Сказы про Ивана-богатыря. Баба-яга

Быстро времечко идет, но под ложечкой сосет
Отчего-то у Ванюши, и тоска без меры душит…
Помнит Ваня, не дурак, как в логический просак
Угодил он с перепою с дивной рыбкой золотою.
Загубил тогда молодку, закусил ей как селедкой,
Истребил в хмельном дурмане исполнителя желаний.
То на совести заруба – поступил и вправду грубо,
И теперь ему навеки то укор,  как человеку.
Ведь подарок неспроста поднесла ему судьба,
В жизни всё есть испытанье, сверка: крепок иль слабак?
А теперь на душу Ваня вешал всех себе собак…
Не прошел он этот тест, до конца нести сей крест!
Хороша была рыбешка,  и подарок неплохой,
Поднесённый на тарелочке с каёмкой голубой.
Но Иван, коль сильно пьян, – то не Ваня, а болван:
Ничего не разумеет,  как изношенный диван…
…Только мысль об этом чуде мучит бедного повсюду:
«Рыбка – блажь, а вдруг она на пруду том не одна?!
В раз другой не ошибусь, этак больше не напьюсь,
Хватит дурочку ломать,  –  надо дело начинать!»
…И, изъяв повторно спиннинг из соседского балкона,
(Не совсем – в бессрочный лизинг!) Ваня в лес рванул
И вот он где уже!.. но то секрет, и о нем никто не знает,
Только вьется пыль столбом,  знатокам напоминая,
Что такое марафон;  лишь сверкают дружно пятки,
Рысаком  и  без  оглядки  по дороге мчится  он!..
…Крепкий в Ване был заквас: вновь достиг он лесорубов,
Были те не очень грубы и угрюмы в этот раз;
Видно были не с похмелья, или приняли уж зелья?..
Но на Ваню не бурчали и поведали рассказ;
Быль о том, что в этом лесе происходят чудеса:
То старуха (право – чудо?!) возникает ниоткуда,
Стоит лишь закрыть глаза, то вдруг девица-краса.
А бывало, что туристы  – знать для леса это вредно –
Побывав здесь,  исчезали враз внезапно и бесследно.
Долго их потом искали люди полные печали:
Испарились, точно пар, будто ухнулись в тартар.
…Все давно уже боятся тут шататься в одиночку,
Иль остаться ночевать на одну хотя бы ночку.
Что-то здесь в лесу нечисто, не в порядке: верь-не верь,
Ведь бежит отсюда зверь с перепугу, как от свиста;
Знать, ему покоя нет тоже в логове лесистом…
Ну а ты уж, дорогой, сам решай, коль не дурной,
Стоит ли туда ходить;  можно разом повредить,
Или вовсе потерять навсегда свое здоровье, –
Можешь нам не доверять, но места и впрямь суровые.
Если ж все-таки рискнешь, не поверив, и пойдешь,
Бог судья, –  хотя зимовье в переходе суток есть;
Если что, то затаиться можешь там, или осесть…
…Ваня их с душой пославил, водки штоф на стол поставил,
Пожелал всем долгих дней  и  направил веселей
Путь свой в сторону пруда, – трусом не был никогда!
Лесорубы ж чуть не плача от душевности такой,
Без сомнений или споров порешили меж собой:
– «Малый, видно, неплохой, дай-то Бог ему удачи!»
Ваня, чтоб не заблудиться – может всякое случиться –
Сразу стал искать тропу;  но ее тут нет, хоть тресни,
Ведь была на этом месте,  не могла же испариться,
В одночасье засориться  или вовсе зарасти?!
– Нет бамбука: он-то может, так стремительно расти.
Но Ванюша «чел» упрямый; он тогда сквозь дебри прямо
Смело к озеру пошел, путь свой сверив по компАсу,
Осмотрев свои припасы;  покружился, заблудился,
Да опять назад пришел,  закусивши удила…
– «Непонятные дела, в самом деле, происходят:
Кто-то гадости творит и меня по кругу водит;
Не пускает до пруда,  направляя не туда…
И в тоске от неудачи (никогда Иван не плачет!)
В голове болтались мысли как ведро на коромысле:
– «Не простые сыры-боры, но и мы ведь кой в чём споры:
Вот придумаю придумку да задам тебе задумку,
Поломаешь все мозги от такой-то дребезги!..»
…Хитрым был Ивана ход:  сразу резкий поворот
Сделал он в своем движении, будто сделав одолжение
Заплутавшему его…  – мол, подумаешь  –  чего!
Можно вовсе наугад – в лес – куда глаза глядят
Прогуляться ради смеха, разве ж это не потеха?
Пусть позлится, лиходей, тут конец его затей:
Если нету направления, значит, нечего менять!
И макушку колупать долго будет он в сомнениях,
Если малый без мозгов иль не дал Бог разумения…
А поймет коль, что к чему – так прибавится уму! 
…Так с веселой прибауткой, Ваня шел сквозь лес,
И  вдруг  он  тропку  видит  пред  собой;
(Вроде не было такой?  или что-то с головой?)
Несказанное везенье – змейкой стелется лесной…
Хороша собой дорожка, без колдобин и порожков
Спотыкательных на ней;  сразу, ясно, веселей
На душе Ивана стало: знать, его пора настала!
А уж явь то или сон, размышлять не станет он.
Коль тропиночка идет, непременно приведет
К назначенью молодца, нет дороги без конца!
А куда ведет дорожка – пусть о том расскажут ножки,
Путешествуя по ней;  уж прошло немало дней…
Или начало казаться?!  и пора бы ей кончаться,
Но бежит она как прежде; все истаяли надежды,
А  она  несет  гонца,  будто  нет  ее  конца…
…Мыслил Ваня повернуть путь назад, глазам не веря,
Но глядит:  дороги нет…  – позади одни деревья!?
Небывалая потеря,  –  от тропы простыл и след!
Будто не было от века здесь ноги у человека –
Лесовал и бурелом;  понял Ваня: с этим злом
Нелегко ему тягаться, знать, «нечистые» резвятся,
Удивляя куражом…  – «Ну, поплатитесь ужо!»
Коль обратно ходу нет,  что ж, тогда вперед, атлет!
Ваня сделал марш-бросок,  и к большому удивлению,
Но совсем не к сожалению, вдруг окончился лесок.
Видит он, что вся в бурьяне перед ним лежит поляна;
А у края, на опушке присоседилась избушка,
Не  мала - не  велика,  как  зимовье  лесника.
Только как-то неуютно вкруг нее всё и безлюдно,
Да к тому ж совсем бесхозно, но Ванюша осторожно
Вдоль забора проскользнул и в окошко заглянул.
Слышит музыки мотив, не понятны правда речи,
Телефон слегка бренчит, голос – вроде человечий!?
А в избушке  –  вот кино  –  человека нет давно…
…Ваня дверцу приоткрыл, надавив ее несильно,
В изумлении застыл, пот его прошиб обильно…
Первый раз во все глаза он такое видит чудо,
По щеке пошла слеза – от потехи, – то ли будет
Впереди еще мороки;  ведь давно прошли все сроки,
Чтоб лесной тот пруд найти, дай-то Бог домой прийти
При уме и невредимым;  много здесь в непроходимых
Дебрях таится всего,  –  понял Ваня:  «О-го-го!..»
Только здесь в избе веселье, будто правят новоселье:
Черный кот в углу мурлычет,  исполняя в караоке
Песни гнусные блатные, знать совсем погряз в пороке;
В этом деле мастер он  –  подпевает в унисон,
В лапах держит микрофон, за спиной – магнитофон.
А  столетняя  ворона,  восседая  на  столе,
Говорит по телефону хриплым голосом: – «Алле!»
Горделиво клюв воздев, глаз сощурив, как издев.
На Ивана чуть взглянула и скрипуче затянула:
– «Заходи, Иванушка, спой нам, как на саночках
Ты  катался  в  декабре  на  Кудыкиной  горе…
Знает всё про всех ведунья, нет секретов от колдуньи,
Вся судьба в ее руках, остальным же жуть и страх
От неведомых заклятий в их трепещущих сердцах!
А чтоб ты с тоски не ахнул да об пол себя не жахнул,
Вон, садись скорей на лавку, поищи-ка там булавку,
Потеряла я вчерась… Что ты там бормочешь?.. Ась?!
Да не бойся, ведь не Дракул, прорицатель я – оракул!
И сейчас тебе могу рассказать твою судьбу:
– «Ох, Ванюша, дело худо… – не уйти тебе отсюда!
Хоть детина ты и смел, коль прийти сюда посмел,
Отыскал здесь, и умело знать последний свой предел.
То твой рок, твое заклятье, даже если сменишь платье,
Не порвать предначертанья и судьбы тугую нить…
Ты назначен на закланье,  и того не изменить:
Сотворёно заклинанье – сгинешь тут, и будешь гнить!»
– «Смолкни, глупая ворона, я болтливых не люблю,
А не то ведь обозлюсь да…  –  говорилку отрублю!
– Закипел Иван, серчая, – я  ведь злыдней «привечаю»
От души и без разбору,  наливай-ка лучше чаю, –
Не глупа ты как смечаю,  – брось пустые разговоры!»
…Тут нежданное случилось: словно зверь зашевелилась
Вся избушка, а потом – дверь со скрипом отворилась,
На пороге появилась… – «неизвестная чума»…
Просто пугало лесное – можно враз сойти с ума!
Чудо-юдо с головой…  вся лохмата,  кочергой
Опираясь, иль ухватом, всех покрыв при этом матом,
Безобразная старуха,  почесав когтями ухо,
Внутрь влезла, не таясь, на Ивана всё косясь…
Бабка страшная как леший, профиль тоже не потешный:
Нос горбатый и кривой, на губах ухмылец злой.
Понял Ваня:  – «Бог ты мой! повстречался я, похоже,
Тут не только с кочергой и ужасно жуткой рожей,
Но видать, и в самом деле, с супербабушкой – Ягой!?
Вот тебе, Иван, и праздник, вот тебе и выходной!..»
…Вмиг заметивши смятенье у Ивана на глазах,
(Но, конечно же, не страх и совсем не потрясенье!)
Говорит ему бабуся:  – «Что, наряд мой не по вкусу,
Аль сама не по душе,  как мадама,  и вообще?!
Ни к чему нам вернисаж топ-моделей, это блажь
Для беспутных ловеласов, красота и без прикрасов
Опьяняет как водица; если хочешь – молодицей
Я сейчас оборочусь,  лишь немного поверчусь
Как юла на этом месте, вот тогда узнаешь, есть ли
Стать во мне и красота,  – девка буду хоть куда!»
Но в ответ ей Ваня браво, есть ему такое право:               
– «Не юнец я кучерявый,  озабоченный красой,
Не по мне твои забавы,  я совсем не холостой!
Так что, бабка, не дури,  лучше дело говори:
– «Каковы твои расчеты, измышленья и дела,
И скажи – какого черта вместо рыбного пруда
Непутевая дорога прямо в дом твой завела?!
Или скажешь не при чем ты, в этом нет твоей вины,
То мои лишь недочеты да еще больные сны?..
Не финти, не ври, бабуся, – пудри уж мозги у гуся,
А со мной, ядрёный кот, этот номер не пройдет!
Говори  как  на  духу,  почему  ты  мне  уху
Заварить не дозволяешь, на озёра не пускаешь?!
Шутки брось мне шутковать, а не то ведь обозлюсь я
На тебя – хоть и бабуся – и тогда несдобровать!
Обещаю, не скрывая,  –  долго будешь умирать…
Коли скажешь: чепуха – доведешь ведь до греха!»
…Бабка Ване подмигнула, рот в оскале растянула:
– «Ладно, хлопец, не гони  –  посиди, охолони…
Я ж пока тут приберу, коль пришел ты ко двору,
А потом уж, за обедом, поведем с тобой беседу…
Ты покамест покумекай,  что да как,  да почему,
Но не вздумай кукарекать – я такого не терплю:
Ненавижу петухов даже в качестве супов!
Можешь ягодки покушать…  (это волчьи!)
Да  послушать  байки  «черта»  –  Баюна…
Замяукал чёрный тут же, понимая всё сполна.
Тихо к Ване подошел,  осторожно обошел
Вкруг него неспешным шагом и уселся впереди,
Охватив пьянящим взглядом с ног его до головы.
Плавной песней замурлыкал и как будто бы захныкал,
Зарыдал хитрец Баюн (ловок, скользок он, как вьюн!)
Бабка-ёжка же плутовка, шмыг бегом в свою кладовку;
Стала «Веды» изучать, поскорей стремясь узнать:
Как ей сделать приворот, чтобы даже до ворот
Не сумел Иван дойти;  и немедля извести,
Наточив свои клыки, в фарш превратив и балыки
Бедного Ивана как глупого барана…
А потом запечь покрепче в очаге на жаркой печи:
Очень любит человечьи бабка кушать шашлыки…
Коль отсутствует то блюдо долго у нее в еде,
Плохо бабушке и дурно в жизни всё, всегда, везде…
…Знал Иван, что неспроста начал кот свои напевы,
Увлекая в море сна…  (то наказ старухи – стервы!)
Но не выйдет их обман, ведь крепки у Вани нервы:
Сунул гвоздь себе в карман, как заветный талисман,
Уколоться, если надо, не уснуть чтоб между делом.
Не попасть ему в засаду, всё равно он будет первым,
– Не  иначе –  в  этом  споре,  а  коварного  кота
Приторочит на заборе;  будет знать, злодей, тогда,
Какова на вкус беда,  как плодить на свете горе!..
Чтобы было неповадно жизнь делать безотрадной.
…Ситуация необычна, неуютно без привычки
На душе от осознания неслучайности свидания.
Знать не зря он заплутал, не на ту тропу попал,
Это было не везенье, как казалось, а наважденье,
Колдовство и приворот…  – мысли чтоб наоборот
В голове перевернулись, и друг с другом разминулись.
Человек чтоб заблудился да домой не воротился,
А пришел без передряги прямо в гости к Бабе-Яге…
…Видно, маяться устав, Бог открыл Ивану явь!
Он, недолго побывав в забытьи, а может, в стрессе,
Палец смачно послюнявив, Баюну щелбан отвесил;
Да на забор его повесил, как хотел, чтоб этот змей
Никогда уже на свете мерзких не творил затей,
Не охмуривал людей и не пел снотворных песен.
То был Вани приговор,  он на это дело спор!
Не забыл и про ворОну,  тоже ей нанес урону,
Пощипал крыло и хвост для острастки, он ведь прост.
И теперь она другая:  отличить от попугая
Очень даже нелегко  –  вОрон в стиле «рококо»!
– «Ну а с мерзкою бабусей я позднее разберусь, –
Произнес он с легкой грустью, – а пока еще пройдусь,
И быть может иль авось, всё ж до рыбки доберусь?»
Но его не сбылся план;  вдруг как тень во весь экран,
Появляется  бабуся…  –  та же  самая  –  «Ягуся»:
– «Ты пошто скажи, злодей, перебил моих друзей?!
Я такого не прощу,  –  вмиг в лягушку превращу!
Будешь квакать, идиот, день и ночь тут напролет!
Или – в мерзкую козявку да нанижу на булавку
И пришпилю к потолку  –  в назиданье босяку!
А Ивану что тут делать? он не стал вести беседы,
Выясняя, что да как…  –  сразу взял да об косяк
Шибанул ее умело (хоть в душе и не хотел он!)
Только знал, что могут «Веды» довести и до беды.
 …Не успевши даже ойкнуть от такого злого дела,
Лишь запрыгав дюже бойко, бабка разом окривела;
Скособочилась, зараза, тотчас враз на оба глаза...
– Эх, не надо б ей дурить, с Ваней грубо говорить,
Ведь была не дура-баба:  тайное могла узрить…
Знала впрямь и очень верно, что он малый беспримерный,
Не умеет зря шутить,  –  лихо лучше б не будить;
Не вняла ума советам, и теперь, пардон, с «приветом».
Никогда уже карге не сказать ни «бе» ни «ме»,
Изменилася натурой – пребывает полной дурой…