Сельские зарисовки

Эпизод первый. Как я чуть не задушил свою бабушку

Однажды любимая бабушка Маша чуть не сделала меня заикой. Дело было в селе Новопавловка, где я проводил летние каникулы.
-А ну тыхЭнько, нэ ворушысь!- вкрадчиво произнесла бабушка.
Краем глаза я видел, что она подходит ко мне.
Снаружи дома стояла дикая степная жара , а вот в комнате, где находились я и бабушка, благодаря толщине стен, царила приятная прохлада. Помню, что я лежал на диване и был занят просмотром свежего номера журнала "Перець". Помимо смешных карикатур, я забавлялся угадыванием авторских стилей, безошибочно определяя : это Кособукин, это Чмырев, вот Арутюнянц. Потом перелистывал страницу , упорно выискивая рисунки Сахалтуева. Его манера рисования нравилась больше всего. Кто не знает , вспоминайте мультфильм "Остров сокровищ" и согласно кивните. Кивнули?Ну тогда продолжим.
В отличие от Цезаря , я не мог заниматься разным одновременно-угадывать художника и следить за странными маневрами бабушки. И хотя, после "а ну тыхЭнько, нэ ворушись" последовало: "Зараз я тэбэ и вбью , зараза така! Спать мэни нэ давала" - мои детские синапсы не успели добраться до центра мозга, как бабушка, с ловкостью Чингачгука, зарядила по моему бедному лбу мухобойкой!
-А-гась! Такы вбыла, нэ будэшь бильше жужать мени над вухом!- под триумфальный бабушкин спич, я отбросил в сторону "Перець" вскочил с дивана и метнулся к зеркалу, приложив на ходу палец к виску и воскликнув:
-Ба, ну ты вообще того шо ли?
То, что осталось от мухи аляповатой родинкой прилепилось прямо посередине лба.
- Ничо! Сядет на тебя муха как-нибудь - угрозливо пообещал я и побежал к колодцу умываться. Когда вернулся ( минут десять пробыл на летней кухне , где жадно обглодал кукурузный початок и съел три скибки сочной и сладкой дыни) бабушка безмятежно спала. Она лежала на спине и держала руки строго по швам, утопая в мягкой перине на панцирной кровати. Рот у бабушки был чуть приоткрыт и она тихонько посапывала, но я был уверен, что комнату вот-вот огласит ее заливистый храп. Очень часто она выдавала такие витиеватые рулады, что казалось, бабушке снятся тирольские соловьи. Потом, как правило, звуки ее обеденного сна грубели, начинали клокотать, а вскоре и сверлить бормашиной воздух. Вот тогда, не в силах сосредоточиться на журнале, я решился на маленькую детскую месть. Пусть, дескать, знает как, ни с того, ни сего лупить по внуку мухобойкой! Короче, я встал с дивана и не тревожа ее сна, подкрался на цыпочках к бабушкиной кровати. Бабушка продолжала издавать протяжный, увесистый для моего нежного слуха звук. Осторожно, с предельной заботой, я протянул руку к бабушкиному лицу и несильно , но намертво, сжал пальцами крылья ее носа. Что ж, это возымело действие! Однако эффект был таков, что я и сам не ожидал! Сначала, причем моментально, стих храп, через мгновение бабушка захватала ртом воздух, а еще через миг она распахнула веки. В туманном от сна взгляде нарастала ясность, потом испуг , потом лють, словно в бабушке просыпался берсерк. Моей ошибкой было, что я к нему наклонился. Испугался, хотел успокоить.
-ну як же тоби нэ стыдно, ах ты ж , ****юга така! - на этих словах рука бабушки коброй взметнулась к лицу внука и полоснула ногтями по щеке. Ошарашенный такой скоростью, я даже не успел уклониться.
-Ай, ты шо, больно же!- возопил я и схватившись за опаленную жаром щеку, снова метнулся к зеркалу.
На восьмилетнем лице советского школьника расцветали три багровые полоски. Конечно, поскромнее чем на груди у Брюса Ли в "Острове Дракона", но весьма эффектные. Жаль, одноклассницы не увидят. К осени и шрамов не останется, разве что гвоздиком специально расцарапывать.
-Ну у тебя, бабушка, и когти ! Как у вампира! Ты ж мне чуть скальп не сняла.- роясь в аптечке в поисках зеленки, проговорил я.
Бабушка царственно полулежала на кровати, пристроив подушку вертикально к спине. Вместо скипетра в левой руке она держала мухобойку, а в правой, вместо державы, молитвенник. Выражение ее лица было строгим и печальным. Возможно,я прервал очень хороший сон.
-Кохти у мэнэ...- с досадой глядя на внука проронила бабушка- а у тэбэ совисти анни на грамм! Я так хорошо задримала, взяв розбудыв. Так тилькы тварыны роблять.
-ну, ба, - смазывая зеленкой раны , морщась сказал я - счет равный,один один. Думаешь мне приятно было , мухобойкой прямо по морде?
-Ну ладно - бабушка просто не умела злиться долго: пиды до дида, скажи шоб голубят набрав, я ж хотила супа зварыть...
P.S к первому Эпизоду
Слово "****юга" было самым забористым ругательством в бабушкином лексиконе. За всю жизнь я слышал его от бабушки раз пять, не больше, да и то в детстве, когда причиной его звучания становились мои проделки. Ах да, было еще слово "*лядун", которым бабушка беззлобно, а как бы констатируя факты, короновала своего мужа, то есть моего любимого дедушку. Словосочетание "старый *лядун" я несколько раз замечал на страницах бабушкиных дневников. Из бытовых ругательств , вернее нелицеприятных эпитетов бабушка Маша использовала следующее: "хвойда", "свыня бэсовисна", "зараза така", ну и классическое "скотыняка" або "тварына", взятые нынче в оборот украинскими боевыми ... радикалами (чтобы казаться ближе к народу). И еще, из-за того, что все производители запорожского дыма находятся неподалеку от Павло-Кичкаса, бабушка Маша нарекла этот район Падло-Кичкасом. Вот пожалуй и все ругательства. Сущий мизер, как и полагается божьему одуванчику, человеку необъятной, поистине, вселенской доброты.
Это лирическое наступление назовем своеобразным виадуком между первым и остальными эпизодами.Ступайте осторожно, господа! Мостик шаткий, а впереди бешеные псы, осиные гнезда, безголовые птицы и пропавшая вставная челюсть. Наш скромный , странствующий по временам и весям цирк, отправляется на гастроли в прошлое!

Эпизод второй. "Ужас в ночи"
Молочная пенка и привкус кипяченного молока, комок в манной каше, чье-то громкое чавканье, кончик сопли из чужого носа – это и многое подобное, в мгновение ока, вызывало у меня непроизвольный позыв к рвоте. Низкий порог брезгливости гнал меня то к раковине, то к унитазу, то под дерево- в зависимости от того, в каком месте я был застигнут врасплох. Но все изменил один случай (парадоксов друг!) из глубокого детства. После него мой личный «порог отвращения» взмыл на несколько ступеней вверх, ибо в данном случае любовь и понимание оказались куда выше пещерной мизофобии. После того «ночного ужаса» многое из тактильно неприемлемого стало не только детским лепетом, но и перешло в разряд прекрасной антиэстетики, изваянной из творений Рембо и бодлеровских цветов зла – гениальных гимнов распаду и тленности человеческого бытия.
Начнем с того, что за окном приглушенно тикали «часы ночи» - неутомимые и невидимые взору цикады. Проснувшись от сильной жажды, я встряхнул головой сонливость и сел, свесив ноги с дивана. Разницу между сном и явью скрадывала полнейшая тьма, из чьих просторов доносилось мерное дыхание бабушки. На экваторе ночи сон ее был спокоен и тих, ничем не нарушаем , ибо комары и мухи были перебиты еще вечером. Нашарив пальцами ног шлепанцы, я поднялся с дивана и, как слепец, вытянув перед собой руки , зашаркал в сторону круглого, как у рыцарей короля Артура, стола. С вечера на нем предусмотрительно стояла большая кружка с холодной колодезной водой, до которой я пытался сейчас добраться. И вот, моя ладонь коснулась края стола и продвигаясь по его гладкой ,клеенчатой плоскости, нащупала прохладную ручку искомой чаши. Я любил оглушать жажду сразу, при помощи одного долгого и жадного глотка, смакуя при этом чистый, природный вкус артезианской воды. Вот и тогда поднес чашку к губам, распахнул рот, чуть запрокинул голову. Блаженно прикрыв «атавистические глаза» , я совершил большой глоток, ощущая как в пересохшее горло несется нежная прохлада, неспешно насыщаясь ею , но тут… все и прервалось... В чашке что-то лязгнуло и скатившись прильнуло к моим губам твердым, безжизненным «поцелуем» - нечто гладкое и совершенно неопознанное спящим на тот момент воображением. Я вспомнил, что по соседству с чашкой, был положен карманный детский фонарик, из-за ослабевших батареек, горевший вполнакала. Но и его чахлого света хватило, чтобы рассмотреть то, что так внезапно прервало мой водопой. Нажав дрожащей рукой на кнопку фонарика и осветив дно чашки, я мучительно скривил рот и замер...Что ж, замрите и вы, ибо как еще вам прочувствовать тот ночной, детский ужас, от которого судорожная дрожь прошла по лицу, а в груди замешкалось и приостановилось дыхание? Робкий, приглушенный свет фонарика по кускам извлекал из мглы идеально ровные, белесые зубы, выпуклую розовость десен, металлические скобы-зацепы, а также волоконца плавающих в воде остатков пищи. По закону подлости, моя чашка с водой стояла чуть поодаль от той, где покоилась вставная бабушкина челюсть!Нервное потрясение было таким, что организм напрочь забыл о тошноте. И хотя гримаса омерзения , должно быть, исказила мое лицо - она была столь же фальшивой, как улыбка манекена в витрине магазина. Схватив чашку с чистой водой я, конечно, бросился во двор полоскать рот, но вместо негодования и злости, вместо вполне понятного отвращения - в моей груди нарастал дикий, нутряной хохот. Комичность пережитой ситуации целиком вытеснила чувство брезгливости, мало того, по отношению к любимой бабушке, оно и вовсе казалось недопустимым. Промыв рот и для пущего спокойствия почистив зубы, я старался не думать о воде, в которой вымокала искусственная челюсть. И тем не менее, прежде чем снова улечься спать, я решился на невинную детскую проказу.Держа включенный фонарик зубами я, с помощью двух шариковых ручек подцепил и выудил из чашки зубастое "чудище".Затем, аккуратно замотав челюсть в кусок медицинской марли, я бережно спрятал сверток в одном из ящиков комода. С мыслью, что забава получится веселой и уснул.
Бабушка просыпалась рано, хоть и не с восходом солнца, а как бы давая светилу поярче заиграть лучами в окнах. Часто, находясь на грани пробуждения, я слышал, как вполголоса, она читает утреннюю молитву и приоткрыв сонные глаза - видел, как осеняет себя крестным знаменем.
В то утро бабушка источала медленное и вдумчивое беспокойство, что выражалось в неторопливых шагах, оглядывании подоконникоив и других комнатных закоулков.
-Хм-м...-вслух, сама себе говорила бабушка - чудиса в решете, йий бо!Я ж йих у чашку ложила з вечора...Хм... Чудиса!
Едва сдерживая подлый, детский смешок,я продолжал изображать спящего.
Вскоре пропажей челюсти был озадачен и заглянувший в комнату дед.
-Вася, ты мойых зубив нэ бачыв? Якийсь чудиса творяться! Ввечори, точно помню у чашку йих ложила, а утром зныклы!
Пару секунд в комнате висело молчание, потом я услышал веселый, с ехидцей, голос деда:
-Та конечна бачыв...
-Дэ?- встрепенулась бабушка.
-По подвирью за мною увесь ранок бигалы - хохотнул дед - Маня, а голова на мисци? Бачу! А рукы? Бачу! То й зубы вэрнуться...
-Смишно йому, а баба без зубив...В чашку зэлэну ложила, можэ ты взяв?
-На чорта мэни твойи зубы, у мэнэ свойи йесть!- с легким раздражением бросил дед и вышел из комнаты.
Через минуту из его мастерской донесся вой болгарки.
- Баба-роззява...но я ж точно помню...- продолжая свой монолог, бабушка скрылась за дверью.
Я взял с подоконника книгу и принялся рассеянным взглядом водить по буквам, с нетерпением ожидая бабушкиного возвращения.При этом я всячески настраивался
не выдавать себя преждевременным смехом.
-О, проснувся...-вернувшись в комнату ,сказала бабушка: а ты мойих зубив случайно нэ замичав, ось тут у чашци лэжалы?
-Якых зубив?- удивленно, с серьезным лицом отвечал внук.
-Вот жеж, чудиса в решети! Як жэ я тэпэр жуваты буду?-с досадой проронила бабушка.
За завтраком она мелко нарезала мясо кролика, потом толкла его ступой.Также, в кашицу, размяла и картошку из жаркого. Сидела, задумчиво глядя в окно.
-Маня, я тоби горихив нарвав поласуваты- беззлобно продолжал троллить бабушку дед. Видимо ее беззубость казалась ему забавной.
Следует сказать, что и он подключился к поиску пропавшей челюсти. Осмотрел не только комнаты, но и весь двор, и даже демонстративно заглянул в урну.
-А хочэш, Маня, я тоби нову, з метала выточу, таку , що раз цапнэш и пальця нэма - вымакивая хлебом подливу балагурил дед.
-Хм-м... свыни вы бэссовисни, ось хто.Бабця бэз зубив, а йим смИшно!- впрочем , судя по легкой улыбке, немного смешно было и бабушке.
Но в какой-то момент, глядя на ее впалые щеки, на то , с каким усилием она пытается прожевать и проглотить мясо - грудь кольнуло жалостью и я решил положить конец забаве.
После завтрака бабушка пошла в огород рвать сорняки, а я стремглав побежал в комнату, выдвинул ящик комода и поместил бабушкину челюсть в другую (их было две!) зеленую чашку.
-Ба, а я ж нашел твои зубы! - издалека окликнул ее.
Сжимая в руках банку с керосином, я решительно шагал к кустам картофеля, чтобы предать массовой казни колорадских жуков.
-Знайшов?-с радостным облегчением воскликнула бабушка - и дэ воны булы?
-Дэ, дэ...-засмеялся я -в зеленой кружке, только ты ее не на стол, а под кровать поставила!
-Так вроди ж и под кроваттю дывылася. Хм-м...Чудиса в решети!- покачала головой бабушка и одним махом, прямо с корнем, вырвала из земли длинный, лохматый сорняк.

Эпизод 3. Птицы

Голуби жили на горище, прямо над кухней, куда доносился их мирный, приглушенный потолком ворк. Птицы были упитанные, кормясь как с колхозных полей , так и от щедрой руки деда, с горстью кукуруных зерен или пшена.Если бы в их крошечные птичьи головешки могла проникнуть хоть одна разумная мысль, они бы летели из этого "санатория" куда подальше, а так сидели на крыше сытые и довольные, роясь клювами в перьях и шумя крыльями. Впрочем, взрослым особям ничего не грозило, во всяком случае от людей, а вот птенцы подвергались ежемесячной ревизии, после которой часть из них ожидал кулинарный эшафот.В роли кормильца и одновременно инквизитора выступал дед.В дни летних каникул к выбору обреченных подключался и я, ступая на горище тенью инквизитора. В моих руках была плетеная корзина.
Суп и жаркое из голубят получались отменные, а можно было и фаршировать перец по прабабушкиному рецепту, когда ощипанная тушка помещалась в мясорубку и вместе с нежными косточками перемалывалась в фарш.
-Вася, та пусть Максым сам лизэ, а то ще гэпнэшься, мени цього ще нэ хватало- забеспокоилась бабушка.
В ожидании диетического мяса, она занималась суповым набором,нарезав мелкими кубиками картошку и приступив к луковой пытке, из-за которой глаза бабушки, словно заочно жалевшие "упавшего" деда, заслезились. Вдохнув колючий запах и носом и ртом, она резко и громогласно чихнула, потом еще и еще.
-Ай, зараза така ... ты дывысь ааа-пчхи...та шо ты будешь делать, правда- прокомментировала все три чиха бабушка, потом встала из-за стола, одернула мужа за рукав.
-Чуешь шо я тоби кажу-повторила она-нэхай Максымка полизе! Якого биса тоби туды лизты?Хочешь шандарахнуться? Ты мэнэ чуешь, Вася? Фу, зараза така, я ж тоби казала у кухни нэ курыть! Марш на двир!- бабушка сменила тему,заметив прилипшую к нижней дедовской губе полуистлевшую сигарету без фильтра.
Дед сидел на табурете и напевая под нос, чинил корзину. В отличие от Жана-Батиста Грэнуэя и бабушки, он с детства не различал запахов, но практически нулевое обоняние его не тревожило, как впрочем, и бабушкин шум. Залатав прореху, дед протянул мне корзину, встал с табуретки и затушил в пепельнице окурок. Царивший в кухне луковый дух смешался с тяжелым и едким ароматом "Ватры"
-Ты Маня, цэ кажэшь шоб у рОти нэ запахло? Краще пиды винограду поИж, там як раз Кардинал дозрив.Ай укусный же, солодкый...Ходимо за мною- с улыбкой кивнул мне дед и вразвалочку подошел к ведущей в голубиное "царство"лестнице.
Поднимаясь в след за ним я слышал как вполголоса, как бы сама себе, бабушка проронила:
-никОлы мэнэ нэ слухае, дурбэцало старэ...- и продолжила резать лук.
Наше восхождение на горище тянулось черепашьим темпом, но я и не думал торопить деда, терпеливо ожидая, когда освободиться верхняя ступенька. Работа бригадиром в самом пекле алюминиевого комбината -электролизном цехе - аукалась ему на пенсии косолапой медвежьей походкой и хроническим артритом . В целом, природа наделила деда бычьим здоровьем, которое ослабло в ногах, так что на старости лет обе его пятки стали ахиллесовыми.Кстати, к тому времени никого в живых из его бригады, кажется, уже не было. В селе дед чувствовал себя куда лучше, чем в городе, мало того, вновь оседлал велосипед, чтобы ездить на рынок или в сельмаг.
Чтож, пока вы читали последние два абзаца мы худо-бедно поднялись на чердак.
-Ну шо-дед весело прищурил глаза, громко высморкался под ноги и продолжил-пишлы наший бабци мьясо шукаты, бо воны ж в нас арыстократы, ничого крим голубьят нэ коштують.
Услышав наше приближение, за серой, запертой на ржавый крючок, деревянной дверью ,стало суетливо и "хлопотно" от крыльев. Дед деликатно дал пернатым секунд десять, после чего снял крючок и толкнул ладонью дверь. На меня дохнуло резким, удушливым запахом помета, перьев и гнили -всем тем , что очень щедро и многослойно устилало пол голубятни. Не считая, преданных своим гнездам и яйцам , четырех голубок(дед поочередно указал на них пальцем), да дюжины неспособных к полетам птенцов - кто хотел, тот улетел. Пока я осматривался, дедушка успел сложить в корзину пару птенцов - те не особо и трепыхались.Кто знает, может они и рады были попасть в суп - чик, хрум-грум, ням и уже нет этой адской коммуналки для пернатых, где каждый день, в отсутствие людей, видимо, происходило нечто страшное - думая про это, я приоткрыв рот смотрел под ноги,потом достал карманный фонарик и осветил дальние углы птичьего хостела. Повсюду белели ломкие косточки, фрагменты скорлупы, иссохшие останки птиц мира. Слева у стены лежало оторванное крыло, а невдалеке от него и однокрылый трупик . "Заклевали чужака, что ли?"-вслух предположил я, указывая деду на мертвеца.
Тот лишь пожал плечами:"хтозна, може заклювалы, а може й куныця розидрала".
Вдруг я заметил, как на мертвом тельце всколыхнулись перья, будто на них подуло ветерком, но приглядевшись, с омерзением понял, что голубя поедают черви. Пир был в самом разгаре, твари копошились и даже не думали о том , что с ними будет,когда останется лишь обглоданный скелет.
-Ну досыть, инши нэхай жывуть.- между тем, дедушка подвел итоги ревизии и добавил - нэсы корзыну у двир.
Выйдя из дома, я откинул плетеную крышку и осмотрел добычу. Птенцов было семь. Парочка черных, четыре сизых и один бело-коричневый. Вскоре во дворе показался и дед. В руке его был секатор.
- На ось пиды бабци Кардиналу нариж, щоб ото помэньше базикала.- и дедушка Вася протянул мне инструмент.
Бабушка как раз возвращалась с огорода, легонько раскачивая пустым ведром. Видимо поливала помидоры.
- Ой , справни яки голубьята , товстэньки- заглянув в корзину заключила бабушка и резюмировала: з трьох суп зварю, рэшта на жаркое. Будэ шик мадера!
Дедушка коротко хохотнул и подмигнул внуку:
- Ты йды за выноградом, а то осы всэ пожруть...А ты, Маня, грий воду- поглядывая на корзину распорядился он.
Я знал, почему дед отсылает нас с бабушкой в разные стороны. Сейчас состоится казнь семерых птенцов и он не хотел, что мы это видели. Я сделал вид, что иду к винограднику, а сам спрятался за стоявшим, практически в центре двора, железным гаражом. Осторожно выглядывая из-за серой, нагретой полуденном светом, стены - я пронаблюдал, как дед отходит с корзиной метров на десять, ставит ее на землю и, одному за другим, начинает отрывать голубям головы.
Делал он это мастерски, одним резким движением, после которого птичья верхушка отлетала в траву, а обезглавленное тельце возвращалось в плетенку. Вскоре все было кончено и дед понес корзину на кухню, где бабушка уже приготовилась ощипывать тушкам перья. Срезав три огромных грозди "Кардинала", я уложил виноград в миску, не преминув съесть с десяток крупных, размером с добрую угорку, ягод. Они были очень сочными. Недаром деда в селе прозвали Мичуриным.
Я уже подходил с десертом к кухне, когда оттуда раздался резкий, неистовый бабушкин вопль.
- Ой боже! Рятуйте! Я того Васыля вбью, зараза така! Чортивня якась! Ой, я нэ можу-стеная и крича бабушка судорожно пыталась открыть нижнюю половину кухонной двери и выскочить во двор. Я подбежал к дому, рванул дверь на себя, с ужасом замечая , что бабушкино лицо забрызгано красным.
-Вона без головы литае, йды подывысь, я ще такого нэ бачыла !- выбежав из кухни воскликнула бабушка и перекрестилась.
Я заглянул внутрь и глазам предстала поистине инфернальная картина. Между полом и потолком, слепо натыкаясь на стены, беспорядочно махая крыльями, металась птица, у которой вместо головы зиял шейный обрубок. Зрелище завораживало и одновременно пугало. Мне даже хотелось, чтобы этот отчаянный полет ( с головой то птенец так и не успел взлететь) длился как можно дольше, вопреки любой логике и вопреки самой смерти. Но нет, через пару секунд все прекратилось.В последний раз дернулись и замерли крылья, тушка голубя(правда сырая) свалилась на кухонный стол, как утка в дымоход замка барона Мюнхгаузена, и застыла лапками кверху. С ее тонкой шейки на скатерть капнуло алое. Я осторожно взял еще теплую птицу со стола и вернул в алюминиевый таз, где неподвижно лежали остальные. На плите начинала закипать вода.
-Ба, все кончено! Она умерла! Можна патрать перья!-громко выкрикнул я.
Бабушка стояла возле дедовской мастерской и что-то возмущенно ему выговаривала. Дед слушал ее, усмехался, курил очередную ватру и заботливо протягивал супруге полотенце.
Суп, как впрочем и жаркое, были великолепны. Прямо таки шик мадэра, как любила говорить бабушка.

Эпизод 4. Истребление тиранов

Родичи по бабушкиной линии проживали на улице с веселым наванием Могилянка и, вопреки ему, жили до поры,до времени счастливо, успевая даже размножаться. Однажды, в семье моего троюродного дяди Валика появился третий сын, которого за резвость и беспокойность решили назвать Юркой.
В то лето наш виноградник подвергся нашествию ос, что тучами вились у каждой поспевшей грозди. Опасные и мерзкие твари превратили виноградные тропинки в зону боевых действий, из которой я раз за разом бежал наутек, не оглядываясь. Например, как тем летним утром, за велосипедом, а потом на Могилянку по заданию бабушки - пригласить семейство дяди Валика к нам на обед. С его старшими сыновьями Колькой(14 лет) и тоже Валиком(11 лет) я часто ездил на рыбалку.Также, по приколу, было помогать им по хозяйству - насыпать из ведра хавки свиньям , а курам зерна или гусей за ограду палкой загнать.Ах да, чесать хавронье за розовым ухом тоже нравилось, пока та, от блаженства, не рушилась всем своим весом набок, разбрызгивая вокруг себя зеленоватую жижу. Я, конечно, успевал отскочить. Ну, или почти успевал.
Итак, на обед пришли дядя Валик(смуглый,среднего роста, с круглыми лицом и глазами, словно бы чем-то удивленными), его супруга тетя Люда (востроносая шатенка, три верхних передних зуба из золота), старший сын Колька (невысокий, коренастый, с конопатым лицом и русым, а вовсе не рыжим ежиком волос, под которыми нашлось место и светло-серым глазам и носу чистой рязанской породы), средний сын Валько (ростом повыше родителей, смуглый, похожий то ли на цыгана, то ли на индейца племени апачи - зоркие глаза смотрели внимательно и колко). Антиподом двух братьев был младший Юрка - пузатый, откормленный на сельских харчах карапуз с налитыми здоровым румянцем щеками и крепкими, будто созданными для кавалерии, слегка кривыми ножками. Выражение лица у Юрки было задорно плутовским и светлые волосы курчавились , как у купидона. Не хватало только стрел и лука. Хотя оружие, кажется, у мальца было - черный наганчик с пистонами, из которого он то и дело прицеливался, нажимал на курок и пхекал слюнявыми губами. Было ему, если не ошибаюсь, около трех лет от роду.
Когда гости входили во двор я находился в комнате, увлеченный чтением романа Уэллса "Пища богов". Рядом со мной на диване лежал журнал "Юность". Напечатанное в том номере "Помутнение" Ф.Конрада Дика было непонято и отложено до более взрослых времен. А в "Пище богов" как раз был эпизод с осами-мутантами, ставшими размером с доисторических птеродактилей. Именно после его прочтения, я подумал, что моя война с осами не за горами и потому морально был готов к истреблению желто-черных монстров...
Когда все расселись за обеденным столом и бабушка важно и сосредоточенно заворочала половником в огромной кастрюле, откуда парил и впивался всем в ноздри наваристый, мясной дух борща - никто и не заметил, как ускользнул Юрец.Оказалось, завороженный видом грозди "Кардинала"(чтобы дать ягоде "подышать" дед снял защитную марлю)карапуз напрочь забыл о наганчике, сполз с табурета и пока взрослые разбирались с тарелками, укрылся в виноградных кущах. Вскоре оттуда донеслось его восторженное гиканье.
- Дитё ж николы, дядь Вась, такова чуда нэ бачыло.Колы заходылы воно вжэ пытало мэнэ, що воно такэ высыть там-сверкнув зубами засмеялась тетя Люда.
- Та шоб його осы нэ покусалы -задумчиво сказала бабушка, опрокидывая половник над дедовской тарелкой, пока тот натирал чесноком хлебную корку.
Увы, бабушка таки выявилась "Нострадамусом", когда как "Страдамусом" выявился Юрка, сунувший свой любопытный нос куда не следует.
Внезапно, из виноградника раздался истошный детский рев, а через пару секунд все увидели, как молотя ручонками воздух, к нам, на быстрых, панических ножках несется испуганный "херувим". Над его курчавой, прямо таки "ульяновской" головой, беспокойным, терновым нимбом кружили осы. Злобные твари гудели, как мессершмиты, впиваясь в пухлое тельце без жалости и сомнения. Бабушка охая и причитая "ну я ж казала, я ж казала", понеслась в комнату за аптечкой, Колька с Валиком схватили по полотенцу и вскочили с табуретов, с ними тетя Люда и я , вооруженный наспех мухобойкой. Досадно поморщившись дед отложил ложку, а Валик-старший пробурчав "ото трэба слидыты за дитьом" - опрокинул в себя рюмку водки и захрумтел огурцом.Именно в этот момент во двор въехал красный "Москвич", означавший приезд родителей. Короче, все завертелось как в фильме Кустурицы, не хватало только квохчущих кур, шипящих гусаков, ну и само собой мелодии Бреговича.И смех и грех, Юрец убегал в виноградник синеглазым славянским пупсом, а вернулся, ни дать, ни взять, негритенком-альбиносом. Нос распух, лицо отекло, губы, как полтавские вареники - вообщем все признаки негроидной расы, не считая глаз. Они , как вы догадались, стали китайскими.Колька с Валиком - младшим кое-как разогнали ос полотенцами, при этом старший сын получил болючий укол в шею, а средний в спину. Я был куда осторожнее и на манер мушкетера фехтовал мухобойкой, держа между собой и разгневанными насекомыми строгую дистанцию. Одновременно я успел обдумать план мести и спросить у папы во сколько финал чемпионата Европы по футболу между СССР и Голландией.Обед, конечно, получился скомканным и гости ушли раньше времени. Помнится, братья звали меня на вечернюю зорьку, но памятуя о футболе и о войне, я отказался. Папа предлагал отвезти карапуза в больницу, но мамин троюродный брат только махнул рукой, мол, ничего страшного, в первый раз что ли?
Итак, в тот вечер, осам была объявлена "первая мировая", но, в отличие от убийства эрцгерцога, повод был куда серьезней: покушение на купидона!Когда домашние разбрелись на тихий час по комнатам, я решил провести разведку без боя. Для этого была надета синяя дедовская толстовка с эмблемой СО "Динамо", на нос воодружены солнцезащитные очки (примерно, как у Ланового в "Полосатом рейсе") , а подбородок подвязан цветастым бабушкиным платком.Само собой, не обошлось без садовых перчаток. В унисон всему этому в голове включился воображариум, превративший ос в монструозных доисторических гадов, прилетевших из космических далей, чтобы уничтожить под корень человечество.
Для начала следовало выяснить, где блатхата противника, то бишь осиные гнезда. Так, я проследил за одной особью, что насытившись виноградным соком отлепилась от раненой ягоды и лениво взмыла вверх. Стараясь не упустить насекомое из виду я, как мог, держал его полет в поле зрения. Возможно, одним из своих инстинктов тварь учуяла слежку и попыталась запутать следы, но я таки увидел куда она села. На черную металлическую трубу, как та буква из детской загадочки! Ей на встречу выползла другая оса и они стали то ли обнюхиваться, то ли делиться виноградным нектаром. В трубах, ну конечно же в трубах, соединенных друг с дружкой струнами проволоки, на которых держалась лоза. Вот где были зловредные осиные колонии! Все трубы былы вполовину выше моего роста, так что пришлось бежать в кухню за табуретом. По пути я заскочил и в мастерскую деда, где в баночке из под индийского кофе лежали разноцветные мелки. Чтож, интуиция натуралиста не подвела и первое гнездо было тут же помечено белой свастикой. Раз за разом, трепетно соблюдая осторожность и конспирацию, я черкал мелом по железу. Практически в каждой из труб, где больше, где поменьше, копошились выводки ос, кропотливо обхаживающие свое будущее потомство, чьими белесыми личинками были набиты скрытые от посторонних глаз и уходящие вглубь труб, "небоскребы"сот. Нечто подобное, спустя много лет, я увидел в "Матрице". Зрелище, конечно, впечатляло. К оккупации виноградника готовились новые полчища паразитов, но я точно знал, что осиный план "барбаросса"будет провален и удушен в зародыше, а куколки , в которых уже билось колючее и жуткое жало, так и не расправят крылья.Изобретать велосипед не пришлось, достаточно было вспомнить начало лета, когда карательным патрулем - я и бабушка-мы прочесывали картофельные грядки с баночками керосина, собирая в них "облепиху" из колорадских жуков. Весьма нудное и монотонное занятие, на которое не хватало терпения, ибо колорадская орда брала количеством и полное ее истребление было сродни утопии. С осами должно быть веселее, к бабке не ходи!Взяв на кухне литровую банку я направился к мастерской, где стояла бутыль с керосином.Я рассчитывал все проделать инкогнито, однако в мастерской наткнулся на деда. Похерив весь тихий час и не в силах оставаться без дела, тот точил на станке какую-то деталь. Как говорится, "шамиль-шамиль, боком-бочком", я тихо прошел вдоль стеночки, стараясь не отвлекать дедушку. Истребление вредителей столь элегантным способом он мог посчитать глупой затеей и потому наложить на керосин вето. Идти же супротив дедовских санкций не позволяла совесть. Украдкой,почти по шпионски я наклонил бутыль и только плеснул в банку керосина, как в мастерской раздалась тишина - это дед выключил станок.
-Тоби для чого киросин?-прикурив ватру спросил он.
-Ос хочу уничтожить, чтоб они виноград не жрали-без запинки отчеканил я.
-А киросин нащо?-рассматривая выточенную деталь на свет повторил дед.
-Деда, я вычислил где они гнездятся-пользуясь его вниманием к железке, я продолжал наполнять банку.
-Нэ займайся дурЫнкою,- проронил дед и заботливо подул на железяку, при этом ватра в уголке его губ даже не шелохнулась.
-Та только одну баночку и все,-под звук вновь включенного станка я поспешно ретировался.
Меловой свастикой, как сейчас помню, было отмечено порядка двадцати восьми труб, каждую из которых мой воображариум превратил в секретный бункер нацистов, где были свое гестапо, своя зондеркоманда "SS" и свой фюрер. Я рассчитал, что банки с керосином хватит, от силы, на пять-шесть "бункеров", но на случай, если дед перепрячет бутыль или закроет мастерскую на ключ - придумал план "Б". Впрочем, до его воплощения нужно было проверить насколько действенно против осиных жал мое чудо-оружие.Недолго думая, я подошел к первой трубе, где был предусмотрительно оставлен табурет, взобрался на него с ногами и заглянул туда, где кишело осиное племя.Похоже, большинство сего "анклава" вернулось после виноградной пирушки и было занято домашними делами. Не дрогнувшей рукой я занес над трубой банку и щедро облил их хищный идиллиум керосином. Чтож, порция горючей и едкой жидкости устроила в осином гнезде резкий переполох. В мгновение ока из трубы вылетело с десяток разгневанных насекомых и я поначалу испугался, что керосин не убивает, а напротив, придает им свирепости. Соскочив с табурета на землю я,на всякий случай, отбежал на парочку метров, остановился и стал наблюдать.
Осы и не думали за мной гнаться! Они кружили над трубой по своим кривым хаотичным орбитам, слепо тыкаясь в воздух, словно в невидимое стекло.Похоже, керосин таки действовал и я наблюдал агонию. Не прошло и десяти секунд , как все насекомые, одно а другим, осыпались на землю. Мертвый сезон был открыт! Вскоре осиная Вальхалла пополнилась обитателями еще трех гнезд, после чего, критически оглядев содержимое банки, я решил приступить к плану Б и вернулся в дом.
Папа лежал на диване и читал "Советский спорт", но главное, что не спал, так как тащить его сонного в виноградник было все равно, что медведя из зимней берлоги.Нужно было заинтриговать, зажечь, как говорится, интерес к процессу.
-Па, ты такого еще не видел...- начал я и, как мог, вкратце и в красках, обрисовал свою эпическую затею.
И если на первых словах папа еще давил зевки, глядя на сына с ленивым ,мешавшим покинуть диван скепсисом, то постепенно глаза его поддернулись блеском охотничьего азарта, заставившим сначала отложить "Советский спорт" в сторону , а затем и встать на ноги.
Убойная сила керосина, столь просто решавшая проблему вредных насекомых, привела его в неподдельный восторг. Он даже чиркнул зажигалкой и провел ее огнем по влажной трубе.
-Ах,ты смотри, не горит...-разочарованно покачал головой папа.
Между тем, я указал пальцем на пустю банку, недвусмысленно намекая, что пора идти к деду за керосином. Папе тот не откажет.
Отец закурил "Родопи", протер футболкой очки и глянул на меня с веселой усмешкой.
- А зачем нам дед? Обойдемся без его керосина, хода за мною , сына!
Мы прошли в гараж, где папа, предварительно затушив о кирпич окурок, нацедил в банку настоящего бензина.
-Это почище керосина будет! Ну что, устроим им Карфаген?-и папа заговорщески подмигнул мне.
Я любил такие минуты. Мне показалось , что проживая их я, как бы взрослею, набираюсь опыта , а папа, как бы, возвращается в детство. И это было прекрасно!
Не буду подробно описывать, как заливал гнезда бензином, а он подносил к основанию трубы огонь зажигалки - дабы вы не посчитали нас садистами. Скажу лишь, что когда все было закончено - навалилось опустошение. Последнее гнездо было обнаружено лично папой в трубе, что стояла у въезда во двор и чей диаметр был в десяток раз шире, чем у других. Чтобы заглянуть вовнутрь папе пришлось стать на табурет, потом на цыпочки и резво отпрянуть, потому что вылетевшая из трубы оса едва не ужалила его в лоб.
- А вот их столица! Их главная Цитадель! Давай сюда банку!-воскликнул папа.
Цитадель уничтожалась мастерски.После того как в трубу было влито с пол-литра бензина, папа накрыл ее отверстие пустой банкой и подождал секунд десять.
-Сейчас парЫ скопятся-объяснил он мне, потом снял банку и поднес к трубе огонь.
Раздался резкий и сильный хлопок, и вместе со столбом пламени, из трубы, метра на три вверх, изрыгнулся кусок чего-то темного. Оказалось, это был фрагмент осиного гнезда.Кроме победы над осами, праздновать в тот день было нечего. Со счетом 0-2 СССР продула Голландии.
В воскресенье вечером родители уехали в город, а я остался в селе еще на пару недель. Помнится , в первые после осиного побоища дни, я от скуки обошел все соседские дворы, в надежде отыскать новые гнезда противников. Но так как, кроме дедовского-виноградников в селе ни у кого не было, то и воевать уже было не с кем.
P.S В 2024 году деревня Новопавловка в фронтовой зоне, много разрушенных домов
Районный центр Орехов весь в руинах. В нем осталось не больше пятисот жителей