Семирамида. Глава 14. Царица ассирийская

1

И минул год. И снова на пороге
Обители Семирамиды Нин,
Не зная, что ему готовят боги,
И чей топор уж занесён над ним.
Пандора открывала свой ларец.
Но, предвкушая новую победу –
Над сердцем девы, он ещё не ведал,
Что приближал бесславный свой конец.

«Пусть нас оставят все. – Она сказала. –
Наш разговор пройдёт наедине».
И вышла свита царская из зала,
А также те, кто был в тот час при ней.
Царь начал первым: «Что ж, окончен срок.
И вот я снова здесь – перед тобою
Стою всё с той же просьбою одною,
Что ровно год назад тебе изрёк.

Услышу ли сегодня я то слово,
Которое я ждал весь этот год?
Скажи, Семирамида, ты готова
Мне дать ответ, что сердце моё ждёт?»
«Ещё недавно сомневалась я, –
Она ему на это отвечала,
И речь её уже не так звучала,
Как год назад, – что новая семья

Мне утешенье даст в моей печали.
Но время притупила эту боль,
Что так меня измучила вначале,
А ныне я спокойна пред тобой.
Простить смогу, но не смогу забыть.
И помнить должен ты, что овдовела
Я только по твоей вине всецело,
Коль мой удел – твоей женою быть!

Остаться безутешною вдовою
Я тоже, видят боги, не могу.
К тому же с неких пор перед тобою
Я, повелитель мой, теперь в долгу.
Да, да, ты не ослышался сейчас.
Ведь если бы в то утро ты, владыка,
Вослед нам не послал Ассадалика,
Что нас от хищника лесного спас,

Мы не вели б с тобой сейчас беседы.
Так некогда Данаи сын Персей
У эфиопских скал спас Андромеду,
И после стал супругом верным ей».
«Тот подвиг, что свершил Ассадалик, –
Царь поспешил ответить, – мне известен.
Он оказался в срок и в нужном месте,
Когда от смерти отделял вас миг».

«Надеюсь, удостоен он награды? –
Она спросила. – Передай ему,
Что здесь всегда отныне будут рады
Спасителю и другу своему».
И Нин в ответ: «Он щедро награждён,
И царским воздаяньем не обижен
За подвиг свой, которым я приближен
К тому, что ты со мной разделишь трон.

И всё ж, – продолжил царь, – мы оба знаем,
Зачем я здесь, и что сегодня жду
Я от тебя. Мы также понимаем,
Что я ни с чем сегодня не уйду.
Итак, Семирамида, год прошёл,
И я не изменил своим стремленьям.
Но приняла ли ты своё решенье?
Я в ожиданьях этот год провёл,

И я хотел бы от тебя услышать
Ответ, который я так долго ждал».
«Ну что ж, – она ему, – коль время вышло,
Я отвечаю. И ответ мой – Да!
Согласна я тебе супругой быть.
Ты искупил вину передо мною.
И, став твоей законною женою,
Тебе лишь верность буду я хранить».

2

Светило ночи дважды обновило
Свой лик пред тем, как день тот наступил,
Когда, их судьбы Гименей двукрылый
Сведя в едино, тот союз скрепил.
Нин ликовал. Добившись своего,
Он как победу праздновал венчанье.
Но знал ли он, что к разочарованью
Дорога эта приведёт его?

Не знала ассирийская столица
Роскошней свадьбы. Множество людей,
Дабы увидеть новую царицу,
Стеклось на площадь пред дворцом в тот день.
Толпа гудела, как пчелиный рой,
И всматривалась тысячами взоров
Туда, откуда их владыка скоро
Был должен выйти с молодой женой.

Вот трубный хор предвозвестил начало
Их свадебных торжеств. Разверзся зев
Дворцовых врат. А на крыльцо взбежало
С корзинами двенадцать юных дев.
Встав по краям ступеней по шести,
Устлали лепестками роз их камень;
И замерли, как изваянья в храме,
От коих взгляд не в силах отвести.

Верховный жрец предстал перед народом.
Он начал так: «Сегодня славный день!
Как будто Тигра и Евфрата воды
В одной соединяются воде,
Так ныне станет пищей наших глаз
Великого союза заключенье!
Послали боги нам благословенье,
И звёзды указали этот час.

И внемля им, на жертвенник возложим
Тельцов, чтоб благодарность им воздать!
Пусть эта дань сегодня нам поможет
Любовь богов Ассирии снискать.
О небеса! Созвездья ваши нас
Пророчеством великим одарили.
Да будет то, о чём вы говорили!
И тысячи свидетельствуют глаз

Свершению Хранящих Междуречье –
Владения того, чьё имя – Нин.
Пусть будет слава о владыке вечной!
И да прибудут наши боги с ним!
Восславим же избранницу царя!
И призовём прекраснейшую. Выйди!
Пусть ниневийский люд тебя увидит,
Почтение своё тебе даря!»

И вот выходят из дворцовой сени:
Ассирии владыка, гордый Нин,
Пред кем цари вставали на колени,
И об руку Семирамида с ним.
И сорок горнов вновь подали глас,
И сорок лир ответили им в струны,
И сорок дев – прекрасных, лёгких, юных –
Под эту музыку пустились в пляс.

Так началась их свадьба в Ниневии.
И жертвы были многие богам
Принесены. И вина дорогие
Там щедро наливали беднякам.
Двенадцать дней столица в торжествах
Венчанья ни на миг не умолкала.
Двенадцать дней толпа не уставала
От вкуса яств и зелья на устах.

На день тринадцатый, пиры окончив,
Спокойствие столица обрела.
И снова стали тихи дни и ночи.
Как ток воды евфратского гирла
Своё стремленье у персидских вод
В сравненье с горным током замедляет,
Их соль у побережья ослабляя,
Так завершился шумный праздник тот.

И вот Семирамида делит ложе
Уже с царём. Но счастлива ль она?
Хоть Нин души не чаял в ней, и всё же
Она ему – не по любви жена,
А по расчёту. Такова была
Игра её с порукой многомудрой
Богини Афродиты златокудрой,
Что мать её с её отцом свела.

Как некогда Калипсо Лаэртида
Семь лет держала у себя в плену,
Так будущая мать Семирамиды,
В лесу предавшись сладостному сну,
Кипридою обречена была
Возлечь с Апримом на любовном ложе
В сокрытом от людей чертоге божьем,
Где плод она во чреве понесла.

Теперь же та, в чьих жилах кровь богини
С людской была когда-то сведена,
Венчаньем с Нином вознеслась. Отныне
Семирамида – царская жена!
И вот уже те кланяются ей,
Кого она совсем ещё недавно
Сословием считала богоравных,
Вознесшимся над множеством людей.

Ивтея с ней, как прежде, проживала,
Семирамиде преданно служа.
На том она пред Нином настояла.
И он на это ей не возражал.
Сразивший хищника, Ассадалик
За подвиг свой возвышен при дворе был.
Когда б не он, в кромешный мрак Эреба
Душа Ивтеи сгинула бы в миг.

Он должностью был награждён высокой
При Ниновом дворе. И сверх того:
Лёг пояс Афродиты светлоокой
На талию Ивтеи для него.
Едва своими узами связал
Семирамиду с Нином бог двукрылый,
Едва столица от пиров остыла,
Ассадалик Ивтею в жёны взял.

3

И вот свои последние октавы
В единую связать я должен нить,
Чтоб, подведя предшествующим главам
Итог, свой труд нелёгкий завершить.
Но прежде я поведаю о том,
Чем завершилось Восхожденье это,
Начатое в обители Деркето,
Приведшее пастушку в царский дом.

Подобных мир историй знает много.
Известно нам коварство многих жён,
Своим мужьям доверчивым дорогу
К могиле проложив. Так был сражён
Своей супругой Агамемнон царь,
Отмщённый позже любящим Орестом,
Что покарал Эгисфа с Клитемнестрой
За ими убиенного отца.

Вернёмся же к тому, что побудило
Семирамиду под венец пойти
С царём, чьё вероломство погубило
Оанна, оборвав на полпути
Его земную жизнь. Теперь он там,
Где вечные цветут асфоделины,
Средь душ, чьи недоказанные вины
Иным не предназначены местам

В пристанищах Аида с Персефоной.
Бессмертны боги, но детей своих,
Какие б те ни занимали троны
На протяженье дней своих земных,
Бессмертием не любят награждать.
И потому свою Семирамиду
В обители Почтенного Аида
Оанн смиренно будет ожидать.

4

Шли годы чередой. И вот уж третий
Родился у Семирамиды сын –
От семени того, кто был в ответе
За смерть Оанна. Имя его – Нин.
Безмерно рад наследнику был царь.
Теперь он был уверен в том, кто примет
Из рук его и власть, и даже имя:
Тот Нинием был назван – в честь отца,

Как некогда, провозгласив столицей,
Нарёк он город, выстроенный им,
Где править будет новая царица,
Взойдя на трон отмщением своим.
Пока же счастлив и спокоен Нин,
Как тот, кто в будущем своём уверен.
Но сменит счастье и покой потеря,
Которую всесильный властелин

Уже не сможет пережить. И этим
Закончится правление его.
Ассирия свою царицу встретит,
Судьбою дважды ставшую вдовой.
Во искупление вины своей
Он всё готов был дать Семирамиде.
Царь не был слеп, и, несомненно, видел,
Сколь безответны его чувства к ней.

Богам таких даров и подношений
Не делал Нин, чем той, кого любил,
Ради кого на множество свершений
Без колебания готов он был.
И потому отказа от него
Ни в чём Семирамида не встречала.
Как будто дань она с него взымала
На утешенье горя своего.

Она была добра к прислуге царской,
Снискав почтенье и любовь её.
Лишь пред царём носила будто маску,
Тая к нему презрение своё.
И неизбежно приближался час,
Когда своё лицо откроет Нину
Семирамида, эту маску скинув,
И месть ему жестокую воздаст.

«Проси, – он говорил, – всё, что захочешь.
Готов я бросить всё к твоим ногам!
Лишь бы теплом твои наполнить очи,
Я всё тебе, любимая, отдам!»
И, слыша это, молвила царю
Семирамида: «Всё, что я имею,
И так дано мне щедростью твоею.
Взаимностью тебя я одарю

Тогда, когда неведомое счастье
Смогу я испытать на краткий срок.
Я говорю о безграничной власти.
Как это – быть царём? Когда б ты мог
На время передать мне власть свою,
И силой наделить мои решенья
Своим указом, полного прощенья
Снискал бы от меня, и боль мою

Унял бы ты навеки даром этим,
И, может, чувство пробудил бы то,
Сильней которого ещё на свете
Доселе не испытывал никто.
Не этого ль ты хочешь от меня?
На пять лишь дней твоё займу я место.
Когда же утолю я интерес свой,
Вернётся до зари шестого дня

К тебе и трон, и власть. И вновь владыкой
Ты будешь над Ассирией. А мне –
Любовью награждать тебя великой,
Как подобает преданной жене.
Что на мою ответишь просьбу ты?
Или тебя страшит моё желанье?
Но разве лев робеет перед ланью?
Или орёл, хозяин высоты,

Ужели не спускается на землю?
И даже боги посещают нас,
Своим желаньем иль молитвам внемля.
О чём же ты задумался сейчас?
Указ незыблем, словно камень, твой.
Или ты мне, мой господин, не веришь?
Поверь, пять дней – не велика потеря
Для силы, пребывающей с тобой».

Не распознав в словах Семирамиды
Коварной лжи, так отвечал ей Нин:
«Ужели ты забудешь все обиды,
Которые тебе я причинил?
Ну что ж, тогда заключим договор.
Когда твою я просьбу верно понял,
Пять дней ты будешь восседать на троне,
И подчинён Тебе лишь будет двор?

Взамен же полное твоё прощенье
Своей вины смогу я получить?..
Согласен я. И вот моё решенье:
Чтоб грех свой пред тобою искупить,
Ведь знаешь ты, как я тебя люблю,
Я подарю тебе пять дней той власти,
Которую ты называешь счастьем,
И трон на это время уступлю».

5

Четыре дня Семирамида правит
Страной, что ей супругом отдана
На краткий срок. При этом был не в праве
Он отменять всё то, к чему она
Прикладывала царскую печать.
Таков был строгий уговор меж ними.
Она ж его указами своими
Все эти дни не стала раздражать.

Когда бы зреть могла сама Фемида,
Освободив от перевязи взор,
Суды, вершимые Семирамидой,
Хвалу бы ей воздала матерь ор.
Столь беспристрастны были и мудры
Они, судам подобны Соломона,
Ни в чём не отступая от закона,
И не приемля никакой игры.

И тем любовь народную снискала,
Владея троном лишь четыре дня.
Четыре дня… О, как же это мало!
О, как глотки могущества пьянят!
Но их хватило, чтобы усыпить
Всю бдительность царя и осторожность.
Но вот уж позади и эта сложность.
И день грядущий должен всё решить.

И он настал. Призвав к себе Ивтею,
Семирамида так сказала ей,
Едва наедине осталась с нею:
«Пора расстаться с тайною моей,
Которую тогда я не могла
Открыть тебе. И ты поймёшь причину
Того, зачем своё согласье Нину,
Как чтишь ты, безрассудно я дала.

Последний мой указ сегодня будет
Решающим. И так тебе скажу:
Мне в нужный час понадобятся люди,
На коих я надежду возложу.
Их преданность не меньше мне нужна,
Чем сила рук их и в сердцах отвага.
Настал черёд решительного шага
К тому, чтоб я была отомщена».

От этих слов огонь в глазах Ивтеи
Зажёгся в тот же миг: «О госпожа!
Ты знаешь то, как предана тебе я
Была, и ныне буду, дорожа
Твоей заботой обо мне. Но чем,
Скажи, тебе могу помочь я в этом?»
И госпожа не медлила с ответом:
«Ассадалику передай и всем,

Кто верен мне, что мой приказ последний
Сегодня будет мною оглашён.
И выполнен он должен быть немедля,
Каким бы дерзким ни казался он!
И потому я во дворце их жду
К полуденному часу при оружье.
Настало время расплатиться с мужем
За боль мою, предав его суду».

«Перечить слову твоему не смея,
Я всё исполню, как велишь мне ты. –
Так отвечала верная Ивтея. –
И пусть увидят боги с высоты
Своих чертогов: не одну лишь месть
Несёт в себе твой замысел, царица.
Я чувствую, в нём может затаится
Для всей Ассирии благая весть».

6

Когда в зенит полуденный Светило
Взошло над Ниневией, во дворце
Собрались те, кого оповестила
Ивтея утром. К ним в златом венце
Навстречу вышла та, которой Нин
На пятидневный срок доверил право
Владеть и управлять его державой.
И вот к концу подходят эти дни.

Пришёл и он, супруг её презренный,
Не представляя даже, что ему
В таких родных – столь безопасных – стенах
Подписан приговор. И потому
Он весел. Эти пять недолгих дней
Ему казались милою забавой.
И с наступленьем полночи держава
Принадлежать уже не будет ей –

Той женщине, чью просьбу он исполнив,
Бразды правленья ;тдал ей на срок,
Условия их договора помня.
Но как он был от истины далёк,
Наивно грезя, что его вина
Пред ней за причинённое им горе,
Согласно слову в этом договоре,
Семирамидой будет прощена.

Он начал первым: «О моя царица,
Чьим мужем быть я счастьем награждён!
К тебе имею смелость обратиться,
Коль скоро ныне ассирийский трон
И власть над Междуречьем пятый день
Тебе принадлежат, утешь ответом
Мой интерес: что означает это?
Зачем тобой сюда я приглашён?»

Он улыбался, всё воспринимая
Как некую игру. И вот сейчас
Она объявит, с головы снимая
Златой венец, сколь неподъёмна власть
Для женских плеч. Не каждому дано
Осилить этой ноши груз нелёгкий.
Но знал бы ты, о Нин, какой плутовке
Ты вверил трон. И вот веретено

В руке Лахесы оборот последний
Свой завершает. Нить напряжена.
Но Атропа ещё с работой медлит,
Как будто сомневается она,
Хотя и младшая из трёх сестёр –
Прядущая Клото – остановила
Уже свои персты. И нить застыла,
Не оглашён покуда приговор.

«Четыре дня я правила страною. –
Так начала Семирамида речь. –
Скажи, разочарован ли ты мною?»
И Нин ей: «Не успел ещё истечь
Твой срок, а ты уже оценки ждёшь?
Ведь впереди ещё полдня, ты помнишь?
Надеюсь, клятву ты свою исполнишь,
И царский трон мне к полночи вернёшь».

«И всё ж, – она продолжила, – ответь мне,
Нарушила ли я какой закон?
Иль, может, ты в моих делах заметил
Какой-нибудь изъян?» И молвил он:
«Мне нечего скрывать, доволен я
Правлением твоим на царском троне.
Любой указ твой был вполне законен,
Что ты издала за четыре дня».

«Тогда, – Семирамида возвестила, –
Послушай ты и все, кто здесь сейчас,
Кого сюда я утром пригласила,
Ещё один – последний – мой указ.
Ты, видимо, ослеп в любви своей.
И эта слепота тебя сгубила.
Как мог ты наделить великой силой
Ту, чьих оставил без отца детей?

Ты возомнил себя потомком бога?
Неужто так? И кто же предок твой?
Кого из них есть крови хоть немного
В твоей? Тебе ли меряться со мной?
Бессмертная мне эту жизнь дала!
И мне ль сносить от смертного обиду?
Я – дщерь богини! Я – Семирамида!
Киприда мне заступницей была!».

Нин попытался оборвать царицу:
«Слова твои во мне рождают гнев! –
Остановись! Ты перешла границу…» –
«Нет, это ты молчи! И внемли мне!
Не озирайся – не отыщешь здесь
Ты тех, кто смог бы стать тебе защитой.
Безмолвствует твоя отныне свита.
Настало время, чтоб свершилась месть!»

«Ассадалик! – Царь крикнул. – Ты за этим
И дальше молча будешь наблюдать?
Схватить её!» Но тот ему ответил:
«Я волен твой приказ не исполнять,
Поскольку силы не имеет он.
Покуда Гели;са колесница
С востока к западу по небу мчится
Сегодня, не в твоих словах закон!»

«Предатель! Ты свою личину выдал! –
В кричащей ярости зашёлся Нин. –
Тобой, принявшим стан Семирамиды,
Забыт твой настоящий господин!
Да лучше б разорвал их леопард –
Её и эту скверную девчонку! –
Он указал рукой на амазонку. –
По-видимому, прав был Оксиарт,

Тебя назвавший хитрою змеёю,
И проклявший тебя за приговор,
Когда ему дарована тобою
Коварно жизнь была, а с ней – позор». –
Так он, уже к царице обратясь,
Слова свои последние закончил,
Поняв смиренно то, что этой ночью
К нему уже не возвратится власть.

«Молчать тебе велела я, но всё же, –
Семирамида молвила в ответ, –
Видать, ты до сих пор принять не можешь,
Что для тебя пути к спасенью нет.
И потому повелеваю так,
Что властью, данной мне, своим законом
Я отлучаю, Нин, тебя от трона,
И расторгаю между нами брак!

Что до тебя, то ждёт тебя темница,
В которой ты свои закончишь дни.
Отныне я Ассирии царица!
И в том себя лишь одного вини».
Ассадалик двум воинам дал знак,
Что находились здесь же, в этом зале.
Они тотчас его под стражу взяли.
Так был низложен злейший её враг.

7

Настала ночь. Но спать ей не хотелось.
Светила в небе полная луна.
Вдруг голос ей: «Ты проявила смелость,
Которая не каждому дана».
Узнав его, Семирамида взгляд
Туда свой просветлевший устремила,
Откуда эту фразу ей явил он.
Подобно только боги говорят!

«О светлая богиня Афродита,
Как счастлива я слышать голос твой!
Как рада сознавать, что не забыта
Я в этот час, заступница, тобой!»
И Афродита, выйдя в свет луны,
Так отвечала дочери Деркето:
«Ты много претерпела. И за это
Тебе владенья Нина отданы.

Однако ты не будешь знать покоя
До той поры, покуда жив ещё
Твой муж. Так пусть же участь Антиноя
Его постигнет, закрывая счёт
Тех, о которых говорил Декар
Тебе пред тем, как сам сошёл к Аиду.
Ты помнишь те слова, Семирамида?
Не забывай вещанья старика.

Не он ли говорил о том, что трое
Тобою будут прежде рождены,
Как ты взойдёшь на царский трон, и двое,
Чтоб это сбылось, умереть должны?
И вот, трёх сыновей ты родила:
То – Гиапат, Гидасп и младший – Ниний.
Оанн почил. Того ж, кто был повинен
В той смерти, ты пока не извела.

Ассирией не сразу будет принят
Властитель новый, коли прежний жив.
Когда же его плоть душа покинет,
Ты, на корону право заслужив,
Закончишь восхождение своё
На царский трон, и мавзолей построишь
Супругу своему, хоть и не смоешь
С себя свой грех, но славу воспоёт

История тебе. Недаром видел
Оракул возрождённый Вавилон,
Где в память о тебе – Семирамиде –
Дворец с садами будет возведён.
Не бойся власти! Не страшна она
Тому, кто обладает силой духа.
Да будет твоё сердце к лести глухо,
Ведь лесть, как яд невидимый, страшна.

Прощай ошибки, не прощай измены;
Щади врагов, предателей – карай;
Лишь пред богами преклоняй колена;
И слепо никому не доверяй».
Так говорила Афродита ей,
Своим крылатым словом вдохновляя
И на великий путь благословляя
Возлюбленную стаей голубей.

8

И в ту же ночь приказ был ею ;тдан
Ассадалику дело довершить –
Лишившегося власти и свободы
Навеки и последнего лишить!
К утру всё было кончено… Металл
Клинка Ассадалика сделал дело,
И Нинова душа, расставшись с телом,
Ушла туда, где ждал её Нергал.

Так волей иль неволей повторила
Деркето дочь грех матери своей,
Что некогда отца её – Априма –
Низвергла в пропасть, уготовив ей
Ещё в младенчестве лихой удел.
Но боги рассудили всё иначе.
И потому Деркето ныне прячет
Свой облик от богов и от людей,

Прикрас своих божественных лишённый.
А та, что ею рождена была,
Путь от пастушки до златой короны,
Ведомая Кипридою, прошла.
И возрожденьем грезит Вавилон,
Уже смирившись со своей планидой,
Когда богини дщерь Семирамида
Уже взошла на ассирийский трон.