Генюшка. 10. Орлик

10. Орлик

Тятенька очень любил лошадей.  В хозяйстве их было две – кони  Гнедко и Орлик.  Гнедко был уже немолодым, но ещё справным конём.  А вот Орлику только-только перевалило за девятилетие. Гнедко – самый обычный, как говорится – рабочая лошадка, и пахать, и грузы возить, и в упряжи хорошо ходил.  На все случаи  конь. Хороший, покладистый, работящий, легко управляемый. Ценили его в семействе, берегли,  работой непосильной не неволи, а как иначе,  конь-то – он ведь первый кормилец.
 
Да, хорош был Гнедко! А уж Орлик, тот вообще всем коням конь. Красавец Русской верховой  породы, всем на загляденье. И иноходец к тому же, причём, обученный и галопу, и карьеру. Его ещё Василий Иванович за год до своей гибели жеребёнком  приобрёл.   Так вот, был Орлик любимцем и гордостью сначала Василия Ивановича, а затем Кузьмы Егоровича.

Некоторые из богатейщиков даже и не верили, что у простого крестьянина-середняка может быть такой конь. Хорошие деньги за него сулили – только  продай. Но Кузьма Егорович и не думал продавать Орлика, ни за какие посулы.  Особенно завистью исходил Ухваткин, и самолично просил продать, и людей своих подсылал с этой просьбой, и через незнакомых Кузьме посредников пытался.  Но Кузьма Егорович ни в какую.

Решили как-то мужчины деревни Иленские Татарские Юрты, что в четырёх верстах от Боровиковой.    устроить очередной сабантуй по случаю окончания полевых работ. А сабантуй-то – это  не только праздник, но и своего рода ярмарка, с разнообразием товаров, так что съезжались на сабантуй не только местные татары, то и мужички из русских деревень. А во время сабантуя обычно проводились  скачки. Скачки не только для юртовских лошадей, но для  лошадей всей округи.  А наездниками должны были быть ребятишки  от десяти до четырнадцати лет.  И куш за победу был обещан солидный.  Многие мужики решили поучаствовать в скачках со своими сыновьями и лошадьми, в том числе и  Кузьма Егорыч с Васяткой и Орликом.

И Ухваткин задумал своего Дроньку выставить на своём дорогом многообещающем скакуне. Надо сказать, что Дронька хорошо держался в седле и многих в деревне  обгонял, даже Васятку порой.

Большую ставку делал на победу Дроньки  и своего коня Ухваткин. Край как нужен был ему этот денежный куш, а как же, Ухваткин и так уже миллионщик, а тут ещё  приумножить миллион выигрышем, заманчиво ведь. Правда соперники сильные  будут, особенно татарские мальчонки, они ведь, как говорится с кнутом  и седлом в руках родились,  наездники с рождения, чуть ли не с пелёнок с лошадьми возятся. Так что, побороться придётся основательно.  Никто Дронье уступать не собирался. Это  Ухваткин понимал прекрасно, но очень уж надеялся на своего скакуна.  Ну, а если что, самого опасного соперника перед скачками и устранить можно, допустим, наездник вдруг ногу или руку поломал, или у чужого коня с стойле гадюка случайно оказалась и напугала коня до умопомрачения и он стал неуправляемым. Одним словом,  способов устранения масса, были бы деньги исполнителям, а они в  Ухаткинском кошельке позванивали да пошуршивали очень выразительно.

Тятенька прекрасно понимал,  что Ухваткин готов на любую каверзу, поэтому решил прибыть на сабантуй перед самыми скачками.  А по деревне  Васяткины сёстры слух пустили, что в этот раз  их Орлик в скачках участвовать не будет, прихворнул малость.

В день сабантуя все окрестные мужички из Боровиковой, Городища,  Байкаловской слободы,  Шушар, Иленки и других деревень выехали в Юрты ни свет – на заря. А Кузьма Егорыч  отправился в дорогу много позже, как раз, чтоб подоспеть к скачкам.  Они  с Васяткой и Генюшкой  ехали на подводе, запряжённой Гнедком, а  Орлик шёл в поводу, чтобы поберечь силы.

Васятка был настроен решительно. Он с малолетства держался в седле очень уверенно.   Уж он-то тятеньку не подведёт, тем более Воронок у них такой резвый. И Генюшка тоже была полностью уверена в брате и Воронке. Тятенька подгадывал к началу скачек, но оказалось их перенесли на более позднее время.  И у ребятишек появилась возможность посмотреть на татарские народные гуляния. Кругом было столпотворение, тут плясали, там торговали, радом состязались в ловкости и силе, взбирались на столб с богатым подарком, играли в народные игры.  По краю поляны  протянулись столы, уставленные татарскими народными лакомствами.

Тятенька вместе с Орликом на поводу подошёл к одному из татар и они о чём-то оживлённо разговаривали.   Генюшка с Васяткой вертелись рядом и с любопытством разглядывали всё, что попадалось на глаза.   

Собеседник тятеньки подозвал смуглого черноглазого мальчика  в расшитой серебряными нитями тёмно-синей бархатной тюбетейке, в  таком же бархатном жилетике и белой рубахе навыпуск. Мальчик  выглядел очень нарядным. Он был примерно одних лет с Васяткой.

- Это мой сын Ахметка, - довольно чисто произнёс по-русски человек, - он тоже будет скакать.

Потом человек сказал мальчику что-то на татарском, и Ахметка взяв Васятку за рукав потянул за собой: «Айда, айда! Куреш!»
- Идите с Ахметом, посмотрите борьбу, - сказал тятенька.

И дети отправились вслед за мальчиком.  Они поглазели на народную татарскую борьбу куреш.  Борьба эта не обычная, а на поясах. Чтобы стать победителем, надо за пояс оторвать противника от земли, а затем уложить спиной на землю У кого это получится в решающей схватке – тот становится победителем и получает  в награду барана.

Потом Ахметка повёл их смотреть народные татарские танцы.  Это было красиво и занимательно. Генюшка залюбовалась на танцовщиц.  А после Ахметка подвёл их к какой-то женщине, судя по всему его матери,  стоящей  у стола со стряпнёй и угостил сначала вкуснейшими пирогами с мясом, а затем сладкими золотистыми колобочками,  вываленными в меду.

- Чак-чак – пояснил ребятишкам Ахметка.

Следом они посмотрели игру, в которой палками разбивали кувшины, соревнуясь в меткости. А Ахметка тащил их уже дальше, смотреть на всё новые и новые забавы.

И вдруг в толпе ребятишки увидели Дроньку, а Дронька их.   Он обиженно поджал губы,  сорвался с места и куда-то помчался.

Состязания в силе и ловкости продолжались. И вот началась детская игра – бег с яйцом. Участники брали в рот деревянные ложки, а в каждую ложку  клали сырое яйцо, и по знаку мальчишки должны были добежать до отметки, не уронив яйца, победителем оказывался первый прибежавший с целым яйцом. И Васятка с Ахметкой решили тоже поучаствовать.  Вот только оказались на разных краях шеренги.

Но  когда Васятка уже рванул с места, он краем глаза увидел рядом парнишку, бежавшего с ложкой во рту и напоминающего Дроньку.   Васятка глянул ещё раз – ну точно, Дронька. Они бежали, что называется нос к носу. И вдруг в какой-то момент, словно что-то хлестнуло Васятку по ноге, он запнулся и что есть силы полетел на землю. Дикая боль пронзила колено и щиколотку,   он не мог даже приподняться.

Генюшка бросилась на помощь, и также  на выручку поспешил уже добежавший до цели Ахметка. Они вдвоём под руки дотащили Васятку до тятеньки.  Тятенька даже руками всплеснул, увидев такое дело.  Он посадил сына на телегу и стал прикладывать к ноге смоченные холодной водой  тряпицы.

До начала скачек оставалось около четверти часа, а  Васятка не мог ступить на ногу, она распухла и страшно болела.  Тятенька перемотал ему ногу  куском мокрого холста, но боль не утихла.  Кузьма понял, что участие в скачках для них сорвалось,  но это  теперь было не важным.  Он оставил Генюшку рядом с подводой,  Васяткой и Орликом, наказал никуда не отходить, а сам отправился в деревню искать  местного знахаря.

Когда вместе со знахарем тятенька возвращался обратно, скачки уже начались.  У подводы ни Генюшки, ни Орлика не оказалось.  Васятка в одиночестве сидел на телеге, закутанный в попону.

- Где Генюшка и Орлик?! – закричал в испуге тятенька.
-  Их Ахметка увёл,  скачки смотреть, - ответил Васятка,  - Орлика ведь со мной, безногим, не оставишь, вот Генюшка и взяла его с собой.
Кузьма немного успокоился, но всё равно сердце у него было не на месте.

Когда знахарь вправил Васятке ногу, парнишка стал просить тятеньку подъехать к месту скачек. И тятенька сдался.  Когда они подъехали к поляне состязания уже почти завершились.  Первым мчался карьером… Кузьма Егорыч протёр глаза… их Орлик. А на спине у него почти вжался в шею скакуна небольшой парнишечка. Кто?

Вот они уже у цели. Парнишка спрыгнул с коня и встал рядом. Вторым пришёл Ахметка, а третьим  Дронька.

И тут случилось непредвиденное – Дронька  подскочил к парнишке и сдёрнул у того с головы картуз.  И  все увидели,  как из под картуза  упруго рванула на волю  чёрная коса с алой лентой.

- Обман! – заорал во всю глотку Дронька, - это девчонка переодетая! Генька!
- Обман! – подхватили старшие Ухваткины.

И Кузьма Егорыч увидел, что  стоит подле Воронка их Генька, в Васяткиных портках и рубашонке.  То-то Васятке сидит закутавшись в попону.

- Вот ведь  стервецы маленькие, - с усмешкой подумал Кузьма, - всех провели. И плевать на этот куш, всё равно Генька с Орликом своё доказали – пришли первыми.

Аксакалы были в растерянности. Как быть.  Конь пришёл первым, но всадник – девчонка, не по правилам.

Судили да рядили аксакалы и отдали победу  Ахметке.  Ну  и  богатый куш ушёл к нему.  Но Генька с Васяткой даже не обиделись.

- Хорошо, что Ахметке победа досталась, - сказали они тятеньке, -  а не этому ухваткинскому Дроньке. Для Ахметки не жалко.

И тятенька согласился.

Зато Дронька рвал и метал, да к тому же ещё и подзатыльник получил от Дули и вожжами от самого Ухваткина.

Через неделю к Кузьме вновь пришли  покупатели на Орлика. Всё  рассчитывали сторговаться. Кто они были, чьи, может быть снова Ухваткиным засланы. Большие деньги сулили. Но Кузьма ни в какую.  Так и не сторговались. И ушли эти люди, криво усмехнувшись напоследок.

А ещё через неделю ночную тишину прорезало дикое конское ржание, в котором сквозил смертельный ужас.  Тятенька выскочил во двор и увидел, как задворками метнулись прочь несколько фигур. В конюшне тревожно ржал Гнедко.  Тятенька метнулся в конюшню, а за ним все домочадцы.  И там при свете свечи все увидели страшную картину:  на устланом соломой полу  в луже крови хлещущей изо рта, бился в судорогах их любимый Орлик, а рядом валялся отрезанный лошадиный язык.  Кузьма рухнул рядом с умирающим конём обнял его и лежал так до самой кончины Орлика.  А рядом истекали  слезами домочадцы.