Ненаписанные письма

В провинциальном городке по выходным случались танцы.
Оркестр лягушек в мокрых сланцах аккомпанировал реке.
По понедельникам – хандра,
морщиной смятое межбровье,
будильник старый в изголовье и  дождь умеренный с утра.
В плену у собственных химер поэты попивали кофе, твердя о новой катастрофе –
в бюджете новая дыра сияла вишенкой на торте,
напоминала о фокстроте, так веселившем всех вчера.
Все ждали чуда, поворота.
Зато на улице Кого-то с облезшей краской над доской,
в своей домашней мастерской
стучал по гвоздикам сапожник,
свободный от тревоги ложной, работал и не унывал.
Фокстрот мурлыкал, чтоб его,
читал в газетах пресс-релизы всё про погодные капризы,
с котом из сказки у Перро имел далёкое родство и тем, Чеширским, из "Алисы".
Стакан на письменном столе,
в стакане ручка перьевая.
Писать совсем не успевая, погряз в доходном ремесле.
Никем не признан, не воспет, ни в чьём не состоящий штате, мог быть подчас неадекватен, но без последствий.
И в обед, достав из ящика конверт (ему приятели писали),
 узнать хотели все детали отсутствия всемирных бед в его привычном обиходе.
Сапожник в собственной работе
не разделял их беспокойства,
зато устройство "Скороходов" в буквальном смысле понимал.
Ведь даже если ты не кот – вполне обычный гражданин, готовишь свой нехитрый ужин, и совершенно равнодушен
к оттенкам флагов и штанин, не сравниваешь,  кто где лучший,
после воскресных выкаблучин набито доверху корзин полуоторванных подмёток у патриотов, патриоток, у прохиндеев и разинь,
то некогда  строчить ответы корреспондентам из столицы.
За самоваром меднолицым, размер которого не мал, он письма от друзей читал, икрой намазывал батоны, что за такие за масоны никак совсем не понимал. Не петрил в этом непритворно, а календарь готовил вторник, и наш сапожник засыпал.
Во сне писал друзьям ответы про предсказания, кометы, чемпионата полуфинал, про мэра с новою программой, что был поклонником "Динамо", –
сумбурным был каким-то сон,
и не считал всемирной драмой, что вольный каменщик – масон.
А утром голубем в постели лежал прочитанный листок.
В малине зяблики свистели,
качались шторы еле-еле,  рассвет встречали как умели холщовый фартук, молоток.