Фото на партбилет

Этот случай произошел со мной сразу после окончания института, как только я приступил к работе инженером-звукотехником в кинотеатре. Отец отчима, дед Жора, начал настойчивую кампанию по моей обработке на немедленное вступление в партию.

– Ты молодой советский инженер, – каждый вечер начинал он крутить свою пластинку, – а партии нужны перспективные свежие кадры. Ты несешь культуру в народные массы, а с мудрой партийной поддержкой будешь делать это правильно и более успешно. – И так далее в том же духе.

Но так как в студенческие годы я был активным комсомольцем и при этом успел поработать внештатным сотрудником ОБХСС и уголовного розыска, то мне неоднократно доводилось принимать участие в арестах и задержаниях членов партии. Поэтому я обычно парировал деду:

– К чему это? Я уже повидал немало проходимцев и среди партийных работников!

– Тем более! Такие люди, как ты, нужны нам! Вступишь в партию и поможешь очистить ее от несознательных элементов! – продолжал гнуть свое дед.

Что-что, а уговорить вступить в партию дед Жора мог даже мертвого. Аккуратный седой старичок всю жизнь преуспевал на этой ниве. Его карьера неразрывно была связана с партийной работой, к нему относились с уважением и назначили главой комиссии по приему в партию одного из райкомов столицы.

Как говорится, вода камень точит. Так и постоянные увещевания деда Жоры сделали свое дело. Я подумал: «А что? Действительно, надо вступить в партию. Я молодой и перспективный инженер. Опять же, и в карьерном росте это может пригодиться, и с проходимцами изнутри бороться легче». Решено! В один прекрасный день я надел чистую белую рубашку, отутюженные брюки, тщательно причесался и в приподнятом настроении отправился в свой райком, где, как мне казалось, меня тут же встретят с распростертыми объятьями и непременно похвалят за примерное рвение.

В райкоме мне указали кабинет, в котором проводился прием документов от кандидатов на вступление. В кабинете, с трудом вмещая в кресло заплывшее жиром от нервной работы тело, сидел человек, в руках которого оказалась моя дальнейшая судьба и мои же документы. Я не помню точно фамилию, но можно условно назвать его – товарищ Кондратюк.

Товарищ Кондратюк долго просматривал мою анкету, иногда бросая на меня подозрительно неодобрительные взгляды. После третьего такого взгляда мое приподнятое настроение начало медленно испаряться, и я занервничал, не понимая, что же в кристально чистой биографии может вызвать такое неодобрение.

Наконец товарищ Кондратюк отложил в сторону бумаги и, тяжело отдуваясь, спросил:

– Так кем, молодой человек, работаете?

– Инженером в кинотеатре.

– Инжене-е-ером! – презрительно протянул товарищ Кондратюк. – Интеллиге-е-ентишко! А партия у нас чья?

– Чья? – не понял я вопрос.

– Партия у нас рабочих и крестьян, то есть пролетариата. А не интеллигентиков разных. С вами хлопот потом не оберешься! Не-ет, молодой человек! Партии нужны пролетарии! И точка! Так что забирайте ваши документики, такая кандидатура нам не подходит!

Горькая обида застилала мне глаза. Больше ни о чем не спрашивая, я сгреб свои бумаги и пулей выскочил из райкома.

Вечером я, как мог, отвязался на деде Жоре.

– Партии нужны молодые и перспективные, говоришь?! – кричал я, размахивая руками перед дедом. – А мне сегодня твоя партия в лице товарища Кондратюка вот такенный кукиш показала. «Инжене-е-ер!» – передразнил я товарища Кондратюка. – Мне впервые стыдно стало, что я высшее образование получил! Оказывается, раз у меня на руках мозолей нет, так я жалкий интеллигентишко!

Дед все терпеливо выслушал и ничего не сказал. Только с утра надел свой парадный костюмчик и куда-то отправился. Я же быстро позавтракал и помчался на работу.

Аккурат перед обедом забегает ко мне киномеханик и говорит:

– Сережа, выйди на минутку, там к тебе пришли.

Выхожу. Стоит мой дед Жора в костюмчике, меня дожидается. Увидел меня и говорит:

– Сережа, сейчас же срочно беги в свой райком партии к товарищу Кондратюку. Он тебя ждет.

– Что? – возмутился я. – К этому борову толстому? Я у него вчера был, не пойду больше.

– Сережа, не дури! – прикрикнул на меня дед. – Сказано – срочно и ждет.

Делать нечего, отпросился я с работы на пару часов и помчался в райком. Захожу в знакомый кабинет, и что я вижу! Товарищ Кондратюк при виде меня расплылся в нежнейшей улыбке. Он, бедняга, еле вытащил себя с обоих боков из кресла и всей колышущейся массой бросился мне навстречу.

– Сергей, проходите, пожалуйста! – заявил он, тряся меня за руку. – Ну как же так? Такое недоразумение вчера! Надеюсь, вы забудете этот нелепый инцидент? Что же вы сразу не сказали, что у вас такой поручитель? Нехорошо получилось. – Он захихикал, а потом перешел на деловитый тон. – Так, у нас очень мало времени! Нужна срочно ваша фотография на партбилет!

– Но у меня сейчас нет, – бормотал я растерянно, обескураженный таким неожиданным приемом. – Я могу на днях сделать и занести.

– Ни-ни-ни, – энергично замотал он головой. – Никаких «на днях»! Сегодня же! Срочно! С меня спросят! Здесь на соседней улице есть фотоателье, там быстренько сделаете – и ко мне!

– Так у меня даже белой рубашки нет. И галстука! – пробовал я возражать. – Я в цветной рабочей тенниске!

– Не проблема! – воскликнул товарищ Кондратюк. – Я сейчас дам вам свою. И галстучек тоже.

На моих изумленных глазах товарищ Кондратюк, тяжело дыша и путаясь толстенькими пальцами в пуговицах, начал снимать свою рубашку. Разоблачившись, он остался в майке, а я, сняв свою тенниску, замотался в его белую рубаху, при этом став слегка похожим на привидение. Воротничок рубахи застегнулся чуть выше солнечного сплетения. Кое-как я подтянул его повыше, затянув галстук. Я еле сдерживался от смеха, представляя себя бегающим в таком виде по улице в поисках фотоателье. Но, взглянув на уважаемого партийного работника, сидящего за внушительным столом в одной майке, сдержаться не смог и нервно хихикнул.

– А как же вы в таком виде? – поинтересовался я.

– Ничего, для всех остальных у меня сейчас обед. – Товарищ Кондратюк судорожно сглотнул. – Но вы нигде не задерживайтесь!

Я пулей выскочил из райкома и на всех парусах развевающейся рубашки помчался на соседнюю улицу в фотоателье. Я точно не знал, где именно оно находится, но, выскочив из-за угла, сразу же выхватил взглядом слово «ФОТО» на большой вывеске, висящей над массивной дверью. Туда я и ворвался вихрем. В ателье никого не было. За конторкой приема заказов сидела дородная дама характерной наружности – вылитая моя бывшая учительница Раиса Моисеевна. Она медленно подняла на меня проницательные глаза, округлившиеся от удивления.

– Что у вас случилось, молодой человек?

– Мне нужно срочное фото на партбилет! – выпалил я.

– Что-что вам нужно?! – Дама с нескрываемым любопытством посмотрела на меня в упор.

– Срочное фото на партбилет.

Дама сначала затряслась в мелком смехе, а потом живенько развернулась дородным бюстом на сто восемьдесят градусов и громко закричала резким голосом:

– Яша! Яша! Скорей иди сюда! Ты должен это слышать своими ушами!

Из темного помещения позади дамы выскочил взъерошенный долговязый фотограф Яша.

– Смотри сюда, – дама говорила с трудом, захлебываясь от смеха, – этот молодой человек хочет, чтобы ты сделал его фото.

– Чье?! – удивленно переспросил Яша, поправляя очки на крупном носу.

– Мое, конечно, – пожал я плечами, недоумевая, чем мог привести даму в такое веселье.

Яша всплеснул руками:

– Первый раз за мою жизнь клиент приходит сам! Вы костюмчик себе сами подбирали? – И, не дожидаясь моего ответа, спросил: – А вам на металле, граните или эмали?

– На каком еще металле?! – воскликнул я. – Мне – на партбилет!

Дама и Яша переглянулись и захохотали уже вдвоем, захлебываясь, с оханьем и вытиранием слез. Наконец Яша первый пришел в себя и, прерываясь на легкие всхлипывания, сказал:

– Так это вам, молодой человек, на ту сторону улицы. Вы немного не туда пришли. И немного не вовремя. – Он снова зашелся смехом.

Но я уже выскочил на улицу, и, действительно, напротив, на другой стороне улицы красовалась вывеска «Фотоателье». А куда ж тогда я сейчас заходил? Я развернулся и прочитал вывеску, висящую над входом. Крупными буквами было написано слово «ФОТО», и под ним более мелкими внизу значилось «на памятники: на металле, граните, эмали. Быстро и качественно!»

Так «триумфально» началось мое вступление в партию. Все. Занавес.

Нина Левина