Карл Фридрих М

Тебе одному

***
Вначале – слово. Только не с тобой.
Вначале ты, со мной купаясь в Лете,
всё обнулил. Так выросшие дети
не помнят подростковую любовь,
так взрослые не помнят детских книг
и сказками рождённых сновидений,
далёких от любых грехопадений.
(Ты быть, как все, не можешь, не привык).

Слова – с другими, только не с тобой.
С тобой вначале – соприкосновенье.
И вот ещё одно стихотворенье,
дрожащее овечкой под Луной.
Считай овец, смотри на лунный свет,
играй словами, яблоком из рая,–
а я ежевечерне умираю,
когда тебя со мною рядом нет.

Стихи читаю и не узнаю.
Все буквы – зёрна чёрного сезама,
политого сиропом и слезами.
Украв покой и немоту мою,
стихи скребутся в сердце коготками,
стихи расскажут, что случится с нами,
где мы сейчас, в аду или в раю.
(Но пишутся они не потому).
Допью свою вину, как кофе горький...

Карл Фридрих М. в прожжённой треуголке,
вернись с Луны. Я молча обниму.

 ***
Целую воздух вместо губ,
Таких неповторимо горьких.
Смотрю на будущее в куб,
Поскольку в лузах все шары.
Мне не поможет даже SMART.
Перо жар-птицы в треуголке
Смущает новых глупых Март,
Что верят в правила игры.
Но ты, конечно, ни при чём:
Ты верен так, как верен месяц,
Земле светящий сотни лет,–
Ты задевал его плечом,–
Летел, ломая бересклет,
Чтоб мы поужинали вместе,
И переписывал сюжет...
Я не жалею ни о чём.
Я не желаю никого
И ни о ком не вспоминаю.
Коньячный воздух сентября
Налей недрогнувшей рукой.
Тебе лохматой головой
Цветы последние кивают,
С тобой все звери говорят.
Ты здесь единственный такой.
Так карты и приметы врут!
Так неприступно встали звёзды!
Пусть яблоки мне вяжут рот,
И утка вечная в меню,
Но я себе не изменю,
Тебе вослед целуя воздух.
И бабочки летят в живот.
И я от этого умру.