями о начальной невесомости вселенной. Тысяча вздохов врывается в мой тонкий философский мир и обвивает древесными щупальцами образ. Я – никто. Дымка. Кружево. Пустая материя…
 Супков попытался успокоить его, сказать что-то складное. Но его речь плавала, терялась. Он пытался нащупать нужную тему, нужное направление мысли. Но тщетными были его попытки в поисках смысла. Жуйкин кашлянул, как бы между прочим, сфокусировал взгляд на застывшей гримасе собеседника, а потом стал разглядывать пятно на обоях, теребя воротник.   
 Иван Супков невольно вспомнил свою прошлую жизнь. Он жил в деревне, имел хозяйство, жену и двух дочурок. Но его вечные колебания из стороны в сторону вынудили супругу увезти детей к матери. Он пил водку и пиво, разговаривал с жуками и улитками, которые начинали кишеть в его бокале, звонил ночами приятелю-собутыльнику и долго жаловался на жизнь, на свою горькую долю. Дошло до того, что однажды вечером его стошнило у подъезда, он лег на скамейку и заснул. Мог бы замерзнуть и заработать воспаление легких – погода была не сладкая – но тут его разбудила соседка Тамара, попытавшись достучаться до выключенного рассудка. Вышла жена. Терпение у нее лопнуло, она дала ему пощечину, собрала чемоданы и уехала с дочками к матери. А он, превозмогая головную боль, зашел в квартиру, улегся на полу и погрузился в небытие.