Артём Голубчик. Житие. Эпизод XV

Читатель с репликой ко мне:
     мол, озадачен.
Эпитет, признаюсь я, не
     вполне удачен.
В те дни прогресса вЕрхом для
     досужих публик –
как для плотвы вкус мотыля –
     был кубик-рубик.


В литоте слаб я, слаб вполне
     и в синекдохе,
эпитет даже взял я не
     из той эпохи.
Но повинюсь: он глуп и сер
     без мысли задней,
хотелось просто, чтоб пример
     был понаглядней.


А получился конь в пальто.
     ...Руля крайкомом, 
босс капитаном был, зато
     Артём – старпомом.
Но кто на деле взял штурвал,
     кто на бумаге –
на этом судне каждый знал
     вплоть до салаги.


Известны роли наперёд
     без экспертизы:
Артём приказы отдает,
     босс ставит визы.
Далёко, подтвердит моряк,
     от бака мостик,
старпом же рядом. Что не так –
     намылит кости.


Нет, сосчитает все подряд,
     намылит шеи.
Так на литреда цепкий взгляд
     оно вернее.
Ошибок сотни образцов,
     мильён огрехов
найдёт он. Но, в конце концов,
     я ж не Ожегов!


Не Лев Выгодский и не Даль –
     чудной датчанин.
Остра стрел графоманства сталь,
     я ими ранен.
Они летят, людей, поверь,
     не разбирая.
В меня попали. Вот теперь
     сижу, кропаю,


как летописец Нестор. Но
     трудов не жалко,
хотя бы мог сходить в кино
     иль на рыбалку.
Бессильны тут рецепт врачей
     или уколы.
Сражён стрелой – всю жизнь болей,
     рифмуй глаголы.


Готово? Ставишь псевдоним
     под новым стансом...
Но разве литмасштаб сравним
     с политпасьянсом?
Доступны прикуп, банк и пас
     лишь полиглотам.
Артём в том признаннейший асс.
     Оно и то-то!


О нём напрасно столько дней
     бубнят страшилки.
Из парня прёт фонтан идей,
     как из бутылки,
в которой забродивший квас
     стал пенной брагой.
Он – командарм в заветный час
     перед атакой.


Даёт приказ, подводит строй
     резервов свежих,
бранит, командует «За мной!»
     и шлёт депеши.
Раз пять одну из телеграмм
     читали кряду:
«Немедленно послать на БАМ
     агитбригаду!


Любой из патриотов рад,
     кто не калека,
внести трудом посильный вклад
     в дорогу века.
По ней помчит локомотив
     и электричка!»
Возглавит ссыльный коллектив
     экс-массовичка.

Включён в бригаду вокалист,
     квартет гитарный,
танцор. И обновлён плей-лист
     репертуарный:
куплетов про красу берёз
     теперь нам мало,
петь надо про электровоз,
     вагоны, шпалы.


Стихи про ширь родной земли
     поднадоели,
коль рифмовать – то костыли,
     мосты, тоннели.
Смогли и к танцам заказать
     аранжировок,
не шейк ломать чтоб, а плясать
     «Вальс оранжовок».


Опять я взял не тот размах:
     какие шейки
зимою в катаных пимах
     и в телогрейке,
в мохер шарфА укутав нос?
     На сцене клуба
в сорокаградусный мороз
     легко дать дуба,


тиф подхватить, цингу, чуму
     и прочей дряни,
ведь вы, простите, не в Крыму,
     а в Абакане!
Иной баланс температур
     в тайге. Заметьте:
не в Таллине гастрольный тур,
     а на Тайшете.


Рецептов нет. Наоборот,
     тут дело вкуса.
Но трудно петь солисту под
     гуденье гнуса,
мошкИ и, не исключено,
     под визг лебёдки.
...Но всё предопределено
     приказом чётким.


И если влип, будь тих и нем,
     как мышь-полёвка,
во избежание проблем.
     Ведь та путёвка
для комсомольца – это как
     запретка зеку:
и влево шаг, и вправо шаг –
     равно побегу.


Понять любой обязан, ведь
     приказ – не прихоть.
Поэтому, изволь сидеть
     и не чирикать.
Точней – вперёд! Не ной без мер
     от ран и ссадин,
в том замечательный пример
     нам П. Корчагин:


не волей божьей он отнюдь,
     а партячейки
мостил в мороз и слякоть путь
     узкоколейки.
А если вам ещё душа
     даст импульс некий,
то не обуза это, а
     род привилегий.


Но сколько «мёд» не говори,
     кислей нет клюквы.
Послали дЕвицу на три
     заглавных буквы –
на БАМ. Да-да, на смысл иной
     не намекаю.
Таков финал. След дамы той
     с тех пор теряю.


Но стоп! Пора бы знать и честь
     петь тёте песни,
ведь, несомненно, темы есть
     поинтересней.
Она пропала – и адью,
     а он на взлёте.
(Хоть я подобную статью
     не видел в КЗоТе).


Что ж это, ежели не взлёт?
     Сомнений черви
точили зря. Он узнаёт,
     что в партрезерве.
А это высшие круги,
     почти элита.
Прошёл Голубчик так-таки
     проверок сито.


На фоне том дитя дитём
     сам Даллес Ален!
И получалось, что Артём
     почти кристален:
характер – не лукум-рахат,
     острее специй
язык статей. Плюс делегат
     всех конференций.


Возьмём, чтоб воду не толочь,
     иную сферу:
до баб особо не охоч,
     пьёт тоже в меру.
А юмор! Россыпи острот
     как на Клондайке:
то анекдотец подзагнёт,
     то травит байки.


Имеет, хоть и молодой,
     достоинств кипу...
Выходит, парень в доску свой
     по генотипу?
Но хуже нет того, когда
     в халве касторка...
Пусть в доску – да! Пускай свой – да!
     Но с оговоркой:


Хоть не узреть таких во сне
     достоинств массу,
но паренёк пока что не
     того окрасу.
Пусть фрукт на вид почти что мёд
     и манит взгляды,
но знают ТАМ: пока что плод
     зеленоватый.


В политсаду на каждый злак,
     морковь, крыжовник,
горох и даже на сорняк
     есть свой садовник.
В мороз и зной, март и июль,
     зимой и летом
прикроет иль добавит уль-
     трафиолета.


Полить без лени принесёт
     воды сто литров,
а надо – корневище под
     внесёт селитру.
Привьёт, прополет, лишь одной
     мечтой снедаем,
вполне понятною мечтой –
     об урожае.


Заботясь, чтоб его не съел
     жучок коварный,
чтоб плод был спелым и имел
     видок товарный,
переживёт десятки драм,
     польёт всё пОтом.
И станет стоек фрукт к ветрам
     и непогодам.


Тогда, восторгами бурля,
     он взглядом цепким
оценит плод. Лишь опосля
     снимая с ветки,
когда тот нАлит, спел и мил.
     ...Артём зря млеет –
совет Садовников решил:
     «Пускай дозреет!


Сумел на сажень, не на пядь,
     укорениться
он здесь. Но это, так сказать,
     была теплица.
В ней распустился, дав цветы
     и ягод кисти...
Но в жизни встретятся грунтЫ
     покаменистей.


В них день хотя бы проживи,
     без капли влаги...»
И выдают, как знак любви,
     ему бумагу –
билет в края, где вправду лишь
     песок да скалы.
Как знак любви? А, может, шиш –
     как знак опалы?