Калейдоскоп. Глава 37

У вдохновения, как у сердца, – особый стук.
Кисть разбухает в краске и тянет меня к холсту,
Словно она, а не я подглядываю тайком
В полном молчании, в этом песке зыбучем,
Как, прекращая пениться и кружить,
Из синеокого старца уходит жизнь,
Солнечным зайчиком, крошечным ручейком
Перетекая в ладонь кареглазой внучки.
Девочка смотрит пугливо, поджав губу,
Как оленёнок, случайно прибившийся к очагу.
В тёмных глазах её можно прочесть вопрос,
Главный вопрос, что мы носим в себе с рождения: «Кто я?».
Под тяжестью винограда скрипит лоза.
«Все, кто ушёл и вернулся в тебе назад,
Все, что случилось и все, чему быть суждено,
Ключ и замОк, равнодушие и пробуждение,
Солнце и морок...» – у старца кривится рот.
Капля воды превращается в водоворот.
Девочке кажется, что в этот самый миг
Дедушка может запросто выпить реку.
Вдоволь напившись, качает старик головой:
«Жажда всегда напомнит, что ты – живой».
Девочка это запомнит, как выученный урок,
Первое чудо для маленького человека.
Девочка вырастет и станет прочнее льда,
Но во сне иногда будет вновь приходить туда,
В сад перед домом, где ждёт её вечно седой старик
С синими, как лавандовый джем, глазами.
Вот эти двое бредут по жемчужной росе...
Так мы рисуем любимых, знакомых, своих друзей,
Тех, кто когда-то был дорог, а может и тех,
Кем мы в какой-то из жизней уже были сами.