Лев и маятник

Пока ещё не околев,
Когда-то буйный, аки демон,
Не очень понимая, где он,
Сидит на троне дряхлый Лев.
Был раньше грозен, спору нет,
А нынче хром на все четыре,
Но свято верит в то, что в мире
Он царь, и бог, и президент.
Подслеповат и глуховат,
То захрапит на полуслове,
То, смех прервав, насупит брови
И матом рявкнет невпопад.
Ему б оставить данный пост
И не плодить тупые ляпы,
А он, завидя свой же хвост,
Хвосту, кивая, машет лапой.
Уже давно уже не торт,
Но свора лицемерных морд
Придворных шавок и шакалов
Под здравницы и звон бокалов
Ему внушает оптимизм –
Быть чем-то меньшим не пристало
Сосредоточию харизм!
Итак, во всю идёт приём:
На троне – Лев, маразм – при нём:
- «Чего там где? Зачем и как?
Доложьте коротко и разом!»
- «Медведь встречался с Дикобразом,
А Панда кажет нам кулак!»
Лев приоткрыл заплывший глаз:
- «Ну, как же, помню, Медвебраз…
Собрал, вы говорите, банду?
Ну, так состряпайте указ:
Всех изловить и – на баланду!
Всего-то дел. Не стыдно вам
К царю бежать по пустякам!
Другой вопрос царя тревожит:
Лишь чуть вздремнуть случится мне,
Как некто с рыжей наглой рожей
Меня преследует во сне!
Нет с рыжим никакого сладу,
Его б на нары тоже надо!»
Шакалы дружно загалдели,
Но тут же замерли, когда
Остатки жизни в львином теле
Явились вдруг не без труда –
Лев прорычал свирепо: «Бойся!»
И погрозил кому-то ввысь.
Взгляд сделался стеклянным вовсе,
На этом гегемон завис.
И две дежурные гиены
Его, как реквизит со сцены,
Небрежно в тачку погрузив,
Утарабанили в покои,
Где ждут царя пилюли, кои
Вернут и речь, и позитив.
Вернут из лап сковавших пут,
Пусть ненадолго, но вернут…

Я не писал о том доныне,
Ведь даже в свете страшных дней
Грешно смеяться над больными,
Над старостью ещё грешней.
Но поглядите, право слово,
Как маятник качнулся снова
И мчится, ускоряя бег,
С эффектом зеркала кривого
Показывая прошлый век.
С поправкой: он спешит назад,
Попутно грёзы вожделений
Толпы шакальей и гиеньей
Вбивая в дряблый львиный зад!