Не живи, как хочется... Квартирантка

     Это был 1969 год. Я училась в восьмом классе. С пятого класса               
я жила у своей тётушки на квартире, а вот в этот год к ней приехала на постоянное жительство дочка с мужем и сыном из Семипалатинска. Служили там, но потянуло     в родные края. А мне пришлось искать новое жильё – «квартиру». Эта квартира стоила по тем временам двенадцать рублей в месяц, если к этому добавляли три кубометра дров. Но поскольку лишних дров у нас никогда не было, то мама платила за меня пятнадцать рублей. Найти такое жильё было совсем непросто, все школьники старших классов  средней школы в райцентре жили пять учебных дней, уходя домой на выходные. Мы обрадовались первому же подвернувшемуся варианту.
      Пара стариков, воспитывавших внука-шестиклассника, быстро согласились пустить меня на постой. Дом их стоял на улице Ленинградской, которая сбегала под горочку прямо к моей дороге домой, в деревню. Ну и ладно, вроде бы и устроилась. Старики жили убого, в комнате из мебели была односпальная кровать, на которой спала старуха, мне достался маленький обшарпанный диванчик, на него я постелила своё бельё, одеяло тоже было своё. В простенке между окон стоял старый стол,     и два верных ему стула, спутники долгих лет. За стенкой в маленькой спаленке обитал мальчик, создание очень своеобразное, буйное, родители его жили  в Питере, но он им был не нужен. Дед оказался чудаком, выпивохой  и буяном, кровать его стояла на кухне, узкой и неудобной. Под потолком уныло светила  по вечерам лампочка ватт на сорок, без абажура. За столом, при таком освещении я и делала свои уроки. Училась я хорошо, старательно, всё время в этом своём заточении проводила за уроками или за чтением книг. Внука стариков звали Серёжа, я помогала ему делать уроки, а поскольку я была девчушка доброжелательная и жалостливая, то заодно учила играть его в шашки, шахматы, домино и в карты тоже. Мальчишка, лишённый родительской любви, привыкший жить в этой стариковской обители без особого внимания и участия, платил мне полным доверием, и был рад общению со мной. Когда я уходила домой, он грустил, в школе прибегал ко мне в класс на переменке как к родному человеку.
     Питалась я самостоятельно, поскольку бабка Татьяна при уговоре на квартиру наотрез отказалась готовить для квартирантки, хотя большинство хозяек на это соглашались. Деду Мише вообще было мало интересно то, что происходило в его жилище, у него каждое утро начиналось с одной заботы – как бы опохмелиться.      Я покупала в магазине хлеб, булочки, сухое молоко в жестяных банках и концентрат ягодного киселя. Утром я выпивала чашку разведённого молока с куском булки,      в обед в школьной столовой удавалось разжиться порцией макарон с котлетой или такая же котлета доставалась с булочкой, иногда с чёрным хлебом, если булочек не хватило. Вечером я заваривала себе большую кружку киселя с той же булочкой. Денег мне мама на неделю давала три рубля, а я их экономила, чтобы хватило иногда на мороженое по одиннадцать копеек, иногда в кино за двадцать копеек, ну и, конечно же, на ириски «Золотой ключик». Я никогда не была ленивой, могла бы и приготовить себе суп, или кашу, картошку, но я очень стеснялась и побаивалась этих странных стариков, в кухне возле самого входа стояла тумбочка, в ней я и хранила свои скудные харчишки, на ней же и кушала.
     Странное дело, но я не помню, чтобы старики были заняты каким либо делом, они всё время умудрялись ругаться между собой, то ругали Серёжу, обвиняя друг друга в его бестолковости. Потом ложились отдохнуть, бабка в комнате, бесконечно охая и стеная, дед в кухне, через минуту сотрясая тонкую перегородку богатырским храпом. Всё это мы с мальчиком вынуждены были наблюдать и слышать каждый день.
     В школе жизнь шла своим чередом, проблем у меня с учёбой не было, было много интересного, светлого, доброго, подруги, друзья. Возвращаясь из школы, я вновь погружалась в эту странную атмосферу чужой жизни, которая мне не нравилась, пугала, отягощала мою юную, светлую душу. А поделать ничего не могла, решено, так решено, надо терпеть. Где найти другую квартиру, я не знала, а мама думала, что всё нормально, я ей ничего плохого и не рассказывала, чтобы её не расстраивать.
     Но ведь это был целый школьный год моей жизни, самой светлой поры – юности, омрачённой таким вот существованием. Мы были дети деревенские, привычные терпеть лишения, закалённые холодом, зноем, дальними дорогами, не избалованные, терпеливые, трудолюбивые, наивные    и легковерные. И все, как один, по мере своего подрастания, стремились уехать в города, сначала на учёбу или работу, потом остаться там  навсегда, мучительно отрывая от себя всё до боли родимое, вечное, земное...