Свитая из пепла и печали

Свитая из пепла и печали,
в шали из топорщащихся игл
тёмною лощиною ступает
женщина – в расцвете женских сил.

Вены на запястьях её тонких
сладким ядом прошлого черны,
в волосах поблёскивают волны
озера из вод ничьей вины.

Хладной ей улыбкою Селена
освещает путь увядших роз –
то ль Лилит, то ль Еве, то ль Елене, –
имя растерялось, растряслось

на промозглых перевалах, в клочья
изорвалось об уступы скал,
ветром разнеслось тропою волчьей –
человек там прежде не ступал;

а она идёт, идёт вслепую,
с рвеньем осыпая в пропасть прах,
с каменным бездушьем, со святою
чёрствости печатью на устах.

А внизу всё бесконечно мелко –
большему уж никогда не быть,
не вкусить дотла сгоревшим телом,
как пустую чашу не испить.

И за каждым новым перевалом
ждёт её всё новый перевал,
и ночами тот же смех шакалов,
и серебряных хребтов оскал.

Свитая из пепла и печали,
с вросшей в кожу шалью ржавых игл,
с призрачною на очах вуалью
женщина бредёт – почти без сил…