Колдун. Часть 5

Колдун. Часть 5

Клубилась в небе облаков кудель.
Сияло, отражаясь в водах, солнце.
Мы плыли вдаль уж несколько недель.
Наш путь неведом, словно дно колодца.

Надуты свежим ветром паруса.
Дельфинов между волн мелькают спины.
И брызги, холоднее, чем роса,
Летят в лицо из ледяной пучины.

Тела закутав в теплые плащи,
Стоят матросы смуглые на вахте.
Храбрее их, поди-ка, поищи,
А буря закаляет их характер.

Мешок с деньгами-дар от колдуна
Отдали мы в порту их капитану.
Хоть незнакома та была страна,
Он не боялся плыть по океану.

Собрал припасы и своих людей.
Корабль без промедленья вышел в море.
И в плаванье прошло немало дней.
Янтарные теперь нас будят зори.

Куда ни глянь-везде стальная гладь.
Лишь белый росчерк в небе альбатроса.
Здесь волн встает за серой ратью рать,
Штурмуя твердь далекого утеса.

Я видел на закате белый горб.
Огромный, словно тело великана.
От ледяных он откололся гор,
Судьбу доверив воле океана.

С печальным вздохом одинокий кит
Проборонил поверхность вод, как пахарь.
И проплыла, словно овальный щит,
Под килем водяная черепаха.

Ночь нам дарила россыпь белых звезд.
Они сверкали льдинками во мраке.
Комета распустила лисий хвост,
За ней созвездья-гончие собаки.

Я не видал таких красивых мест
И любопытен был, словно ребенок.
С матросами пока не надоест
Я ставил паруса, хоть был неловок.

Поднялся из каюты капитан.
Он вдаль смотрел внимательно и хмуро.
Восстань по курсу в этот миг вулкан,
Не шелохнулась бы его фигура.

И вот на стыке неба и воды
Возник из ниоткуда черный парус.
И острое предчувствие беды
В сердцах тоскливым эхом отозвалось.

Матросы побежали кто куда,
С отчаяньем о чем-то тараторя.
А юнга из вороньего гнезда
Махал рукой, указывая в море.

Сверкая взором, подошел Амир.
(Так грозно звался старший брат Рамины.)
Он предвкушал уже кровавый пир
И страх ему неведом был в помине.

Пиратский бриг взлетал на гребне волн
И приближался ветром к нам гонимый.
Казалось, он дурной покинул сон,
И нет надежды, что промчится мимо.

От стрел укроют круглые щиты,
Нам вахтенный раздал мечи и сабли.
А лучники, взирая с высоты,
Проверили, что луки не ослабли.

Дорожкой за кормой шел пенный след.
Скрипели от натуги тяжкой снасти.
Я разглядел их флаг, на нем скелет.
Он у акулы вылезал из пасти.

Вдоль борта бородатые мужи
Кричали и махали нам свирепо.
В руках сверкали острые ножи
У выходцев портового вертепа.

Со свистом первая ушла стрела,
На крыльях ветра расстоянье меря.
И жертву из толпы она взяла.
Упал он за борт с диким воем зверя.

Отборную они исторгли брань.
Её мы не оставим без ответа.
И собираясь взять у жизни дань,
Вонзился в мачту болт от арбалета.

Забросив абордажные крюки,
Мужи тянули крепкие канаты.
Вгрызались в борт железные клыки.
На палубу к нам прыгнули пираты.

И началась безумная возня.
Звенела сталь и сыпались проклятья.
На палубе кровавая резня.
Здесь падали, не разлепив объятья.

Со мною рядом бог войны-Амир.
Он топором крушил щиты и латы.
И плоть дырявил, словно мягкий сыр,
В горячке битвы яростью объятый.

С мечом в руке накинулся пират,
Пропахший потом дядька бородатый.
Удар могучий выдержал булат.
Клинок немедля требовал расплаты.

Недаром мастер боевых наук
Гонял нещадно по аллеям сада.
Издав пробитым горлом жуткий звук,
Увидел вечность враг стеклянным взглядом.

Я оглянулся, вкруг меня тела.
Стекала кровь багровыми ручьями.
Кто неподвижный. Кто дышал едва.
А кто судьбу крыл бранными словами.

Корабль окутал саваном туман.
Его мы проглядели в пылу битвы.
И с посеревшим ликом капитан,
Упав на доски, бормотал молитвы.

Казалось, самый сильный ураган
Не испугает старого матроса.
Не слыша жалоб тех, кто слаб от ран,
Пираты предпочли корабль наш бросить.

Растаял в пелене их черный бриг.
Лишь слышно за кормой воды журчанье.
А впрочем, показалось мне на миг,
Что кто-то звал о помощи отчаянно.

Его услышав, вздрогнул капитан
И страхом его голос был отмечен.
«Облюбовал нас, видимо, шайтан.
Боюсь, не встретим мы сегодня вечер.

Морских немало знаю я легенд.
И в кабаках матросы травят байки.
За кружкой эля, улучив момент,
Пьянчуга все расскажет без утайки.

Когда-то старый, словно мир, цыган
Поведал мне, конечно, по секрету.
Опасен в северных морях туман.
Коль попадёшь в него-спасенья нету.

Единственная дочь царя глубин.
Покинет царство батеньки без спросу.
Красавица охоча до мужчин,
Но горе полюбившему матросу.

Безумной страстью к деве одержим
Несчастный следует за ней в пучину.
Сомкнутся воды темные над ним.
Он превратится в черного дельфина.

И в теле рыбы коротая век,
Он заповедных недр постигнет тайны.
Душой он будет тот же человек,
На берег смотрит потому печально.

Озлится дева, тоже не взыщи.
Возьмутся за грубьяна её слуги.
За члены обовьют, словно плющи,
И разорвут на радость злой подруге.»

Уснули волны. Ветер враз утих.
Обвисли паруса, утратив силы.
Прочитан был молитвы краткий стих.
Тела ушли на дно морской могилы.

Ночное небо полонил туман,
Свисая с мачт подобно паутине.
Казалось, что исчез весь океан.
В его плену навечно мы отныне.

На корабле нас пятеро всего.
Амир остался сторожить на вахте.
Все фонари зажгли до одного,
Мрак ненасытен и темно, как в шахте.

Волненье улеглось и я прилег.
Как клеть, проста была моя каюта.
Внезапно закружился потолок.
И крепкой сетью сон меня опутал.

Приснилось мне, как будто я тону.
Морские черти тянут вниз за ноги.
Я задыхался, камнем шел ко дну,
И сердце заходилось от тревоги.

В поту холодном вырвавшись из сна,
Я с удивленьем оглядел каюту.
Чудной резьбой украсилась стена.
И утварь золоченая повсюду.

В мерцанье увядающей свечи
Узрел кушетку из слоновой кости.
В диковинном наряде из парчи
На ней лежала молодая гостья.

И подперев ладошкой нежный лик,
Глядела на меня она лукаво.
Её увидев, сгорбленный старик
И тот расправит плечи величаво.

Волос кудрявых черное руно
Рассыпалось игриво и небрежно.
А губы, словно сладкое вино,
Меня манили радостью нездешней.

Она поймала удивленный взгляд
И засмеялась серебристо-звонко.
Я смеху чаровницы был не рад,
Увидев между пальцев перепонки!

«Что же застыл ты, словно ледяной?
Не можешь до сих пор поверить чуду?
Садись поближе, рядышком со мной.
Не бойся, я кусать тебя не буду.

Откуда ты? Всю правду расскажи.
Люблю я с детства слушать небылицы.
Скучна в подводном царстве стала жизнь.
Хочу сегодня петь и веселиться!»

Она вскочила-резвости полна,
Гордясь без меры красотою тонкой.
Как молодое деревце стройна,
А в остальном-капризная девчонка.

Задорную мелодию свирель
Запела вдруг. Ей вторили тимпаны.
Ударил в голову любовный хмель.
Я подчиняться стал его обману.

Мы закружились в танце заводном.
Соленый вкус познал я поцелуя.
Казалось, все случившееся сном
И я пришел в себя, беду почуя.

«Царевна, знай, тебя красивей нет
Ни в море, ни, конечно же, на суше.
Я должен прояснить один момент.
Меня сейчас, ты милая, послушай.

Я отдал сердце девушке одной.
Колдун ужасной ей грозит расправой.
Мне надо обязательно домой
Вернуться, чтоб найти над ним управу.»

Нахмурилось красавицы лицо.
Под кожей проступили резко скулы.
Я многих видел раньше гордецов,
Но тут я разглядел оскал акулы.

«Со мной посмел сравнить ты эту дрянь!
Я, на минуту, дочь царя морского!
«Пожалуйста не злись и не буянь.
Я не люблю, ну что же здесь такого.»

«Ты, видимо, и глуп и глуховат.
Вообразить не сможешь даже кары.
Я для тебя такой устрою ад,
Что детским сном покажутся кошмары.»

И в подтвержденье этих грозных слов,
Разламывая в щепы пол и стены,
Полезли твари к нам со всех углов.
Их вид гротескный дрожь вселил в колени.

«Постой, постой! Я лишь хотел сказать,
Что знаю средство верное от скуки.
Его не жалует, конечно, знать.
Открою тайну сей простой науки.

Положим пару кубиков в стакан.
На каждой стороне, как видишь, точки.
Бросаем их на стол или чурбан.
Но то пока не ягоды, цветочки.

Похоже, что-то мне не сильно прёт.
По сумме набралась всего пятерка.
Кидай, ведь новичкам всегда везёт.
Придется заплатить монетой звонкой.

Но только между нами уговор.
Богам, по правде, наш закон не писан.
Ты не применишь здесь волшебный вздор.
Не задурманишь при подсчете чисел.»

«Не бойся, клятва для богов-закон.»
И взгляд огнем зажегся от азарта.
Я для затравки проиграл ей кон.
Свобода через час уже на карте.

С улыбкой, не сулящей мне добра,
Царевна первая швырнула кости.
Казалось ей, что сделана игра.
«Святые духи, вы в беде не бросьте!»

Почувствовав наброшенный аркан,
Призвав на помощь Бога и фортуну,
Я с замираньем сердца сжал стакан,
А нервы зазвенели, словно струны.

И покатились кости по столу.
Ломаясь, заскрипели переборки.
Морские черти замерли в углу.
Глазам своим не верю, две шестерки!

Царевна побелела, словно мел.
В глазах сверкали дьявольские искры.
Увидев это, я похолодел.
Неужто мой конец настал так быстро.

«Ты выиграл»-голос тихо шелестел.
Но в нем читались отголоски бури.
«Иной начертан, видимо, удел,
Раз боги о твоей пекутся шкуре.

Скажу я слово папеньке с утра.
До суши доберётесь за неделю.
Попутные вас понесут ветра.
Не встретятся ни айсберги, ни мели.

Однако, смертный, ты нажил врага.
Пройдут года, но помнить буду всё же,
Как ты меня оставил в дураках.
А потому будь в море осторожен.»

Сказав, она растаяла, как снег.
Исчезли вместе с ней морские черти.
Осталось чувство, будто я во сне
На волосок был близок к мнимой смерти.

На палубу я вышел, там Амир
Стоял на вахте, в море глядя хмуро.
Застыл он, словно каменный кумир,
И не увидел хитрого прищура.

У нас завелся шулер на борту.
Был пойман и подвергнут жесткой порке.
Он в кубик заливал умело ртуть,
Мог по желанью выкинуть шестерки.

От скуки я освоил сей секрет.
Не зная, пригодится ли когда-то.
Он в битве пал, покинув белый свет,
А то бы обнял, как родного брата.

Разжал кулак, их приняла вода.
Последний дар для мстительной богини.
А впрочем, что случилось-ерунда,
Лишь стоит только вспомнить о Рамине.