Генюшка. 11. Снова Юрты

11.Снова  Юрты

После гибели Орлика тятенька был сам не свой. Кто подлость ту великую свершил, какой варначина поганый так изгалился над конём так и не дознались. Да Кузьма и знать не хотел. Потому как – узнай  он это, взыграло бы   сердце  лютой ненавистью и негодованием, и учинил бы он смерть страшную поганому убивцу.  А значит, заковали бы мужика в наручники и прямиком на каторгу, а у него ведь рябятёшки младшие-то невелики покуда и старшим отец нужен.  Да  и ещё один ребятёнок наметился.  Как же он без тятьки-то расти будет?  А уж ждал-то Кузьма  Егорыч этого последыша как из печи пирога.

Вот и не желал Кузьма знать кто убивец. А мужики разное толковали, и сводилось всё в этих предположениях к одной, небезызвестной в  их Нижне-Иленкой волости, семейке.

А Орлик постоянно как живой стоял у него перед глазами.  И маменька стала потихоньку  нашёптывать Кузьме Егорычу, чтобы он купил нового маленького коняшку,  Она прекрасно понимала, что забота о жеребёнке  отвлечёт тятеньку от мрачных мыслей.  Тятенька слушал-слушал эти речи и наконец внял им. И решил, что маменька права. Орлика он всё равно никогда не забудет. Но лошадь в хозяйстве нужна, тем более, что Гнедко был уже не молод, скоро и лошадиная старость не за горами.

Вот  и удумал тятенька ехать в Юрты, чтоб  поменять пару телят  от очень хорошей дойной коровы-двухведёрницы на юртовского жеребёнка.

Хороши были юртовские лошади, а как иначе, они ведь являлись потомками ахалтекинцев. Через отца Ахметки договорился тятенька с хозяином жеребёнка, и вот теперь готовился к поездке.   

Генюшке с Васяткой очень хотелось поехать с тятенькой, в прошлый раз на сабантуе в Юртах им очень понравилось. Да и Ахметку хотелось повидать.  И  они стали просить маменьку, чтобы та уговорила  отца взять их с собой.

А оказалось, что тятеньке и самому нужен был помощник и он хотел, чтоб Васятка сопровождал его в поездке. Но где Васятка – там и Генюшка. Попробуй-ка её не взять!  В общем, маменьке отца и уговаривать-то не пришлось.

И вот  в один из погожий дней на утренней заре  Генюшка и Васятка вместе с тятенькой отправились в Юрты.  Ехали неспешно. И коня берегли, да и телят  хотели доставить  будущему хозяину в лучшем виде.  Уж четыре-то версты пройдут как-нибудь.

Дорога была извилистая ухабистая, то забредала в лес, то тянулась полями, то  вдоль Ницы,  то  около озера Саматово.  А почти у самых Юрт  дорогу преграждала  речка Яртакуст. А как переедешь Яртакуст, тут уж и Юрты  видать.

Солнце припекало всё сильней и сильней,  ни ветерка к тому же. Даже от реки влагой не тянет. Зато парит, как что и есть.
- Однако, гроза будет, -  посмотрев на небо, сказал тятенька.

Генька от этих слов поёжилась, очень уж она не любила грозу и боялась её.  При первых же признаках стремглав бросалась домой и забивалась в дальний угол полатей. А уж когда  гром бабахнет,  Генюшка готова была в доски полатей вжаться.

Долго ли, коротко ли, но  почти подъехали путники к Юртам, как повисла вдруг над землёй чёрная туча.  И стремительная молния ослепительным зигзагом прорезала половину небосвода. А следом  грянул  страшенный гром!  Таким раскатом он прошёлся по небу, что казалось земля содрогнулась от ужаса. Генюшка словно  сравнялась с поверхностью телеги

- Это  Илья Пророк на колеснице скачет и молнии метает, - стал пугать  сестру Васятка.

- Васятка! – прикрикнул тятенька, - ну-ка прекрати!  А ты Генюшка не бойся. Один ученый человек мне сказывал, что это лектричество гремит, когда тучи одна на другую в драку наскакивают.

- А тучи тоже драться умеют? – удивилась Генюшка.
- А то!  Ещё  как умеют! Вот и гремят-громыхают, да своими кулачищами размахивают.  Всё друг дружке треснуть норовят. А как треснут – тут и молния свершается.  Это всё лектричество!

- А что такое лектричество, тятенька? – полюбопытствовал Васятка.
- Лектричество – это то, что Боженька из туч высекает, - ответил Кузьма Егорыч.

Снова стремительным росчерком полоснула по небу молния, и гневно, раскатисто отозвался гром. И хлынул ливень.

Тятенька накинул на ребятишек кошму,  По одному подогнул телятам ноги в коленях и положил на телегу, велев  ребятишкам придерживать их. И помчал к Юртам.  Ливень хлестал сплошными потоками.  Дорога сразу развязла. Благо они были уже в деревне.  Куэьма Егорыч, остановил подводу у большой добротной избы и постучал в окно.

-Мустафа! Мустафа! Выйди! – прокричал тятенька.

Распахнулась калика и на улицу вышел Мустафа, он заохал и принялся отворять ворота.  Лошадь  с телегой завели в крытый тёсом двор и привязали за уздцы к столбу, телят сгрузили с телеги и загнали в стойло.

Мустафа провел гостей в избу. Васятка и Генюшка впервые были в гостях в татарском доме.

В одном из углов стояла печь с вмазанным в неё казаном. На полу находился большой деревянный помост, устланный толстой кошмой, а сверху тканым паласом – широким ярким половиком.   На помосте лежали пёстрые подушки и большие тюфяки. Посередине помоста находилось почётное место, для особо уважаемых гостей.  Здесь же стоял большой круглый стол на очень низеньких ножках и поэтому был почти на уровне пола.  У стен, украшенных тканями, примостились низкие круглые лавочки, обитые  той же кошмой и укрытые цветными накидками.  Тятенька называл эти необычные лавочки пуфиками.  В углу горкой стояли кованные сундуки. Окна украшали  герани в горшках, стоящие на подоконниках.

- Гость в доме – Божий дар! – промолвил  Мустафа. И велел жене накрывать на стол.

Женщина засуетилась, она застелила стол свежей яркой скатертью. А на столе один за другим стали появляться ароматные кушания.

Тут только ребятишки рассмотрели, что это тот самый человек, с которым разговаривал тятенька во время сабантуя.

И друг откуда-то из дальнего конца избы  вышел…  Ахметка. То-то было радости! А следом появилась маленькая красивая девочка Гюзелька, младшая сестра Ахметки.

Потом всех усадили за стол.  Точнее все расселись на корточках вокруг стола. Их угощали сначала мясным азу, а также  супом-лапшой из глубоких тарелочек, которые Ахметка называл пиалами. Затем наступило время  большого  невероятно вкусного мясного  пирога  под названием бэлиш и  мягких нежных лепёшек кыстыбый.  А под конец пили зелёный чай из пиал и ели уже знакомый им медовый чак-чак.

Ганюшка с Васяткой так объелись, что не могли попервоначалу даже пошевелиться.   За едой никто и не заметил, что гроза откатила в другое место, ливень стих и выглянуло солнце.

Ахметка утащил друзей на улицу. И пока взрослые разговаривали, ребятня шастала по деревне.  И самое странное, хотя Ахметка говорил по-татарски и лишь самую малость по-русски, а брат с сестрой на русском, дети прекрасно друг друга понимали.  Они поиграли в лапту, в камешки, в ножички,  побегали в догонялки, посмотрели  мечеть.  И даже обменялись своими сокровищами. Васятка дал Ахметке маленькую деревянную сабельку и самодельны свисток, такой звонкий, что уши закладывало. а взамен получил небольшой кнутик с оплетённой ручкой и маленькую подковку.   А Генюшка  протянула Ахметке новую красную ленточку, которую он тут же подарил своей младшей сестрёнке. А от Ахметки получила огромную, переливчатую словно радуга,  бусину.

Наигравшись они собрались уже было идти домой, но тут увидели, что тятенька с дядей Мустафой погнали телят к новому владельцу, и припустили за взрослыми.  Наконец вся группа остановилась радом с красивой деревянной избой.

Хозяин пригласил гостей в дом. Там они и столковались окончательно.  Хозяин увёл телят в хлев. А гостей привёл во внутренний двор, где в большом загоне  находились  конь, кобыла  и два шестимесячных жеребенка необычного цвета, один потемней, а второй совершенно светлый.

- Выбирай, - сказал хозяин Кузьме.

Но что Кузьме выбирать-то, если в первый же момент его взгляд  и взгляды ребятишек выцепили  жеребёнка удивительной  изабелловой масти с глазами цвета неба. Такая масть в этих местах носила название чанкирая и встречалась крайне редко. И в ней прям таки чувствовалось наличие ахалтекинских предков.

Это жеребёнок был именно такой чанкирой масти, переливающейся на солнце подобно золотому серебру или серебряному золоту.  К  тому же ещё и  иноходец! С первой же минуты сердца всех троих, и тятеньки, и Васятки, и Генюшки, принадлежали этому малышу.

Тятенька осмотрел жеребёнка со всех сторон,  проверил зубы, прикус, суставы,  копыта, осмотрел уши и остался доволен.  Обмен произошёл при обоюдном согласии. Они стукнули по рукам, подписали бумаги и окончательный обмен свершился.  Удивительный коняшка  сходу получил имя  Чанко.

Кузьма не хотел, чтоб жеребёнка видели завистливые взгляды, поэтому они выдвинулись в Боровиково  уже на вечеру.  И   оказались дома по темноте.   А Кузьме этого и надо было.  Он завёл Гнедка и жеребёнка в конюшню,  а после  занёс уснувших прямо  на телеге ребятишек  в избу.

Утром  всё семейство высыпало во двор, поглазеть на приобретёныша, Кузьма вывел малыша из конюшни и все были поражены его удивительной мастью.  Ну как есть Чанко! Лучше  имени и не придумать.

- Хоть кто-то у нас завёлся светлый! - с усмешкой сказала маменька.
И все поняли, что она довольна.

Вот так и появилась у семейства новая важная забота. Да и до второй голосистой долгожданной заботушки было уже рукой подать.