Цикл Лесные Хроники. Муки любви

После знакомства с зайчихой Полиной личная жизнь Сёмы пошла резко в гору. Часто они гуляли по вечерам, взявшись за лапки. Он ей читал свои стихи, она слушала и восторгалась. Но такая идиллия продолжалась недолго.
Дело в том, что Косой себя считал гениальным поэтом и постоянно ждал комплиментов от своих слушателей. Отсутствие восторженной похвалы он считал личным оскорблением, поэтому общаться с ним накоротке было весьма хлопотно.
Со своей стороны, Полина стала замечать, что с каждым днём Сёма всё больше и больше её раздражает по любому поводу. И в какой-то момент её терпение лопнуло:
- Пойми, Сёма, я не могу всё время как дурочка смотреть тебе в рот и ловить каждое твоё слово. У меня могут быть и другие дела.
- Ой, да какие у тебя могут быть дела? – фыркал ушастый рифмоплёт. – Я ввёл тебя в мир высокой поэзии, сделал тебя своей Музой, а ты, неблагодарная …
- А меня поразил твой последний опус, посвящённый лично мне:

Моя милая зайчиха
На коне скакала лихо,
Распугала всех врагов,
Надавав им тумаков!

- Это же один из моих шедевров, что может в нём не нравится?
- Ничего, кроме первой строчки! С каких это пор зайцы передвигаются на конях, когда у нас в лесу есть только лось Лёха? А потом, ты что намекаешь, что я калека, которая сама ходить не может? Это же типичный абъюз!!! Ты меня унизил перед всем лесным народом, сатир ты ушастый!
К таким тяжким обвинениям Сёма был совсем не готов, его уши обвисли, глазки потускнели, а мысли путались в голове.
- А почему я раздавала тумаки врагам? У меня-то нет врагов. Меня все боготворят.  Значит, ты настолько беспомощен, что именно мне приходится бороться с твоими критиками? То есть, я агрессивна по своей натуре и все проблемы решаю насилием? Ты ещё заяви, что я истеричка!!!
- О Боже, где ты всё это разглядела, в какой микроскоп? – взмолился Косой. – Я просто создал образ этакой прекрасной воительницы, можно сказать, ушастой амазонки.
- Сам ты ушастый! – пискнула Полина и убежала прочь в слезах.
- Как бежит, КАК БЕЖИТ моя богиня, какая грация, - зачарованно смотрел ей вслед Косой, и строчки сами появились в его голове:

И врагов мелькали пятки,
Что бежали без оглядки
Через лес и через грядки,
Там, где свежие посадки.

- Да, кстати, давно я не ходил в деревню за капустой, - внезапно подумал он. Эта мысль настолько повысила его настроение, что горечь после общения с дамой сердца слегка рассосалась.
За капустой он пошёл во двор к Лукичу.
Двор был просторным, и в нём хватало места всем. Петух-забияка по имени Паша-бузотёр гордо вышагивал вдоль забора с видом большого начальника. Рядом с ним семенило несколько куриц. Иногда они пытались обогнать Пашу, но он строгим взглядом отгонял их назад. На эту процессию поглядывал кот Барсик с крыши сарая, но ничего не предпринимал. И абсолютно правильно: не стоило связываться с петухом. Прямо под Барсиком, но ниже на два метра,  резвился в корыте хряк Харитон, распугивая окружающих своими хрюками и брызгами. В самом конце двора, прямо у калитки, стояла коза Глафира. Понимая, что к корыту её не подпустят, она задумчиво жевала край простыни, которую жена Лукича позабыла снять с бельевой верёвки. Из-за угла дома появилась гусыня Габи, только что переговорившая с подружкой из соседнего двора. Она узнала много интересного и очень хотела поделиться этим с местным обществом.
К визиту зайца все отнеслись весьма равнодушно: он приходил полакомиться капустой почти каждую неделю и уже успел примелькаться.
 Когда Сёма слегка насытился, он заметил, что дверь в сарай, который был в десяти шагах от грядки, была слегка приоткрыта. Косой не смог удержаться и осторожно заглянул внутрь. Взгляд его поразила огромная бочка, от которой исходил непривычный и оттого манящий запах. Ну как не попробовать её содержимое?
С трудом отодвинув крышку, Сёма зачерпнул лапкой пахучую жидкость и попробовал её на вкус. Голова слегка закружилась, но он зачерпнул ещё раз, а потом ещё и ещё.
Через час заяц вышел из сарая и нетвёрдой находкой направился в сторону будки Полкана. Тот ничего в жизни не боялся, но в этот раз слегка заробел: к нему приближался не заяц, который прежде обходил его будку за километр. Нет, это был настоящий киборг с дико горящими глазами и зверской улыбкой.   
«А, может, сделать вид, что я крепко сплю?» - в панике подумал Полкан, - «и это ушастое чудовище не станет меня будить?»
Как же он ошибался … Подойдя к будке, заяц громко икнул и стал стучать пяткой по стене будки. Не получив ответа, Сёма запустил лапу вовнутрь, долго там шарил, приговаривая «цыпа-цыпа» и, наконец, вытащил за хвост дрожащего от страха пса.
- Мы пришли, а вы не ждали, - самодовольно хохотнул он, скептически рассматривая Полкана со всех сторон.
Не долго думая, Сёма высказал всё, что накипело за много лет:
- Вот хоть ты и злобный пёс, а я тебя всё равно люблю. Дай я тебя поцелую, блохастый, - и Косой потянулся своей мордашкой к застывшему от ужаса псу.
Тем временем, за этой картиной с неподдельным интересом наблюдал петух Паша-бузотёр.
- Ты только погляди, Гала, - обратился он к одной из куриц, которая выискивала зёрнышки на земле, - наш Полкан оказался продвинутым парнем. А с виду и не скажешь.
Их разговором заинтересовались и стали подтягиваться другие обитатели двора.
- Им как-то надо будет оформить свои отношения, - здраво высказался хряк Харитон. – Иначе как потом имущество делить?
Он весело взвизгнул и сделал сальто в корыте.
- Ну если Косой к нему переедет, то будку придётся распиливать, - ехидно промурлыкал кот Барсик, которого Полкан частенько загонял на забор.
- А вот если наш пёсик к зайцу в лес переберётся, то потом можно будет целую полянку отсудить, - это уже предложила коза Глафира.
- Но сперва, конечно, им надо в сельсовет, - не унимался Харитон, - иначе как-то не по-людски, - и все согласно закивали головой.
- Не понимаю я эту современную молодёжь, - проворчала старая гусыня Габи, которая успела забыть про свои новости, - чего с жиру бесятся?
- А мне по барабану, - хрюкнул хряк, - пусть делают, что хотят, лишь бы в моё корыто не лезли.
- А по-моему, они вдвоём так органично смотрятся, - мечтательно промурлыкал Барсик и прикрыл свои хитрые глазки кончиком хвоста.
Полкан прекрасно слышал все эти разговоры и тщетно пытался вырваться из заячьего плена. Наконец, он взвыл диким голосом, сделал кульбит в воздухе и в два прыжка взлетел на ближайшую берёзу.
- Сегодня просто день изумительных открытий, - пробормотал Паша, - оказывается, Полкан и по деревьям лазить умеет. Не удивлюсь, если он ещё по вечерам крестиком вышивает ...
- Ой, может, он моим цыплятам сошьёт манишки, - впервые отвлеклась от зёрнышек  Гала, - вот детишкам будет радость!
Заяц, видя, что его невольный собеседник скрылся в ветвях берёзы, тяжело вздохнул:
- И ты меня бросил. Что за жизнь такая: никому я не нужен.
Вскоре Сёмя покинул двор под сочувствующие взгляды пернатой и хвостатой публики. Потом все взоры устремились на Полкана, который хотел спуститься вниз, но боялся, поскольку никогда раньше так высоко не забирался. Видя немой вопрос в глазах окружающих, он жалобно проскулил:   
- А что я? Он первый начал.
Тем временем, Косой с трудом добрался до окраины леса. Идти ещё было далеко, а сил совсем не осталось. На удачу рядом оказался лось Лёха.
- Алё, такси, - свистнул ему ушастый поэт, - до центра подбросишь?
- Это ты мне, Сёма? – вытаращил глаза от удивления лось.
- Да ладно, шеф, тебе всё равно по дороге. Тем более, я плачу двойной тариф, в смысле две кочерыжки. Или ты берёшь плату только мухоморами? – и заяц глупо захихикал. 
- Да сколько можно! – чуть не заплакал Лёха. – Ладно, садись ко мне на спину, только сиди тихо и смирно, хорошо?
Когда они проезжали мимо группы бельчат, заяц не утерпел:
- Эй, малышня! Хотите покататься в компании с великим поэтом? Тогда живо сюда!
Бельчат не надо было долго упрашивать, и через минуту целая ватага малышни резвилась на спине и рогах Лёхи. А чтоб им было ещё веселее, Косой читал вслух свои стихи:

Кто уплёл все корнеплоды,
Кто не нравится народу,
Это Костик, наш кабан –
Лгун, лентяй и …

- Хулиган! – хором закричали бельчата.
- Молодцы, ребятки, схватываете на лету! Тогда, вот вам новый стих-загадка:

Кто деревья точит с ночи,
Кто работать любит очень,
Кто плотину возводил
Бобр Боря …

- Бригадир! – в диком восторге прокричала пушистая ребятня.
- А вот ещё один стишок. Итак, внимание: 

Кто пугает всех прохожих,
Будто все так могут тоже.
Это папенькин сынок,
Гоша – редкий при-ду- … дальше сами догадаетесь.

Бельчата чуть не попадали со смеха с лося:
- Ну ты, дядя Сёма, даёшь! Как точно его описал.
- Эй, косой, - подал голос Лёха, - вы там веселитесь, конечно, но меру знайте. Всё-таки Гоша сын нашего мэра.
- Шеф, следи за дорогой, а у меня всё под контролем, - отмахнулся от него заяц и обратился к своим попутчикам:
- Кстати, вот еще один из моих шедевров:

Широк наш лес как Амазонка,
Куда ни глянь – везде краса.
И пусть смеются дети звонко,
Светятся счастьем их глаза.
 
Мы кинем шишку в дядю Мишу,
Расширим мэру кругозор.
И что совсем не будет лишним,
Сорвём для Лёхи …

- Мухомор! – загалдели радостно бельчата.
Заметив, как скривился лось при упоминании этого слова, заяц хлопнул себя лапкой по лбу:
- Блин, дружище, я же обещал не говорить про …
- Мухомор, мухомор! – всё громче и громче распалялась ребятня.
- Всё, с меня хватит, - не выдержал лось, - я вам не такси. Дальше извольте пешком передвигаться.
И он стряхнул всю шумную гоп-компанию на землю.
Утром зайцу было очень плохо. Нет, совесть его не мучила, а вот головная боль – да. Придётся выйти на свежий воздух, авось, там полегчает. Увы, легче не стало. Зато на полянке его поджидал ёжик Пафнутич:
- Ты, Косой, хоть что-то помнишь из вчерашнего?
- Вроде ничего такого не было.
- А ты помнишь, как вы с белками гоняли кабана Костика, обзывали его холодцом с хвостиком и, в конце концов, загнали его в речку?
- А почему его друзья не защитили?
- Они посчитали разумным не вмешиваться.
Тут Сёме стало немного дурно, и он осторожно поинтересовался:
- А к медведю в берлогу я случайно не рвался?
- Было дело, - усмехнулся ёжик, - но на твоё счастье всё медвежье семейство было в соседней деревне на яблочном спасе. Хорошо, что тебя оттуда вовремя вытащил волк Вовик, так как дядя Миша мог вернуться в любой момент.
- А стихи Вовику я пытался читать?
- Ещё как! Но твой серый друг был терпелив как никогда и старался не обращать на них внимания. Хотя я бы на его месте …
- А почему он не пытался меня съесть?
- От тебя так несло, что даже стая голодных волков на тебя не позарилась бы.
- Уф. – выдохнул Косой, - значит, пронесло …
- И это тоже было, - хохотнул Пафнутич, похлопал зайца по плечу и удалился.
- Да, нехорошо как-то получилось, - подумал Сёма и уныло побрёл в сторону речки. Там он сел на берегу и стал кидать камешки в воду.
- Что, скандалист ушастый, не стал переезжать в деревню? – окликнул его бобр Боря.
- Это ты о чём? – насторожился Косой.
- Да ладно скрывать, весь лес уже знает, что Полина ушла от тебя, потому что у тебя шашни на стороне.
И он в подробностях поведал зайцу, что было и тем более не было в деревенском подворье.
- Всё, утоплюсь! – решил Сёма, зажмурил глаза и бросился в воду. Но бригада бобров была на чеку и быстро вытащила его на берег. Да и мелковато там было, по правде говоря.
- Оставьте меня, я не хочу больше жить! – кричал заяц на всю округу, заломив себе лапки. – Что теперь про меня напишут в Википедии? Кто теперь рискнёт издать пятитомник моих лучших стихов с авторскими иллюстрациями? И неужели теперь никогда не появится моя звезда на Голливудской «Аллее славы»?
- Так там вроде только звёзды актёров? – удивился Боря.
- Ну вот, актёром мне теперь тоже не стать! – пуще прежнего запричитал заяц.
В общем, к вечеру собрался весь лес, чтобы утешить Косого. Все, кроме Полины: она уехала в другую область к троюродной тётке по материнской линии. Заметив, что вокруг полно публики, заяц ожил, на мгновение задумался и, приняв театральную позу, продекламировал:
 
Нету в жизни больше смысла.
Кажется, как будто мне
Кто-то врезал коромыслом,
Сидя гордо на коне!

Слушатели радостно захлопали и приготовились к творческому вечеру Сёмы. И он не обманул их ожидания: из него посыпались стихи один за другим.
- Ну, теперь пригляд за Сёмой больше не нужен, он опять в своей поэтической стихии, - успокоил Пафнутич Борю. И, не дожидаясь окончания творческого вечера, друзья разошлись по домам.
На следующее утро Косой огласил на центральной поляне свою версию расставания с Полиной:

Ушла любовь и нет морковки,
Свистят лишь шишки у виска.
Друг с другом были мы неловки,
Вот результат – в душе тоска.

И как понять, что с нами было,
Здесь не помогут, братцы, книжки.
Нет, не меня она любила –
Мои любила кочерыжки.

Все сделали вид, что согласны с такой трактовкой, и никто даже не попрекал Косого за его случайный дебош: ну что взять с поэта? А Сёма в тот сарай больше не заходил – хватило одного раза