Сказы про Ивана-богатыря. Встреча

Подошел Иван к дубраве, заискрился рядом пруд,
Душу негою пленяя,  соловьи в кустах поют…
Тишину, покой, идиллию нарушали лишь рептилии.
Плюхались в воде тритоны, поднимая муть в затонах,
Дружно квакали лягушки, и поэт Александр Пушкин,
Зелена  вина  набрав,  аромат  вдыхая  трав,
Не спеша писал поэму… (непростую выбрал тему!)
И совсем не про Ивана, – про Людмилу и Руслана.
…Ваня в мыслях был запутан и поэта не признал,
За великим стихотворцем из кустов он наблюдал.
Видит франта молодого, расфуфырен, что ж – не ново,
Видно, любит эпатаж?..  –  да, бывает сей типаж!..
Щиплет пёрышки из гуся, чинит, пишет, весь во вкусе,
Ничего не замечая,  в мыслях,  в образах витая…
Почесав пером за ухом, что-то пишет вольным духом
Экспрессивно, весело,  видно, дело в лад пошло!
Но потом вдруг прекращает и мечтательно вздыхает,
В пальцах перышко вращая, в мыслях что-то сочиняя;
Вновь перо в чернила макает, строчки лихо заплетает.
…Видит Ваня:  он сам-друг,  нету никого вокруг…
Подойти решил к писаке, разузнать, не быть, чай, драке
От такого пустяка?..  – « Потревожу лишь слегка…
Ну а будет коль невежлив, образумлю, чудака!               
Надо выяснить, однако,  где я,  в кой-то стороне,
Проклинать судьбу и плакать –  это дело не по мне;
Надобно определиться, чтобы знать, к чему стремиться».
Ваня сделал шаг, другой, хрустнул хворост под ногой.
Тут Ванюша замечает,  как мечта с лица слетает,
На губах улыбка тает…  – видит:  юноша серчает,
Недовольство проявляет,  что его покой нарушен;
Гневно Ваню он встречает: – «Кто таков, зачем тут нужен?
Кто прислал, с какою целью, или шляешься бесцельно,
Как в моей постели клоп?!   Отвечай скорей, холоп!»
…Но  Ивану  это  дело  самолюбие  задело…
Зарычал он:  – «Кто холоп?!  Вот сейчас получишь в лоб,
И тогда уж будешь знать, как гостей должно встречать!»
Вдруг внезапно понимает,  что писаку видел где-то,
И ему «колючка» этот очень уж напоминает, но кого?!
– Знакомый профиль…  –  завитками вьются кудри…
Хоть и юн, но видно «профи»: взгляд оценивающе-мудрый;
Фрак, манишка, бакенбарды…  чудно всё, а может бард он?!
– «А хотя постой, послушай, может ты тот самый, – Пушкин,
Что известный всем поэт…  –  я ошибся…  или нет?..»
…Удивленный сим вопросом, Пушкин замер кверху носом;
Но потом сказал в ответ: – «Да,  я  –  Пушкин,  и поэт...
Но о том, что я известный, мне пока что неизвестно.
А вот ты отколь таков?!   Говори без дураков!
И  отколь  такой  проворный?..
В церкви служишь аль придворный?!
Вижу: грамоте обучен;  хоть язык неблагозвучен,
Всё же это тоже славно,  даже чуточку забавно!..
Из крестьянского ты рода, но и вправду не холоп…
Стать заметна и порода, кто учил – приходский поп?»
…Насмеявшись от души, отвечал ему Ванюша:
– «Ты немало угадал,  дорогой товарищ Пушкин,
Но, однако ж, не поймал суть-зерно, так думай пуще!
Впрочем, это ни к чему,  не томи мозги напрасно,
Не  понять  то  никому,  – из  другой  я  ипостаси,
Из другого бытия!   Есть в реальности Господней, –
Не в аду, не в преисподней  мир иной, там вырос я!
(Наконец-то  осознал  наш  Иван,  куда  попал!..)
И неведомой причудой приключилось со мной чудо:
Оказался я невольно в мире вашем,  сердцу больно,
Ведь остались где-то дома те, кто близок мне и дорог;
Но меня какой-то ворог заманил искусом тайны
Сквозь неведомый порог в этот мир необычайный.
И того совсем не знаю:  где я?  как слепец блуждаю,
И не ведомо мне, брат, возвращусь ли я обратно?..
И смогу ли возвратиться?  Кабы мог, быстрее птицы
Полетел бы тотчас к Мане!  – то жена моя;  в кармане
Ведь она меня носила,  было дело…  – дело было!..»
– «Как в кармане?  Почему?  Я чего-то не пойму,
Объясни на милость,  что с тобой случилось?!» –
Подъяв волос на дыбы, потрясенный, молвил Пушкин.
– «Да, Сергеич, приключилось, и это вовсе не игрушки!
Хоть вначале было просто:  приняв стимулятор роста,
Стал я разом великаном,  но потом всё изменилось, –
Наказание случилось, –  только карликом карманным;
Домом был мне коробок полвершка лишь на вершок!
– Говорил смущенно Ваня,  – рад, что не прогнала Маня…»
– «Вот так катавасия…  – это ж безобразие!?
– В яром гневе вскрикнул Пушкин, –
Ростом  быть  вровне  с  лягушкой?..
Видно, злобный чародей наказание содеял,
Может, это Черномор?  Знал такого?  Подлый вор!
У Руслана выкрал милую,  а зовут ее Людмилою...»
– «Знаю это я, конечно, – в школе всё о том читал, –
В обязательной программе то у нас, ну, чтоб ты знал.
Так что, братец, не плошай,  поскорее завершай
Ты, Санёк, поэму эту,  в ней вниманье заостряй.
Да прислушайся к совету, – верный козырь не теряй...
Не пустяк сказанья эти,  сказки любят все на свете!»
– «А далёко ли твой мир,  путь-то близок или нет?..» –
Вопрошает Ваню Пушкин;  – «Да куда уж дальше, слушай,
Я ж из будущего,  –  будет сотни две, пожалуй, лет…
Ты ж «облаял» человека из двадцать первого века!»
– Усмехается Иван;  – «О, прости,   я  был болван… –
Говорил, тушуясь, Пушкин, – пусть меня съедят лягушки,
Когда буду в стельку пьян, за такой пассаж, «Cher mon»!*
Как зовут тебя, пришелец?..  то есть, гость…
Обиду  брось  уж,   в  самом  деле!..»
– «Как зовут меня?  – Иван! – отвечал с улыбкой Ваня,
– Ладно, Шура, ерунда…  – кто там старое помянет!?
Дальше верно знаешь, как;  пусть же гадости не станет,
Позабудется, отстанет,   –  я ведь тоже был дурак…
Объясниться б толком нужно, ну а я попёр натужно;
Так что лучше позабудем  да друзья отныне будем!
Как, даешь добро, Сергеич?»  – «С удовольствием, Иван,
Рад нечаянной я встрече,  ты отныне гость мой зван! –
Восклицает с чувством Пушкин, – пусть подавятся лягушки
На пруду от дикой злобы… –  мы теперь друзья до гроба!
А  чтоб  не  травила  души  нам  нелепости  вина, 
Выпьем мы с тобой, Ванюша, молодецкого вина
И за встречу, за знакомство осушим бокал до дна!»
– «После первой и второй… – перерывчик небольшой, –
Говорит, хмелея, Пушкин, – расскажи-ка мне, Ванюша,
Изменился  или  нет  мир  за  эти  двести  лет?..
  *Cher mon (фр.) – мой дорогой
Чай, его и не узнать?..   –  красота и благодать
Лишь одна на белом свете, прав ли я, и так ли это?»
А Иван ему в ответ:  – «Ты  и прав  и как бы нет...
Изменений в жизни много:  есть железная дорога,
Поезда по рельсам ходят да людей повсюду возят;
Есть и дивные машины: дай лишь масло и бензин им,
И свезут тебя они хоть на самый край Земли!..
Что еще сказать тебе бы?  –  человек летает в небо,
Нету места, где он не был,  может выше облаков
Улететь он,  – вот каков человек стал в нашем веке;
Да ни крыльев и ни перьев для того ему не надо,
А у вас же лишь поверья, будто змей как на параде,
Лихо  по  небу  летает  да  огнем  всех  опаляет...
Страшный он злодей и плут,  все Горынычем зовут!
Видишь, братец, изменения от сказки до воплощения?
Много дивного, ей-ей, есть в реальности моей,
И дома порою строят даже в сотню этажей…
А зовутся небоскребы; ты, брат Пушкин, слушай в оба,
Вижу – ушки на макушке,  не зевай да ешь ватрушки,
– Радость взрослых и детей, – и  гляди повеселей!
…Электричеством владеет человечество у нас:
Не лампады и лучины освещают там витрины, –
Лампы яркие дневные,  – освещенье экстра-класс!
Хоть не носим мы ботфортов, но, конечно же, комфорта
И всевозможных развлечений в жизни более у нас.
И еще скажу тебе я,  – не пугайся лишь зазря, –
(Это не моя затея...),  но у нас там нет царя!..
Есть, конечно, кому всласть над людьми простыми власть;
Кто не будет есть и пить, чтоб мошну свою набить,
Кто готов жизнь положить, чтоб других богаче быть,
И монетный перезвон лишь дает им счастья сон…
Но какое ж это счастье?  – ведь умрет со скуки он!
Остальной же весь народ в меру сил своих живет:
Кто-то душу наполняет, ну а кто-то лишь живот.
Хоть и лучше стало жить, чтобы это обеспечить,
Человек у нас беспечно стал природу всю губить.
Наказание ж природное  лишь ответ и производное.
Вот о чем душа болит!  – кто же Землю сохранит
От бездумья человека для людей иного века?..
В том моя тоска-печаль, жаль природу-матерь, жаль…
…Ладно, поболтали много, но пора и в путь-дорогу,
– Резюмировал Ванюша, – вот отвел немного душу,
Побеседовав с тобой,   да дорога ждет, друг мой!»
– «Да куда же ты пойдешь, мир не твой, ведь пропадешь?
– Говорит Ивану Пушкин, враз допив вино из кружки, –
Оставайся, будешь другом, отдохнешь, а то ведь кругом
В голове пошло всё разом от твоих чудных рассказов!
Хоть не вправе я судить,   но как это может быть,
Чтобы человек свободно к небесам с земли взлетал,
Да без крыльев и без перьев птицей по небу летал?!»
– «Тут совсем иной подход:  в крыльях будет самолет,
Механизм с мотором мощным, только сильно уж ревёт!
Невозможно рядом слушать, глохнешь, будто ватой уши
Забивает этот шум;  с перепугу можно ум потерять,
Коль в первом разе с этой встретишься заразой.
Но летает ничего…  –  был  он  тут,  и  нет его…
Не видать под небосводом, а ведь полон он народом,
Но ему то хоть бы хны,  знай, летит как демон в сны.
Да закрой, Сергеич, рот,  –  жук случайно заползет!..
…Вот такие, брат, дела,  –  мысль многое создала,
Много в будущем такого,  хоть немало и плохого,
– Экология,  к примеру;  человек не знает меру:
Нет ни в чем ему преград,  ну а он и гадит… – рад,
Всё вокруг бездумно губит, под собой же сучья рубит.
Злится матушка-Земля,  мол, со мною так нельзя,
Начинает мстить жестоко, сотрясая свою плоть,
Воздавая  за  пороки,  и  такое  будет  вплоть
До последней битвы жизни;  горе недругам отчизны,
Истязателям Земли,  жизнь идёт… –  как надо ли?..
Всё у нас совсем непросто;  эх, еще бы граммов по сто,
Чтобы душу остудить!»   – «Есть вино, позволь налить?
– Вопрошает Пушкин, –   а закусить  –  ватрушки!»
– «Наливай, чего уж там, не впервой то дело нам,
– Говорит Ванюша,  – вижу:  классный ты пацан,
Эх, тебя бы в гости к нам,  в будущее, Пушкин,
Посетили б ресторан…  –  отвели там душу!..
За  Россию,  за  тебя,  друг  мой,  Александр,
Пьем теперь на брудершафт, без задержки, залпом!» –
Возглашает Ваня тост;  понял Пушкин: – «Да, не прост
Этот славный малый,  – много, знать, видал он;
И умом не бедноват…  –  даже более  –  богат,
Столько впечатлений…  – не мужик,  а гений!..
Только с виду простоват, а внутри  –  ума палата!»
– «В общем, Саня, не скучай, сочиняй свои поэмы,
Гонорары получай,  – журавля поймал ты в небе!
Не напрасный это труд,  и тебя в годах грядущих
Очень любят все и чтут,  а стихи волнуют души;
Я от них принес привет,  – всенародный ты поэт!»
– Улыбаясь до ушей, заключил помпезно Ваня;
Сунув руку,  поискал что-то у себя в кармане
И доставши авторучку,  Пушкину вручил охотно:
– «Вот, презент тебе вручаю, вещь надежней, чем перо,
Пишет долго и добротно,  а важней всего  –  скорО!
Это  не  игрушка,  брат,  это  –  ручка-автомат…
Аль не по душе награда? ведь гусей щипать не надо!
Потрепал, поди, немало дворовых своих гусей?..
Ну, теперь уж веселей стих пойдет,  – пора настала
Ускорять процесс письма!»  – «Очень кстати, и весьма
Я признателен за это,  –  пессимисты ж говорят:
Больше нет чудес на свете,  все уже пооткрывали,
Только горе и печали нам останутся навек,
Человек – дитя порока, и его недолог век…
А ведь чудо – оно рядом: и не ждал, но вдруг – награда,
Да и сам ты, Ваня, чудо,  –  взял,  явился ниоткуда!..
– Вдохновенно рёк поэт,  – мы унынью скажем «нет!»
– «Что ж, теперь пора б и чаю выпить, коль на то пошло,
То люблю необычайно…  –  дюже это мне мило;
Так сказать, на посошок,  ведь традиция, Сашок,
Пережитки старины…  – но душой они полны,
Потому и уважают все беседовать за чаем!..»
– Улыбаясь, молвил Ваня, доцедив вино в стакане.
…Выпив чаю по три кружки и доев вдвоем ватрушки,
Что не смог осилить Пушкин, а потом еще и сушки,
Стали дружески прощаться да по-братски обниматься.
Говорит  Иван  поэту  в  наставление  при  этом:
– «Оставаться я не стану, ведь безделья не терплю,
Уж прости,  и сам устану да тебя лишь утомлю.
Может быть, своим рассказом я тебя и увлеку,
Да  не  ладное  то  дело,  –  от  поэмы  отвлеку!
Вдруг нарушу вдохновение? лента стройная творения
Вдруг прервется, что тогда? ведь не будет мне прощения,
Для  души  успокоения   –  за  такое  –  никогда!
Стану я шальной занозой на руке твоей судьбы,
Запоздалые лья слезы:  эх, вот если бы да кабы!?
Я уж лучше (я – такой!) вдаль пойду своей тропой;
Что-то тянет,  как всегда,  да неведомо куда,
Душу пилит как пила,  видно, ждут меня дела!
Ты, Сергеич, не томись, ручка есть, так не ленись,
Сочиняй свою поэму про Руслана и царевну,
Что Людмилою зовут;  хоть нелегок этот труд,
Но теперь нельзя иначе, знаешь ведь – потомки ждут!
А  меня  в  поход  зовут  небывалые  дела,
Ведь немало есть и тут, как и в нашем мире, зла.
Ты  уж,  братец,  не  серчай,  есть  вопросы –
Задавай,  хоть  в  стихах,  хоть  в  прозе…
Я отвечу  –  не дурак  и не жук в навозе!..»
…Почесав пером макушку, вопрошает Ваню Пушкин:
– «Знать хочу один ответ: сколько жить осталось лет?
Ты ведь знаешь,  так скажи мне по правде, не тая,
Говори!  – хотя известна, в общем, мне судьба моя;
Было  мне  гадание,  даже…  –  прорицание,  –
Чую это по нутру,  –  своей смертью не помру…
Если друг ты,  дай ответ:  сколько мне осталось лет
Начертания  ожидать,   и  успею  ли  создать
Всё, что я создать наметил для людей на этом свете?»
…Стал Иван мрачнее тучи: – «Лучше б ты меня не мучил,
Александр, этак сильно,  знаю всё,  но непосильно
Дать тебе такой ответ…  –  веришь в это или нет?..
Словом этим одарить,  всё одно  –  приговорить!
Не могу я это, право...»   – «Друг ты мне или шалава?! –
Воскричал во гневе Пушкин, – не мутит мне разум слава,
Чтобы в честь палили пушки, это –  вовсе не забава!
Время  я  обязан  знать,  чтоб  успеть,  не  опоздать
Завершить свои творенья,  в том мое предназначенье!
Ты посланник мне от Бога,  помоги же в том немного,
Укажи мне крайний срок,  чтоб рассчитывать я мог;
Не  спрошу  я  ничего…  –  мне  достанет  и  того!..»
– «Что ж, – сказал тогда Ванюша, – может, так оно и лучше,
Может, ты и прав… так слушай (прости, Боже, мою душу!)
– «Чтоб сказать о том тебе,  –  мало пальцев на руке,
Если ж взять, что на руках и ногах, то будет впору…»
Пушкин «Ах!» лишь простонал; – «Верно думал, угадал,
Пусть  и  так…  –  но не нарушу своего я уговору!
Хоть немного Бог дает мне пожить,  но совершить
Всё ж немало постараюсь в этот срок: творений гору
Напишу, хоть сна лишусь с тем и отдыха без дела;
Спать не буду,  как сурок,  и сумею жизни срок
Тратить ревностно, умело до тех пор, когда звонок
Известит о дне печальном, о конце многострадальном.
Прав в одном, Иван, ты много:  каждому своя дорога
Обозначена судьбой;  ты  –  герой великий в жизни,
Славный сын своей отчизны,  и кумир отныне мой!
Я ж – поэт, служитель лиры, то мое призванье в мире,
И иной судьбы не чаю…  – в том пред Богом отвечаю!
Так обнимемся по-братски, рад знакомству я с тобой,
И теперь, уверен, сказки потекут с меня рекой…
Если ж надоест дорога, ведь на ней колдобин много,
Возвращайся, не стесняйся, лишь лихих остерегайся.
Возвращайся,  как домой,  смело, без опаски,
Буду рад тебе,  друг мой,  –  почитаю сказки!»
…Не секрет ведь, что поэты все немножечко с приветом;
Бог вручает им порою то, что прочим  ни к чему;
Неизвестно почему, и – чревато, между прочим!
Сна лишая  и покоя,  лежа будь то  или стоя,
Что иному недоступно, их терзает неотступно;
Говорят, что это – муза,  а не лучше ли арбуза
Для десерта заиметь,  всё бы было что поесть?..
…В жизни есть у всего продолжение,
И воскликнул поэт искушению:
–«Пусть голодным я буду сто лет,
Но всегда мой ответ будет «нет!»
Не нужны мне земные арбузы,
Дайте мне поэтической музы!
Как бы голоден ни был поэт,
Не предаст вдохновения, нет!
Пусть жестоко смеются сатиры,
Не сгубить им поэзии лиры!..»
…А Иван зашагал по дороге
Вдаль, куда понесли его ноги
И повлек этот хлопотный жребий,
Что не первый, но вряд ли последний!
– Не исхожено много тропинок,
– Не изъезжено много дорожек,
– Не получено множество шишек,
– Не поставлено много подножек;
Это всё впереди у Ивана, богатырская песня не спета,
Ждут его чудеса и обманы, неудачи, но чаще – победы!
А пока он идет по дороге, полон мощи и русского духа,
Ветер клонит хлеба, их тут много, да гудит надоедливо муха.