Семирамида. Глава 12. Ниновы надежды

1

Уж сколько дней прошло со смерти мужа?
Семирамида не считала их.
Все эти дни никто ей не был нужен.
Лишь повзрослевших сыновей своих
Да верную Ивтею иногда
Она к себе на время допускала.
В молитвах утешения искала
К той, кем была отведена беда

От маленькой Шаммурамат в той чаще,
Где та была на смерть обречена,
Но птичьей стаей, пищу приносящей,
Она была от смерти спасена.
Ужели не поможет и сейчас
Она, когда не телом, а душою
Семирамида, ставшая вдовою,
Страдает, ожидая скорбный час?

«К тебе в мольбе взываю, Афродита!
Услышь меня, заступница моя!
Не мной ли чаша горькая испита?
За что так рано овдовела я?
Ты, с детства опекавшая меня,
По юности мне счастье подарила.
Но тот, кого я искренно любила,
Оставил этот мир, его кляня.

Я помощи ищу твоей, Киприда!
Сиротами ль оставить сыновей,
Уйдя за мужем в царствие Аида?»
И снизошла тогда богиня к ней:
«Я слышу плач твой. Но беду твою,
Поверь, исправить даже я не в силах.
Я мужа б твоего не воскресила.
Но, пав в неравном с деспотом бою,

Он спас себя от страшного позора.
Представь: когда б он Нину уступил,
Нашёлся б кто-нибудь, кто без укора
Свои глаза в его бы устремил?
А если б он сказал владыке «Нет!»,
Его ждала бы смерть ужасней этой.
Такого царь не принял бы ответа.
Оанн ему достойный дал ответ.

Дитя моё, твои просохнут слёзы.
Твой муж спас не одну свою лишь честь.
Но даром Нину не пройдут угрозы,
И он узнает, что такое месть!
Я помогу тебе. Не сможет он
Снести отмщенья твоего удара.
Ты помнишь вещие слова Декара?
Тебе судьбою уготован трон!»

«Смеёшься ли ты над бедой моею? –
С улыбкой горькой отвечала та. –
Тот, кто убит был верной мне Ивтеей,
Сомкнув навеки лживые уста,
Безумен был, как многие из тех,
Кто мнит себя беспочвенно провидцем».
И Афродита ей: «Что усомниться
Тебе велит в его словах? Не смех

Должна бы ты в моих речах услышать.
Декар был прав, хоть был врагом тебе.
И будут те, которые напишут
Когда-нибудь и о твоей судьбе!
Ты вспомни, что оракул говорил:
Кровь двух мужей должна пред тем пролиться,
Как станешь ты великою царицей.
И первый муж её уже пролил,

Подобно Урии, что был царём Давидом
На верную погибель обречён.
И как Вирсавии, Семирамида,
Судьба уже тебе готовит трон.
Хоть и не местью отплатила та
За вдовий свой удел, утратив мужа.
Пусть голову ему сильнее вскружит
Твоя, Семирамида, красота!

Нин станет тем вторым, чья смерть Декаром
Предсказана, когда наступит срок.
Оракулом он всё же слыл недаром,
И будущее он предвидеть мог!
Но вижу я в глазах твоих вопрос:
Кто те, коль скоро верить ясновидцу,
Должны пред тем, как станешь ты царицей,
На свет явиться? Тайну не унёс

С собой в могилу он. Ответ я знаю.
Они все трое – сыновья твои…» –
«Но дважды лишь беременна была я!
И жизнь я подарила лишь двоим! –
Семирамиду охватил испуг. –
Ужели третьего носить под сердцем?..
Гидасп и Гиапат – Оанн отец им!
О Афродита, новый ли супруг

Судьбою уготован мне? И кто ж он?
Кто венчанный мой новый господин,
С кем мне делить его придётся ложе?»
Киприда ей в ответ: «Владыка Нин!» –
«О нет! Зачем же он? Зачем же – он!?
Пусть кто угодно, только не владыка!
Он гнусен мне в своём грехе великом
Передо мной! Такой ценою трон

Не нужен мне! Но отомстить тирану
Моё стремленье столь же велико,
Сколь велика моя любовь к Оанну,
Чья гибель отобр;ла мой покой.
Молю тебя, не оставляй меня
В союзе этом, коль он неизбежен!»
И та в ответ: «Поверь, Нин будет нежен
К тебе. И это обещаю я».

2

И вот он наступил – тот день начала
Большой игры Оанновой вдовы,
Когда она в своём дому встречала
Царя, не опустив своей главы,
Как принято, пред тем, кто наделён
Над подданными безграничной властью.
Но Нин был одержим такою страстью
К сей деве, что простить готов был он

Любую дерзость ей; любой обидой
Он от неё готов был пренебречь,
Чтоб благосклонностью Семирамиды
Располагать. И так повёл он речь:
«Сочувствую тебе. Скорблю и я
С тобой, что потеряла ты супруга.
Ведь был Оанн и мне когда-то другом,
Пока своею хитростью меня

Посмешищем едва тогда не сделал,
Что даже Оксиарт, пленённый мной,
Чья жизнь в тот час на волоске висела,
В последний миг спасённая тобой,
Осмелился насмешкою своей
Дерзить мне, словно равному! И всё же,
Хоть оскорблён и был я вашей ложью,
Но понимал, что послужило ей.

Будь я на месте бедного Оанна,
Такой бы красотой своей жены,
Возможно, так же дорожил, не стану
Лукавить я. Мотивы мне ясны».
«Не потому ль теперь Оанна нет,
Что повелитель так и не решился
Простить его? И жизни тот лишился!» –
Семирамиды прозвучал ответ.

«Оанн с собой покончил сам, ты знаешь!
Я мужа твоего не убивал!
Напрасно в том меня ты обвиняешь,
Что он собственноручно оборвал
Теченье жизни…» – «Что ж тогда его
Заставило на меч свой пасть, владыка?
Ужели грех его был столь великим,
Что в нём себя презрел он самого?»

«Не исключал бы я причины этой. –
Ответил Нин. – Не знаю, кто ему
В тот самый час давал свои советы,
Когда стучаться сердцу своему
Он запретил. Кто скажет нам сейчас,
Что побудило славного Оанна,
Смертельную себе нанесши рану,
Уйти из жизни и оставить нас?»

От этих слов усмешка проскользнула
На вдовьих, в кровь искусанных, губах.
Она в глаза владыки заглянула,
Заметив в них не то какой-то страх,
Не то вину. И он отвёл свой взор,
Прекрасно поняв смысл усмешки этой.
И не было ясней ему ответа
На лживый свой, едва прикрытый, вздор.

«Зачем же ты пришёл, мой повелитель,
Ко мне? Затем, чтоб оправдать себя?
Не ты страданий вдовьих утешитель.
Убийца с жертвой вместе не скорбят!
Ты – тот, кто мужа у меня отнял,
А у детей моих – отца. Я знаю,
Сколь дерзновенна речь моя такая.
Но нынче страх не ведом для меня!»

И царь: «Судить богам, где ложь, где правда.
Печаль твою я множить не хочу.
Признаюсь, что словам твоим не рад был.
Иного я предал бы палачу,
Но чувство, что к тебе меня влечёт,
Претит мне даже помышлять об этом!
И я, покорный своему запрету,
Тебя сейчас не упрекну ни в чём.

Пусть время зарубцует наши раны.
Печаль когда-нибудь оставит нас.
И скорби по несчастному Оанну
Когда-нибудь пройдёт последний час.
Нельзя же вечно безутешной быть!
Оанна не вернут нам даже боги.
И по какой бы мы ни шли дороге,
Один порог нам всем переступить

Когда-нибудь придётся неизбежно,
Ведь мимо этой двери не пройти.
Порою в ожиданьях безнадежных
Любви мы ищем на своём пути.
Ни возраст не препятствует тому,
Ни бедность, ни безумие, ни хвори.
И с этой мощной силою поспорить
Ещё не удавалось никому!»

Закончив так, Нин дом её покинул,
Но замысел он не оставил свой,
И думал так: «Загладятся все вины –
И будет эта дева мне женой!
И да простят мне боги этот грех!
Я искуплю его любовью нежной.
О, как к лицу ей этот дух мятежный!
Семирамида! Ты прекрасней всех!»

3

Дни проходили чередой своею,
А царской страсти утешенья нет.
И вот опять он жаждет встречи с нею,
Дабы желанный получить ответ.
Но неприступна и на этот раз
Семирамида пред владыкой Нином.
Как озеро затягивает тиной,
Когда приток воды к нему угас,

Печаль её заволокли заботы
Со временем – о доме, о семье.
И пчёлы восстанавливают соты,
Разрушенные кем-либо извне.
Так чинят суетливые бобры
Свои замысловатые плотины,
Рекою превращённые в руины,
Стремясь потоком бурных вод с горы.

И Мнемозина, матерь дев прекрасных,
В Пиерии рождённых от того,
Кто на Олимпе восседает властно,
И над собой не знает никого,
Целебный труд вершит свой, не спеша,
Чтоб не исчезла память об Оанне,
Но – боль унять в её глубокой ране,
Какой томится до сих пор душа.

И вот в один из дней, как только тени
Сменили направление своё,
К востоку устремившись, на мгновенье
Сокрывшись в полдень, в доме у неё
Вновь появился ассирийский царь –
С дарами, что несущим гнули спины.
Одни несли в руках по две корзины,
В руках же у других – по два ларца.

В них – драгоценный сонм посулов царских.
Им не сложить ни счёта, ни цены!
Но помнила она, как конь Троянский
Однажды изменил исход войны.
«К чему всё это? – Молвила она. –
Ужель меня купить ты хочешь этим?»
«О нет, Семирамида! – Нин ответил. –
Гораздо выше у тебя цена!

Твоя семья кормильца потеряла.
Прими подарки скромные мои.
Я лишь хочу, чтоб ты нужды не знала,
И дети были счастливы твои».
«Они счастливей были бы тогда,
Когда б отец их жив был, повелитель!
Ответь мне на вопрос: Как объяснить им,
Что тот, благодаря кому беда

Пришла в их дом, не только не наказан,
Но даже гостем входит в этот дом?
Вот потому я вновь тебе отказом
Отвечу. В сердце места нет моём
Ни для тебя, ни для других мужей.
Охотников до ласк Семирамиды
Не мало! Разве участь Брисеиды
Ты хочешь сделать участью моей?»

«Ахилл был жив! И точно не был нем он,
Когда столь безрассудно у него
Гипподамию ;тнял Агамемнон,
Ослабив силу войска своего…»
Но та сказала, гнева не тая:
«Не испугаюсь я твоей короны!
Ступай, покуда когти Тисифоны
Перед тобой не обнажила я!»

И Нин в ответ: «Смела ты не по чину!
Но тем и манишь ты к себе меня».
И вновь ни с чем он дом её покинул,
Своё бессилье перед ней кляня,
Но замыслов своих не оставлял.
Как одолеть ему Семирамиду,
Не причинив ей боли и обиды?
Он шёл, и лишь об этом размышлял.

4

«Умилостивь богов. Они помогут. –
Так кто-то посоветовал ему. –
Они проложат верную дорогу –
Не к сердцу, может быть, так хоть к уму
Сей девы, что не ведает пока,
Чем может обернуться спесь такая.
И если не страшна ей власть земная,
Пусть с теми, кто главенствует в веках,

Она тогда осмелится поспорить».
Но царь в ответ советчику: «Зачем?
Покуда душу ей терзает горе,
Здесь боги не помогут мне ничем.
Я знаю, что ей нужно. Пусть она
Почувствует победу надо мною.
Я к ней приду с повинной головою.
Тогда простится мне моя вина.

Увы, не собеседники мне боги.
И даже тот из них, над кем всегда
Витают коршуны, не дал подмоги
Мне должной в боевых моих трудах.
Победу принесла мне хитрость той,
Которая меня отвергла дважды.
Но верю я, наступит день однажды –
Семирамида станет мне женой!»

5

«Твоя звезда – уже на небосводе, –
Вновь говорила Афродита с ней, –
А Нинова – свой апогей проходит,
И вскоре будет смещена твоей!
Теперь принять решенье ты должна,
Которое безумием, возможно,
Покажется. Но будет в слове ложном
Ему, поверь мне, правда лишь слышна».

«Что за совет из уст твоих я слышу! –
Та отвечала. – Разве я смогу,
Забыв того, кто был дарован свыше,
Женою стать Оаннову врагу?»
Но Афродита молвила ей так:
«Когда свою надежду Нин утратит,
Сказав себе в сердцах: «Довольно! Хватит!»,
Познаешь ты, каков твой в гневе враг».

«Я многое стерпела бы, но дети…
Пред кем они виной отягчены?
И потому, согласием ответив
Тому, кому я не прощу вины,
Я отведу беду от сыновей.
Но тем сильней моё отмщенье будет!
И пусть меня ваш Пантеон осудит!» –
Семирамида отвечала ей.

А та, что под крыло её приняла,
Ей молвила: «То будет первый шаг
Из многих тех, что в царствие Нергала
Сведут его, возмездие верша».
«Одно прошу тебя мне объяснить, –
Семирамида в свой черёд спросила, –
Ужель тебе, кому дана та сила
Нести любовь, не могут ли претить

Такие мысли о жестокой мести?»
Но Афродита так сказала ей:
«Когда кто-либо так себя бесчестьем
Клеймит в бесчеловечности своей,
Страдания и боль неся другим,
Могу ль на это я глядеть спокойно?
Умышленный их грех или невольный,
Любви и красоте они враги!

А стало быть, враги и мне, что право
Даёт мне на войну. И в той войне
Лишь тот обрящет доблестную славу,
Кто не гадает о её цене…
Но чувствую, что заждалась меня
Моя немногочисленная свита. –
Вновь просветлела ликом Афродита. –
Тебя оставлю не на долго я».

6

Вот, в третий раз владыка ассирийский
Явился в дом Семирамиды. Он,
Приветствуя её поклоном низким,
Как будто тот, кто был ей подчинён,
Сказал: «Я здесь, чтоб искупить вину
Перед тобою, что признать обязан,
Столь скверно мной не признанную сразу.
И вот теперь свои колени гну

Я пред тобой, прекраснейшая дева,
Нисколько униженья не стыдясь,
И твоего, Семирамида, гнева,
Как раб перед хозяином, боясь.
Прости меня! На мне одном лишь грех.
Оанна я пред выбором поставил,
Который навсегда его заставил
Умолкнуть. Потому сейчас, при всех,

Молю тебя коленопреклонённо,
Прими же покаяние моё.
Ведь гнев твой, до сих пор не утолённый,
Тебе и мне покоя не даёт».
В ответ она, немного помолчав,
Его надменным взором оглядела,
Что слов своих продолжить не посмел он,
И так сказала, речь свою начав:

«Ты причинил мне боль. У этой боли
Навек твоя останется вина.
Когда б Оанн погиб на бранном поле,
Моя бы скорбь была не так сильна.
Его стрела в сраженьях не брала,
И меч с копьём в бою его не брали,
Лишь подлость, что он ожидал едва ли,
Несчастного в могилу низвела.

Ты предлагаешь мне забыть об этом?
Но это выше сил моих... И всё ж
Тебя я не оставлю без ответа –
Того, что от меня с надеждой ждёшь.
И вот я перед выбором стою –
Либо назваться царскою женою,
Либо остаться навсегда вдовою,
Чтоб участь одиночества свою

Влачить, подобно многим, потерявшим
Своих мужей в сражениях твоих.
Увы, нам не исправить дней вчерашних,
Но и забыть не в праве мы о них.
Мне нужно время, дабы унялась
Моя печаль по сгинувшему мужу,
Как ране срок определённый нужен,
Чтоб кровь, в ней остывая, запеклась».

Царь встал с колен и так сказал: «Ну что же,
Назначь свой срок. Я подождать готов,
Насколько б ни был твой ответ отложен,
Ведь для меня уже отрадно то,
Что ты смягчила сердце, и во мне
Немалую надежду поселила,
Даруя мне терпение и силы
Не отступиться при такой цене».

Едва он замолчал, в ответ услышал
Слова Семирамиды: «Пусть пройдёт
Пред тем, как вновь тебя под этой крышей
Увижу я, всего один лишь год.
Согласен ли ты, что не долог срок?
Коль чувства в твоём сердце не угаснут,
Тогда считай, что не были напрасны
Все эти дни, когда на мой порог

Ты с неизменным чаяньем являлся –
Сорвать с ветвей тебе запретный плод.
И вот до цели только шаг остался –
Один лишь шаг длиной в один лишь год.
Так сделай же его, не отступись.
И ты обрящешь то, к чему стремился.
Хоть грех передо мной не искупился,
Сегодня с миром ты домой вернись».