Совершенно откровенно 79

Любопытный парадокс: гиганты и титаны философской мысли за несколько тысячелетий буквально избороздили своими умами вопрос «В чём смысл человеческой жизни?» - так и не дав на него, в итоге, никакого внятного ответа.

И нельзя сказать, что в их многочисленных теориях вовсе не было разумных зёрен – наоборот: они были, практически, в каждом из бесчисленных философских трактатов. Даже у Фридриха Безумного можно найти, и у Людвига Заумного, Витгенштейна - тоже попадаются.

Но вот, к примеру, абсолютно правильную мысль высказывает Уильям Джеймс – насчёт того, что истина может быть не найдена, но создана. Однако, дальше он начинает утверждать, что смысл жизни – это вера в цель жизни, которую подтверждает чей-либо содержательный опыт.

«Верить в цель» - очень странная формулировка: я всегда полагал, что цель нужно если не видеть, то знать, где она, или, хотя бы – что она такое, или - предполагать, на худой конец. А верить надо совсем в другое. Что касается чужого «содержательного опыта» - об этом позже.

Определения смысла человеческой жизни, сформулированные в религиозном формате - очень глубоки, красивы, даже величественно прекрасны. Они говорят о «развитии души», «познании Бога» и даже «богоуподоблении». Однако, де факто, религиозная философия всегда выступала, преимущественно, сдерживающим, но не развивающим фактором, что абсолютно логично.

Массово убедить людей в том, что если они будут себя плохо вести, то их накажет Всемогущий Господь – проще, чем объяснить, что человек может познать Бога настолько, что даже уподобится Ему – в определённой степени.

Хотя, и такая – пугательная концепция, была не очень действенна, но, всё-таки, она функционировала, до определённого времени.

Однако, в религиозном формате всегда преобладала идея, что земное бытие – это лишь подготовительный, промежуточный, временный этап, от правильного прохождения которого, впрочем, зависит, какой будет твоя последующая, а точнее – настоящая, вечная жизнь.

Да, неизменно полуголодному, живущему в тяжелейших бытовых условиях человеку, зависящему от всего и вся, необходимо было верить, что будет в его жизни иное время – светлое, спокойное и сытое. Пусть потом, когда-нибудь, но будет обязательно.

Однако, для этого нужно было в этой тяжёлой, а местами - невыносимой жизни, соблюдать определённые правила, жёсткие моральные установки, следовать им, по возможности – неукоснительно, а при нарушении – каяться, в надежде на прощение.

А ещё – надо было обязательно верить в возможность персонального чуда, посредством которого можно исцелиться от болезней, поскольку, ничего другого, кроме веры, для исцеления от болезней в те времена не существовало.

Так что, такая схема - чёткая, внятная, понятная, которую можно классифицировать как «упрощённую версию христианства», имела полное право на существование в определённый временной период.

Но современному индивидууму – сытому, изнеженному, с айфоном в руке, с микроволновкой и посудомоечной машиной под рукой, с турецким пляжным лежаком под спиной, и всеми цивилизационными благами перед глазами, эти постулаты про загробное воздаяние за праведную земную жизнь, кажутся каким-то сюрреалистическим бредом.