Песнь Луг Длинная Рука из цикла Песни изумрудного

У бардов Ирландии песня сильна,
Фианов питала в сраженьи она,
Дождями лилась над полями.
Держала в бушующий шторм корабли,
И девы туатов прекрасней цвели,
И старцы древней были днями.

Бессмертия бардов причина проста –
Нетленные песни из уст и в уста
Текли как напиток медовый.
За тысячи вёсен до этой поры,
За тысячи тысяч имен детворы,
Пробился их голос дроздовый.

В дубравах нетронутых дерзкой рукой
Друиды хранили природы покой
Общаясь с таинственным миром.
Гадали по листьям, животным, камням
И ведали цену предметам и дням
Душой не растоптанной клиром.

Друидов и бардов немеркнущий глас
В балладах и сагах пробился до нас,
О прошлом известно немало.
И кланы Фир Болг, и туаты Дану,
Совсем не одну пережили войну,
Но время их лик сохранило.

Ведя откровенный вполне разговор
Узнал от друидов однажды Балор,
Что внуком он будет повержен.
Рукою отца провидения клин
Разрушил судьбу златовласой Этлин.
Потомок грядущий отвержен.

И принял решение грозный фомор,
Немало сражений прошедший Балор,
Для дочери жизнь – заточенье.
Не знать ей юнцов сладкоустых любви,
Не петь, от кипения страсти в крови,
Изведать одно лишь смиренье.

Двенадцати нянькам следить поручил
Этлин опекая от мужеских сил
На мысе скалистом Тор-Мора.
В ту башню гостей да не ступит нога,
Когда только жизнь удальцам дорога
Не злите седого Балора!

И в полночь, и в полдень, и даже с утра,
На острове Тори балуют ветра,
Шумит беспокойное море.
Как ягода с веток священных рябин
Растёт хорошея дочурка Этлин,
На радость растёт и на горе.

Трёхструнная лира – утеха Этлин,
В ней воля зелёных ирландских долин
И тайны соснового бора.
На Аонабарре летит Мананнан,
От ветров и пены блистающей пьян,
Любуется дочкой Балора.

Этлин как терновник весной расцвела
И каждым движеньем влюблённость звала,
Ведь юность любви не перечит.
Старухи старались как только могли,
И денно, и нощно её стерегли,
Но чувство слетело как кречет!

Не знал об Этлин некий Мак Кенфелад,
Размеренно жил и достатку был рад,
Владея волшебной коровой.
Без меры давала она молока,
К тому же была и в прокорме легка,
Дородной слыла и здоровой.

Корову Киан, он же Мак Кенфелад,
Ценил даже больше, чем царский наряд.
Прекрасной коровой гордился.
Об этой бурёнке услышал Балор,
Увы, на решенья правитель был скор,
В злой час он рогатой прельстился.

Зайдя как-то утром к Киану во двор
Мальчишкой простым обернулся Балор,
Спектакль получился на славу!
За кражу задумал Киан отомстить
Обиду обидой решил оплатить,
К друидам собрался в дубраву.

Совет получил от премудрой Бирог,
О том, что прельстить он красавицу мог,
Девицу тоскующей башни.
От радости даже подпрыгнул Киан,
Уже предвкушая отмщенья дурман
И близость нетронутой пашни.

Пред зеркалом в женском наряде стоит
Киан, и за море с друидом летит,
Чтоб в башню проникнуть обманом.
И нянькам наивным поведал герой,
Что краток их будет невинный постой,
А утром исчезнут с туманом.

Запела Бирог как на арфе струна.
И няньки уснули. Всходила луна.
С фоморкой Киан повстречался.
О чём молодые шептали в ту ночь
Никто не узнает. Сомнения прочь,
Услады пирог им достался!

Пресладко зевая, уснула Этлин
И сон её плыл средь молчащих равнин,
Коннахта холмов изумрудных.
Любовник исчезнул из башни с утра,
Но память вместила страницу вчера
В своих лабиринтах подспудных.

«Кто был этот гость? И куда делся он?»
Но вторили няньки: забудь, этот сон,
Надежду лелея на чудо.
А бремени тягость, как в небе луна,
В недоброе время всем стала видна
И муторно каждое блюдо.

В положенный срок сыновей родила,
Та дева, что ликом и телом бела,
Этлин, кровь от крови Балора.
И дед не колеблясь решил утопить
Невинных младенцев, чтоб нить сохранить,
Привычного жизни узора.

Мальчишек слуга завернул в полотно,
Булавкой сколов поколенье одно,
И смерти отдёрнул завесу.
Но случай, который нельзя предсказать,
Жизнь Луга хранил, чтобы вновь разыграть,
До боли знакомую пьесу.

Булавка младенца от смерти спасла.
Бирог его прямо к отцу принесла.
Киан принял сына с любовью.
Но мести Балора стремясь избежать,
Доверил ребёнка другим воспитать,
Всем тем, кто не связан с ним кровью.

Тайлтиу была для мальчонки как мать,
Его научила зверей понимать,
Общаться с душой земляники.
Лугнас стал провидцем в положенный срок,
И взял не один у Дуах он урок,
У той, чьи черты многолики.

Не нужен для сильного духом дворец,
Но каждому мальчику нужен отец,
Взрастит лишь мужчина героя!
И чтобы парнишка был смел и удал,
Освоил ремёсла и многое знал,
Приёмных отцов было трое.

И первым случился Мак Лир Мананнан,
Открывший для Луга седой океан,
Умение ладить с волнами.
И править ладьёй, и как рыба нырять,
С копьём обращаться и стены ломать,
Владеть вдохновеньем и снами.

Но, главное, Лугу вручил он копьё,
Имевшее предназначенье своё.
Ассал – его гордое имя!
Гоибну оружие это ковал,
Приёмным отцом его Луг признавал,
Делился мечтами своими.

Бог молнии, всадник небес Эохайд
Взял мальчика в ветров бушующий прайд,
И скачки устроил лихие.
Лугнас обучался ветра вызывать,
Неистовство ливней порой прекращать,
Обрёл пониманье стихии.

Наполненный сонмом мечтаний и сил,
Луг смело на Тары порог наступил,
В дворца постучался ворота.
И страж его строго спросил в этот час:
«Что делать умеешь, ответствуй, сейчас!»
«Я плотник. Нужна ли работа?»

«Не нужен нам плотник, иди куда шёл», -
Так стражник ответил и к будке побрёл,
Ругаясь что зря был разбужен.
Но Луг не сдавался, мечты не гасил,
У строгого стражника снова спросил:
«Кузнец вам отменный не нужен?»

«Есть Огма у нас, знаменитый кузнец,
Он силы недюжей и сказочный чтец,
С немеркнущим даром провидца.
Зачем нам какой-то безусый юнец?
Вас много, но не безразмерен дворец,
Что дома тебе не сидится?»

«Возможно, вам нужен арфист-чародей,
Способный влиять на стремленья людей,
В каком вам нужда есть товаре?»
Привратник на новый вопрос отвечал:
«Поверь, ты напрасно сошёл на причал,
Любые умельцы есть в Таре».

Но Луг не сдаётся, чего-то всё ждёт,
Услышав отказ, он домой не идёт.
Стратегию правильно строил.
«Спроси короля, есть ли здесь человек,
Который за свой ограниченный век
Все виды ремёсел освоил?»

Серебряннорукий сыграть захотел
С пришельцем на досках в старинный фидхелл,
Узреть его знаний основу.
Играл Нуаду не без помощи слуг,
Но снова и снова выигрывал Луг,
Не дал королю отступного.

Позвал к себе Луга король Нуаду,
С юнцом говорил в заповедном саду,
Нарёк его Самильданахом.
Пришедший кивнул не меняя лица
И занял то место, что для мудреца,
С лицом не исполненным страхом.

Король уязвлён был и всё же смолчал,
Но Огма огромный юнцу зарычал:
«Не слишком спешишь ли ты к трону?
Когда ты так мощен, как нам говоришь,
То тут же за мною рывок повторишь.
Удержишь ли, дерзкий, корону?»

И Огма огромнейший камень метнул,
Который глубокую яму прогнул
В земле нестареющей Тары.
Но Луг без усилий бросок повторил
Спокойно со всеми потом говорил,
И сердца не сбились удары.

«О, как ещё мне вам себя показать,
Быть может на арфе священной сыграть?»
Луг взялся за медные струны.
Тут всех охватил незамеченный сон,
Что был посильней, чем зловещий дракон,
Витали по воздуху руны.

Вот пальцы умельца скользнули быстрей
Как волны по телу безбрежных морей,
Как кони в среде Мананнана.
И всех охватил побеждающий смех,
Сквозящий как ветер сквозь раны прорех
В седых парусах океана.

Когда же замедлили пальцы свой бег,
Как иней упал исчезающий смех,
Туатов тоска обуяла.
Вот кто-то из горечи чаши глотнул,
Иной же в оконную раму шагнул.
Вся радость куда-то пропала.

«Довольно же, Луг, не таи к нам обид!
Уверены мы, что достойный филид.
Меня замени ты на троне!
Тринадцать грядущих в Ирландии дней
Пребудешь вождём для туатских парней,
Так было и при Партолоне».

Но Луг отказался от чести такой,
Сказав: «Называюсь я Длинной рукой,
Что значит – в бою моя слава!
Давайте же лучше совместно решать,
Как с острова вражеский корпус прогнать,
Вернуть изначальное право!

Фоморов без магии не одолеть,
К тому же людей нужно больше на треть,
Пора обращаться к народу!
За Тару стоять предстоит до конца,
Нам, внукам Дану, детям Дагды отца,
Пока не получим свободу!»