Семирамида. Глава 13. Ассадалик

1

Мы в прошлом отыскать хотим знаменья,
Что о беде предупреждали нас;
Мы в будущем клянём свои решенья,
Что в спешке были приняты подчас.
Мы жаждем оправдания греху,
Мы ищем объяснение пороку,
Надеясь, что по окончанью срока
Нас встретят не внизу, а Наверху.

Нам жизнь, ошибки юности прощая,
Дарует время, чтоб исправить их.
Мы с лёгкостью так много обещаем,
Но обещаний выполнить своих
Мы не спешим. Нам незачем спешить!
Ведь в юности считаем мы беспечно,
Что жизнь длинна, почти что бесконечна,
И нам по силам многое свершить!

Как поздно к нам приходит осознанье
Того, каких ошибок избежать
Могли бы мы, будь капля пониманья
У нас, что их придётся исправлять,
Искоренять внутри себя порок,
Замаливать грехи, просить прощенья;
Потребуют потери возмещенья…
Но будет поздно – краток жизни срок.

Клыки вонзая в мой загривок, Время
Напоминает о себе: «Спеши!
Я властно над тобой, как и над всеми,
В ком есть душа и кто лишён души.
Мне даже камень обратить в песок
Великого труда не составляет.
Любая плоть, любая твердь теряет
Свой первозданный вид. Всему свой срок.

Всему свои отведены границы;
Всему начало есть, и есть исход.
И тот, кто жизнью вечною гордится
Сегодня, завтра гибель обретёт.
Бессмертны боги? Смех меня берёт!
Когда б ты мог в грядущем оказаться,
Со мной бы мог над этим посмеяться.
Но – к сожаленью ль, к счастью ль – ты не тот,

К кому не беспощадно я, как в прочем
К всему тому, чем полон этот мир.
Вчера, сегодня, завтра – днём и ночью –
Я властно над богами и людьми!
Лишь мой Творец мне царь и властелин!
В Его руках моё существованье.
Так не теряй меня! Повествованьем
В грядущее дорогу устели!»

Я внял Ему. И вот уж новым строчкам
Своей Легенды я дарую жизнь,
Без сожаленья разрывая в клочья
Листы, к которым сердце не лежит.
Учителя мои, в ваш пантеон
Войду ли я когда-нибудь, не знаю.
Но снова я с прошением взываю
К тем, чья обитель – древний Геликон.

2

Когда уже был близок к завершенью
Семирамидой отведённый срок
Для Нина, чтобы он в своём решенье
Бесповоротно утвердиться мог,
Явилась к ней Ивтея: «Госпожа,
Уместен ли вопрос мой будет ныне?
Я знаю, сколь печаль о господине
Сильна твоя. И мне безумно жаль,

Что более его мы не увидим.
Но разве жизнь окончена твоя? –
Ивтея подошла к Семирамиде
И, руку взяв, – О госпожа моя!
Зачем своё согласье ты дала
Тому, кто к смерти подтолкнул Оанна?»
И та в ответ: «Пока что слишком рано,
Чтоб я тебе причину назвала.

Одно лишь я скажу тебе, Ивтея:
Не думай, что его простила я.
Он до сих пор отягощён своею
Виною предо мной. А боль моя
Меня оставит только лишь тогда,
Когда свершится то, к чему иду я,
И, как с руки пушинку, беды сдую,
Не оставляя малого следа.

Не осуждай, прошу, меня до срока.
Всё будет так, как замышляю я.
Нет никого, кто б не имел порока.
Одно лишь Время для меня судья!
Мне всё равно, что скажут обо мне
Сейчас, и уж тем более в грядущем.
Пусть этот грех не будет мне отпущен,
Я не желаю думать о цене!

Не мною это начато сраженье,
Но мною будет выиграно оно.
И Нин тогда потерпит пораженье,
Когда лишь стану я ему женой».
«О госпожа! Не мне тебя судить. –
Ивтея ей в ответ. – Тебе я верю.
Но противостоять царю – что зверя
Опасного в норе его будить».

«Вот потому моё оружье – хитрость,
Как это было у балханских стен,
Что у меня не отобрать, не выкрасть!
Оно всегда при мне. И лишь затем,
Чтоб применить в решающем бою
Его, мне нужно, милая Ивтея,
Чтоб наши судьбы узы Гименея
Соединили вскорости в семью.

Я знаю, многим будет не по нраву
Мой избранный, меня чернящий, путь.
Но это всё, что я имею право
Тебе открыть сейчас. Не обессудь.
И чтоб от этого отвлечься нам, –
Семирамида тему поменяла, –
Не прогуляться ль снова, как бывало?
Дадим размяться нашим скакунам!»

3

В то утро царь Ассирии великой,
С высокой башни вглядываясь в даль,
Велел призвать к себе Ассадалика,
Приемника Оанна. И когда
Тот прибыл, Нин сказал ему: «Взгляни.
Ты видишь этих дев, что скачут к лесу
На лошадях? Скажи, тебе известно,
Чем взор мой в этот час влекут они?»

И тот ему в ответ: «Нет, повелитель.
Не знаю я, чем привлекли твой взгляд
Те девы, что в звериную обитель
Бег скакунов своих сейчас стремят.
Прикажешь их доставить ко двору,
Мой господин? Я жду лишь указаний».
«Нет. – Царь ответил – Я иным заданьем
Сейчас обременю тебя, мой друг.

Одну из них зовут Семирамидой.
Другая же – служанка у неё.
Мне нужно, чтобы ты, себя не выдав,
Узнал, куда движение своё
Те девы направляют. Будь один.
Не дай им слежку за собой заметить.
И так Ассадалик ему ответил:
«Я понял твой приказ, мой господин».

«Итак, ступай. Их упустить из вида
Не должен ты. Я жду тебя, мой друг.
Узнай, куда спешит Семирамида
Со спутницей, пересекая луг».
Нин снова взгляд свой устремил туда,
Где две девицы удалялись к лесу,
А воин, свой поклон царю отвесив,
Отправился вдогон по их следам.

4

Остановив коней своих средь чащи,
Их ужас охватил, увидев, как
Пред ними появился зверь рычащий.
То – леопард. Всему живому враг,
Лишь только льву уступит он в бою.
Иных врагов убийца сей не знает.
И потому на всадниц он взирает
Как на добычу верную свою.

Он медленно к двум девам приближался,
Не отводя своих кошачьих глаз
От них. И вот уже к земле прижался
Всем своим телом. Вдруг Ивтеи глас
Раздался, разрывая тишину
Пронзительным «Скачи!», стопой своею
Толкнув коня Семирамиды в шею,
Поводья ж своего так натянув,

Что тот в испуге на дыбы поднялся,
И, амазонку сбросив со спины,
Охвачен страхом, напролом помчался
Сквозь густоту растительной стены.
А тот, что ношей был отягощён,
Не слушал ни поводьев и ни криков,
Почуяв смерть в движеньях кошки дикой,
Был также следом в бегство обращён.

Едва Семирамиде стал послушен
Напуганный до бешенства скакун,
Безмолвье леса снова крик нарушил.
И, приложив ладонь свою к виску,
Увидела: подруги рядом нет,
Поняв, какая ждёт её потеря,
Когда в когтях безжалостного зверя
Погаснет для Ивтеи белый свет.

Что делать ей? Как ей помочь Ивтее?
Что может безоружная она?
Но мчалась, осадить коня не смея,
Осознавая, какова цена
Заплачена ей будет, если вдруг
Сейчас спасти подругу не сумеет,
Поскольку кроме преданной Ивтеи
Иных она не ведала подруг.

Ворвавшись на поляну, где Ивтея
Осталась с хищником наедине,
Она остановилась, цепенея
От зрелища того, что перед ней
Открылось: в луже собственной крови
Лежал пятнистый зверь, чей взгляд застывший,
Ещё недавно ужас наводивший
И волю к действу всякому давил,

Давал понять сейчас Семирамиде,
Что смерть им овладела. Рядом с ним
В разорванной и грязной эксомиде
Лежала амазонка, ни одним
Движением не выдавая жизнь.
И лишь сойдя с коня, смогла заметить
Она, что на поляне некто третий
Был с ними. Он промолвил: «Не спеши

Оплакивать её. Богам угодно
По-видимому, чтобы смерти миг
Настиг её не здесь и не сегодня,
Хоть ей пришлось её увидеть лик».
«Прошу, не множь страдание моё!
Я здесь! С тобой! Вернись ко мне скорее!» –
Семирамида бросилась к Ивтее,
Руками щёки обхватив её.

А после взор она свой устремила
Туда, откуда голос прозвучал,
Увидев пред собой того, чья сила
Превозмогла бы даже без меча
Любого зверя! Будто бы сейчас
Стоял пред нею тот, кого Алкидом
Когда-то нарекли. Семирамида,
Как только к ней её вернулся глас,

Ему сказала: «Назови мне имя
Своё. Скажи, кем ты ниспослан нам?
Молитвами ль ты низведён моими
С небес?» В ответ услышала она:
«Узнал я о тебе из уст того,
Кого считают многие тираном.
Он после смерти верного Оанна
Меня призвал, чтоб заменить его».

Он свистнул – и сейчас же перед ними
Из зарослей красавец конь возник.
И, на него садясь, сказал: «А имя
С рожденья мне дано Ассадалик…
Покинем же скорее этот лес,
Ведь оставаться в нём небезопасно. –
Он указал на зверя в пятнах красных. –
Нам запах крови не союзник здесь».

5

«Скажи, Ассадалик, ты знал Оанна?» –
Семирамида молвила ему,
Едва они оставили поляну.
«Я не был с ним знаком. Но почему
Ты спрашиваешь именно о нём? –
Так воин отвечал Семирамиде. –
Ещё в лесу, признаюсь, я увидел:
Тебя как будто обожгло огнём,

Когда его упомянул я имя».
И та в ответ: «Он мужем был моим.
И потому я с чувствами своими
Не совладала, покорившись им,
Тотчас же вспомнив милый его лик».
«Прости меня. Об этом я не ведал.
Слыхал я, что Бактрийскую победу
Царю, – так начал речь Ассадалик, –

Оаннова супруга подарила
В той битве, на которой не был я.
Чтоб свой покой Ассирия хранила,
Наместником назначил он меня
В одной из тех провинций, что лежат
Вдали от Ниневии, чтоб волнений
Не допустил я. Потому в сраженье
У Балха, где победу одержал

Твоим умом владыка Междуречья
Над Оксиартом, чью судьбу потом
Решила ты, ещё сильней калеча
Её своим безжалостным судом,
Мне проявить себя не довелось.
Но слово, восхвалившее девицу
С умом, достойным всякого провидца,
До самых дальних весей донеслось!

Оанн известен был для очень многих.
Я счёл бы честью другом быть ему!
Но наши не пересеклись дороги
К большому сожаленью моему».
Он замолчал. Копыта трёх коней
Уже топтали пыль широкой степи.
И эта пыль, похожая на пепел,
Клубясь, за ними оставляла шлейф.

Ивтея, не обмолвившись ни словом
До сей поры с того мгновенья, как
Она уже принять была готова
Свою погибель, вдруг сказала так:
«Я дважды до сегодняшнего дня
В глаза смотрела неизбежной смерти,
Как мне казалось, но Фортуна вертит
Свой диск столь благосклонно для меня,

Что всякий раз спасенье было рядом:
И в первый раз, ты помнишь, госпожа, –
Когда над Гельседеровым отрядом
Оанн свою победу одержал.
Ты заступилась за меня тогда
Пред ним, и этим жизнь мне сохранила.
Второй же раз нам смерть с тобой грозила
В пещере у оракула, когда

Его охранник был готов к расправе
Над нами – волк, что был твоей стрелой
Сражён, а нож мой старика отправил
Вослед за ним, даруя нам с тобой
Спасение… И вот я в третий раз
Сегодня смерть увидела так близко.
И вновь Фортуна раскрутила диск свой –
И вновь нашёлся тот, кто жизнь мне спас.

Чем, как не чудом, объяснить всё это?
Ассадалик, как оказался ты
Поблизости?» Но медлил он с ответом.
Хотя вопрос Ивтеи был простым,
Не знал он, как ответить на него.
Не он хозяином был этой тайны,
Но глупо утверждать, что он случайно,
Без воли господина своего

Забрёл сегодня в этот лес дремучий.
И он сказал: «Я должен бы молчать
Об этом ныне, но поскольку случай
Всё изменил, то я сниму печать
С сей тайны. Твой вопрос был справедлив».
И он поведал им, какой задачей
Он был обременён, и кто назначил
Его на этот труд, секрет раскрыв.

Затем спросил: «Но что в лесную чащу
Вас привело? Зачем в столь ранний час
Вы в этот лес, погибелью грозящий,
Направили коней, несущих вас?
Держать пред повелителем ответ
Мне предстоит. И потому я должен
Узнать, какою целью был проложен
Ваш путь туда, где даже солнца свет

С большим трудом лучами пробивает
Свои пути сквозь густоту ветвей,
Где хищный зверь препятствия не знает,
Чтоб овладеть добычею своей».
В ответ Семирамида: «В этот раз
Он был не столь удачлив. Видно, боги
Не зря свели всех на одной дороге
В лесу – и зверя, и тебя, и нас.

Ты Нину можешь рассказать всю правду.
Великой тайны никакой тут нет.
Когда б не эта встреча с леопардом,
Был проще б твой перед царём ответ.
Не удивишь его, коль всё, как есть,
Поведаешь ему без лжи и фальши –
Прогулки наши видел он и раньше.
А подвигом своим заслужишь честь.

Ведь он влюблён в меня. А за спасенье
Моё и спутницы моей, поверь,
Не поскупится на вознагражденье
Тебе твой повелитель. Так что зверь,
Тобой убитый, гнев смягчит его
За то, что ты себя сегодня выдал
Пред нами, ибо я – Семирамида!
И нет ему дороже никого!»