Янтарное Alter ego

Кисельное время молочных братьев Германа и Эрнста текло спокойно, сегодня то же, что и вчера, от завтра ничего не ждали. Всё те же земляные яблоки. Репа. Клецки. Рыба. Гуляш. Рыба. Клопсы. Рыба. Шнапс.
Герман казначей. Эрнст юрист. Всё тот же ветер и крики чаек в городе черепичных крыш и брусчатки. Дождь. Братья жили дружно, ни ливни, ни штормовые ветра не мешали их встречам, прогулкам под липами. Oh, Dieser Duft von bluhenden linden! Дождевые деревья в солнечных каплях, сверкающих и ароматных. Летняя капель сыпалась по брусчатке сказочным драже.
Братья шли к Верхнему озеру, потом к Нижнему, раскланивались со знакомыми. Как хороши были эти прогулки! Как неспешны и молчаливы! Всё, всё пошло прахом, высохли молочные реки и обрушились кисельные берега. Может чёрный кот перешёл Эрнсту дорогу справа налево, намурлыкав беду. А быть может Герман случайно раздавил божью коровку, Mein Gott, плохая примета! Или юная Дора улыбнулась братьям, на пути в кирху… Но всего вернее трёхголовая мышь в золотой короне глянула дурным глазом и, скаля зубы, прокляла.
Никто и никогда не видел больше Германа и Эрнста, ни вместе, ни порознь. «Герман бросил работу в казначействе!» - качали головами почтенные бюргеры. «Эрнст оставил юридическую практику!» - вздыхали купцы гильдий ювелиров, часовщиков, портных и парикмахеров. Итак, Герман стал подземным королём, он бродит по тёмным тоннелям, он чинит кирпичную кладку, канализацию, насосы, уносит мусор... Тайные переходы - его царство и армия мышей его войско. В сокровенной глубине Кенигсберга душа Германа рыдала, кутаясь в камзол темноты.
Эрнст стал королём фонарей. Газовые фонари сменили масляные светильники, затем электричество подмигнуло весело и ярко жителям города. Эрнст глядит на белые ярусы бузины, на жёлтый огонь фонарей, на золотистую рябь реки, на огненные кусты форзиции. Он чинит столбы, зажигает и гасит свет, лестница - его дом и огонь его войско. В сокровенном мраке Кенигсберга душа Эрнста смеётся от счастья.
Никто не понимал их. А ведь братья красками чистоты и огня говорили, шептали, кричали, вещали: "Мы любим вас, люди! Сильно, отчаянно, невероятно! Будьте счастливы! Хоть немножко..." Но призрачны Герман и Эрнст для жителей чудного города. Дивные божественные чудеса бюргеры называют глупостью. Вдохновение лечат касторкой и больше всего на свете боятся гениев и философов. Всеми силами истребляют чудесное и тянутся привычно за порцией пюре и шнапса. Неблагодарное это занятие - жертвовать всем для людей, зная всё об уродстве и красоте человеческих душ, зная всё, зная всё, зная всё...
Кто-то пустил слух, что некий кавалер Глюк может снять заклятие с Германа и Эрнста, румяная Дора уж как была б рада! Но вот ведь напасть - они не хотят, Эрнст и Герман, призраки Кенигсберга - навсегда, навсегда, навсегда... Призраки Калининграда.
Fur immer / fur immer / fur immer / – мигает в ночи фонарь, вне времени и мест, поливая брусчатку очередями и одиночными выстрелами. Мерцанье в ночи фонаря das ist ein schlechtes Omen! Хотя… «Это как посмотреть!» - сказали бы Эрнст и Герман.