Колдун. Часть 6

Колдун. Часть 6

Куда ни глянь-повсюду снег, да снег.
Укрыта им пустынная равнина.
И облака, замедлив вечный бег,
На небе распластались паутиной.

Светило спряталось за пеленой,
Как будто его нет на свете вовсе.
И, набирая силу, над страной
Промчится вихрь, снегов сметая проседь.

И вот уже могучий ураган
В смертельном хороводе кружит тучи.
Завоет, словно адский пёс, буран.
В сугробе сгинет путник невезучий.

В селеньях редко встретится смельчак,
Кто зимней стуже сможет бросить вызов.
Ведь проще пить у печки горький чай,
Чем от погоды скверных ждать сюрпризов.

Однако не у всех столь робкий нрав.
К лохматым лайкам привязав упряжки,
Два наглеца законы зла поправ,
Рискнули. Видно, родились в рубашке.

А следом увязался дурачок.
Везде за ними следовал он тенью.
Как ветер затрубит в огромный рог,
Он знал, что надо сделать для спасенья.

Они уже не первый день в пути.
В одной палатке делят скромный ужин.
Равнину надо поскорей пройти,
Пока не опустилась с неба стужа.

Собаки тащат сани, что есть сил.
Бежать вперед задача непростая.
Вожак вдруг встал, как вкопанный. Завыл.
Тоскливо вторила ему вся стая.

Погонщик, видя это, помрачнел.
Призвал на помощь силу оберега.
Скала сверкала белизной, как мел,
От глаз укрывшись толстой шубой снега.

Запричитал: «Не надо нам туда.
Старейшина сказал, живут там духи.
Живое обращают в глыбу льда.
Здесь логово ужасной, злой старухи.

С тех пор прошло уже немало лет.
Она детей в селенье воровала.
Костлява и страшна, словно скелет.
На ней из шкур звериных покрывало.

Детей она держала под замком
И обучала бесовским наукам.
В змеином облике ползла ползком.
Обидчика могла подвергнуть мукам.

Однажды к нам пришел в селенье жрец.
Мог духа усмирить своим заклятьем.
О мести попросил его кузнец.
Жену старуха извела проклятьем.

Жрец согласился и провел обряд.
Костер в деревне вспыхнул в полнолунье.
Кто видел по секрету говорят,
Со страшным воем сгинула колдунья.

Потом мы находили много мест,
Где ведьма от людей детей скрывала.
И до сих пор, тем кто живет окрест
Мерещится старухи покрывало.»

«Ты сам сказал, что ведьма умерла.
Развеял ветер пепел злой старухи.
Послушай, друг, умолк собачий лай.
Ночь на носу, нас не пугают слухи.»

И путники приблизились к скале.
За ними плёлся нехотя погонщик.
А ветер становился всё сильней.
И вход открылся им под снежной толщей.

«Буран сегодня здесь мы переждем.
Мороз не пустим за порог пещеры.»
Лежалый снег откинули с трудом.
На это сил потратили без меры.

Внутри всё затянула корка льда.
Сосулек с потолка свисали трости.
Пол слюдяной не сохранял следа,
Но было видно, что редки здесь гости.

Амир зажег промасленный фитиль.
Отбросив тени, вспыхнула лучина.
И засверкала радужная пыль.
Открылась взору странная картина.

Внутри скалы скрывался целый зал.
Свод подпирали мощные колонны.
Блеск самоцветов ослеплял глаза.
Вдоль стен лежали их, наверно, тонны.

Неведомый богач от всех сберёг
Топазы, аметисты, изумруды.
Владелец их разбойник или бог?
Откуда здесь в глуши сокровищ груды?

Мы пали, зачарованные, ниц.
Перебирали яркие каменья.
Бессмысленное выраженье лиц-
Наш разум помутился на мгновенье.

Я невесомые услышал вдруг шаги,
И оторвал свой взор от самоцветов.
Быть может окружают нас враги,
И смотрят сквозь прицелы арбалетов?

Возник средь зала тонкий силуэт.
Из облака, казалось, сшито платье.
А по плечам стекает лунный свет,
Неведомым захваченный заклятьем.

Волос струилась белая река.
Прекрасный лик, как ледяная маска.
От мира нашего безмерно далека.
Ей не знакомы ни любовь, ни ласка.

Подернутый туманной дымкой взгляд
Над нами плыл холодный и незрячий.
Почувствовав недоброе, назад
Я оглянулся, ужасом охвачен.

Наш бедный, непутёвый проводник
Вдруг закричал, пронзённый жуткой болью.
Затрясся, словно лист, к стене приник.
Глаза, как вишни-пропитались кровью.

Закашлявшись, исторг багровый ком.
Его терзали холода иголки.
И зазвенев, как ваза, пал ничком,
Рассыпавшись на острые осколки.

Переливались, гранями горя.
Ни дать, ни взять огромные рубины.
Предупреждал он нас-глупцов не зря
Как мухи, мы попали в паутины.

Ко мне направила свой взгляд пустой,
Бесчувственный, с молочной поволокой.
Зажмурившись, я крикнул ей: «Постой!
Красавица, не будь такой жестокой!»

«Я вьюг и стужи названная дочь.
Чужды душевный трепет и сомненья.
Веление судьбы не превозмочь.
И жизни отниму без сожаленья.»

«Мне кажется, ты жертва чьих-то чар.
Прекрасна ты, стройна и светлоока.
И взгляд смертельный-то не божий дар,
А проявленье воли злого рока.»

«Ветра качали в детстве колыбель.
Снега мне были мягкою постелью.
Как мать, мне пела песенки метель,
Когда спала я под косматой елью.

Здесь нет людей, безмолвие кругом.
Бесшумно землю укрывают хлопья.
Блестят снежинки чистым серебром.
Мороз сосулек навостряет копья.

Мне вечностью дарован здесь покой.
Не бремя одиночество-награда.»
«Ты просто мир не видела другой.
И потому тебе его не надо.»

«Твои слова-невидимая рать.
Но чувства они в сердце не пробудят.
Ведунью, заменившую мне мать.
Безжалостно сожгли в деревне люди.

«Вершить над ними суд -вот мой удел.
Их тысячи лежат под сводом склепа.
«У самой длинной мести есть предел.
Казнить безвинных-это же нелепо.

Представь себе одетый в зелень лес.
Цветами сплошь укрытые поляны.
И дождик теплый, что упав с небес,
Пройдя свой путь впадает в океаны.

Сплетает дева из цветов венок.
Иль на одном гадает на желанье.
Вздыхает, если суженный далёк.
Мечтает о скорейшем с ним свиданье.

А море всё покрыто рябью волн.
Над ним рассвет, как мак в начале мая.
И рыба-кит, огромный словно холм,
Резвится, над собой фонтан пуская.

Все это можешь без труда узреть.
Вернувшись, мы разрушим эти чары.
Старинной ворожбы распустим сеть.
Забудутся со временем кошмары.»

Задумчиво смотрела дева вдаль.
Как-будто могла видеть через стены.
Впервые в сердце родилась печаль.
А вслед за ней желанье перемены.

Добычу упустил незримый жнец.
Заскрежетал зубами-вот досада.
Промолвила девица наконец.
Отпустит нас из ледяного ада.

«Умолкнут по велению ветра.
След не отыщут белые медведи.
Увидев ночью яркий свет костра,
Не тронут вас жестокие соседи.

В стране далекой спуститесь на дно.
Опасность для людей таит пещера.
Но далее мне видеть не дано.
От праздных глаз укрыта эта сфера.»