Развлекалки на одну букву

(Смысл можно не искать)

Закончилась зима… Злачные заведения зазывали затосковавших за зиму завсегдатаев. Зелёный змий звал залить за здравие. Заинтригованные зрители заглядывали за занавески. Зрелище захватывающее: забубённо залихватски звенело застолье, запевали захмелевшие запойцы. Звучали здравницы. Застойный запах зелья зачаровывал.
Заходите, земляки! Зазнаваться зазорно!
 
И икалось иродам. Изнурительно икалось. Их интенсивная  икота интересовала исключительно ихтиологов, иллюзионистов и историков.
Интеллектуалы изучали импульсивные  извержения, истеричные истечения идиоматических изречений идиотов. Их изумляли издержки, изменяющие имеющееся. Иллюзорность их идей искала искренней идентичности или индифферентности. Их истолковывали искажённо.  И им исступлённо икалось…


Монтёр Мечников мучительно моргал, механически матерясь. Мимо мангала мирно мотылялись мохнатые мухи-мутанты, минуя мрачную морду малахольного монтёра. Мужик маялся: метакса мерзкая, мясо мало мариновалось, мух много…  Машинально метнул монтировку. Мазила.
Махнул манишкой…
Мухи медленно мёрли…

 Перед праздниками популяция пингвинов преизрядно подсократилась.  Питались плохо, погода пакостная. Пришли праздники. Птицы предприняли подвижки по производству потомства. Правда, пингвинята получились преимущественно плешивые. При поддержке приехавших прибухнуть перуанских полярников, подкормивших пингвинов переперчённой паприкой, поголовье пернатых повысилось.

Таракан Тимофей Теодорович томно тянул текилу, терзаясь треволнениями. Темнота таила тревожное.  То трахнет тапком так – темя трещит, то тянет терпким тошнотворным туманом тараканьей травилки… Тараканы терпеливы. Тощее тело Тимофея Теодоровича трясло толчкообразно – треклятая трахома таза, туберкулёз требухи. Терпеть такое тяжело. Тянуло топиться… Тёплая текила текла, топя тушку травленого таракана.
Тишина. Такая трагедия…
 
«Уймитесь, уроды! Угомонитесь уже! – увещевал уродов укутанный урядник. – учебное укрепление унифицированных управленцев укомплектовано!»
Удручённые уроды уныло уходили. Ужасная участь, убийственный удел. Узурпация уродов узаконена. Ум упразднён. Уборка уборной, уделанные унитазы… Ужели угодно угнетать униженных, убогих?
Упрямые уроды упорно уповали: успех, удача удостоят уникально устроенных…

Формально фрактальные фракталы фигурировали фантастическим фоном. Фактически – фантомными флюидами, фонтанирующими феерично. Фанаты фракталов фокусировали фототехнику. Феноменальные фигуры фланировали, форсируя факты фальсификации федерального фондового фондю. Фиговый фугас фыркнул, фамильярно формируя физиономию фламинго. Фортепианная фуга фурычила фанеру… Фу!

Царствование Цезаря. Царит цензура. Цадики цитируют Цицерона. Цинично цветут цинии. Цена центнера цикутовых цукатов – цент, цистерна цианида – целковый… Центурионы целомудренно целуются, цепляя целую цивилизацию цельностью ценностей. Цурикаты цементируют цитрусовую цедру. Ценители церемонно цыкают, цедя цикорий. Цилиндрические цесарки цепко цапают циклопических цапель. Цирк!

Это экспериментальная экранизация эксцентричной эпопеи Эсхила Эхнатонова.
Экспроприаторы экспроприируют. Экипаж энтероскопических эквилибристов экзаменуется экзаменаторами. Электрик Эйдельман энергично электризует элеватор эбонитовым элементом. Экзекутор Эсмеральдов элегизирует эссе элементарными эпитетами. Эпохальная эпистола! Эпидермическая эпилепсия!... Экономистка Эмма Эрастовна Эвкалиптова – экстремальная эгоистка. Эвакуирует эмалированные экспонаты экстренно…
Эх, элегантный экспромт!