Жара

Я волосы ношу на голове.
Войти бы в реку, где бежит струя,
и струны ряби, словно чешуя,
сверкают сферой обруча в канве
моей сквозной руки. — И я упал
в лучи, хотя стою (как воздух мутен!).

В септетах колесниц, и арф, и лютен
разъятой краской пучился металл,
и щерился асфальтом и блистал
проспект, что лиминально обезлюдел.
В зазоре склейки — обморок и кадр;
фантом? двойник? — Фигурой изнурённой
шевелится вдали, как заострённый
осколок, впившийся в расплавленный гектар.
В ярёмной вене есть тоска, и блик
разделит участь в дробь на бег и миг. —

Жара. И жарился эфирный пьедестал.
Я растерялся и увяз, но не пропал,
поскольку бездне здесь гулять не напрямик, —
как тело бублика, как поле стадиона,
как грузная, но рыхлая колонна,
она шатается от собственных улик:
квадратики, и кольца, и полоски, —
триер и бочек вспоротые доски;
вот артефакты, чей песок сквозь крик
устал на фоне голубого полотна;

она — одна, и бледный матерьял, и я
один. И вспять змеёй шевелится струя,
в прохладе дышит и гудит, поёт бювет —
в прохладе стран, равнин, в цветах нарядов
мастей старинных, в лунах белых кладов, —
занеже волосы ношу на голове.

1 июля, 2024 год.