Сказы про Ивана-богатыря. Меч-кладенец

Смотрит Ваня на просторы, дали озирает,
Видит:  бабка по дороге лихо ковыляет…
Хоть хрома на одну ногу, нормативы выполняет!
– «Может, бабушка, помочь –  донести, аль доволочь,
Как предполагаешь?..»  –  он ей предлагает.
Та, подумавши чуток:  – «Ну, ладно… – соглашаюсь!»
– «Ох, спасибочки, милок,  – сев Ивану на холок,
Говорит бабуся,  –  это мне по вкусу!..
Путь отсюда недалек, скоро мой-то теремок
Тоже виден будет,  как на блюде пудинг…»
– «Что ж ты, бабушка, хромая?» – вопрошает Ваня.
– «Да нога вот костяная, а где костыль –  не знаю,
Потеряла я вчера,  да к тому ж еще жара…
Давит очень, сущий зной, видно, кончится грозой,
Разразится сильно  и  прольет обильно!..
Чую это всей душой, ноют косточки со мной,
Что тебе, ты молодой,  – эх, ревматизм губильный!
Надо мазь приготовлять,  мухоморчиков намять,
Очень  помогает  всем,  кто  натирает,
И  не  хуже  яда  змей  боли  утоляет!..»
…Бабка не слукавила,  Ивана позабавила… и
Он увидел на опушке с ногами курицы избушку.
– «Ни фига себе прикол,  как в мозги забила кол,
Вот так заварушка…  – ну, даёшь, старушка!..
Ты, знать, бабушка, Яга?»  А она в ответ: – «Ага!
Ведьмой промышляю,  колдовство свершаю…
Не в испуг тебе, сынок, раз уж ты тут мне помог,
То  не  позабуду,  –  вредною  не  буду!..
Я ведь тоже – вот дела – раньше доброю была,
Но судьба меня измяла, изжевала, изломала,
И в конце концов такою стала бабою – Ягою.
Нет меня сильней окрест; только тяжкий это крест,
Нелегко его нести,  но, коль взял  –  не опусти,
Не позволь себе притом в грязь удариться лицом».
– «Знал одну я мастерицу колдовать в миру моём,
Не твоя ль она сестрица, больно схожи вы лицом?»
– Вопрошает Ваня браво,  памятуя о расправе,
Что он с ведьмой учинил вкупе с мерзкими друзьями;
Но не он зачинщик был,  – напросились, право, сами.
– «Да, сестер немало есть у меня и там, и здесь…
Нас, колдуний, всех не счесть, быть Ягой большая честь,
– Ну-ка, шторку занавесь на окошке, егоза,
Да платок еще повесь, солнце мне слепит глаза,
Вызывает слепоту;   мне б навеки темноту,
Да угасло чтоб светило,  вот тогда бы сразу тут
Нашей силе вольно было,  чтоб его разворотило!..»
– Пробурчала Ване бабка, поправляя свою шляпку;
– «Да без солнышка-светила ваша нечисть тоже б сгнила,
Иль замерзла как сосулька;  знаешь, абсолютный нуль-то
Что такое?   –  Или ноль он зовется, по-другому,
Всем морозам он король, в нем и места нет живому!
Коль замерзнешь – не оттаешь, ты такого всем желаешь?!
Ты, бабуся, темнота…  –  почитала б книжки,
Поумнела  бы  тогда,  –  набралась  умишка.
Раз уж можешь колдовать, надо б и науку знать,
Чтобы бед не натворить,  разве не бывает?
Ведь незнание причин вины-то не снимает!..
– Говорит с укором Ваня, – думать надо, и заранее.
А скажи-ка мне, Ягуся,  у тебя оружье есть?!
Может, кто оставил в случай иль забыл нечаянно здесь?
Я б не прочь был посмотреть, вдруг удастся приглядеть
Что-нибудь толковое,  пусть даже и не новое?..»
– «Собралось уже немало, предъявлю тебе в момент,
Всяко-разного металла, по-простому: «секонд хэнд»…
Коль попасть не хочешь в рай, будет впору – выбирай!»
Бабка свой сундук открыла, – всё на свете позабыл он;
Пред  собою  увидал  уникальный  арсенал:
Серпы, косы, вилы, грабли, мечи, сабли, алебарды,
Всевозможные кинжалы колют воздух острым жалом.
Да, металла здесь немало, видно, долго собирала
Бабка свой багаж, большой он, так, а это что такое?
В экспозиции изъян?!  – Ваня вытащил железку,
Покрутил, и сделал веско заключение: «наган!»
…Просто юмор и сатира,  и Иван вопрос задал:
– «Ведь из нашего он мира, как же он сюда попал?»
Бабка криво ухмыльнулась, глаз скосив на Ваню,
Тут ей вдруг икнулось,   кто-то вспоминает…
Мол, пошла ты в баню!  – Кто?  – Ванюша знает…
– «Видно думаешь, шельмец, будто первый ты птенец,
Пионер  –  пришелец?..   –  был уж как-то тут один,
Прискакал, как Алладин,  –  из ваших  –  иноземец.
Да невежлив был вконец;  но теперь он не жилец,
Потерял здесь кровушку и буйную головушку.
А чтоб я не забывала, вот –  подарочек оставил,
Нахлебалась до отвала я его «ментовских» правил!
Появился, стал неволить да в ряды, шеренги строить;
Говорит: – «Нишкни в траву, не то пасть тебе порву!..»
В общем, сильно хулиганил, обещался в «обезьянник»
Запереть меня навечно,  буду коль ему перечить…
Сам со службы он изгнанник и вообще по жизни странник;
Говорит, ему любого человека «замочить»  –
Дело плёвое, как будто пару пальцев обмочить.
Что сказать?  – Уж тут и вправду, дал себе он волю,
Говорил:  – «Тебе  – в награду –  в лоб пущу я пулю!»
Изгаляться стал, злодей, негодяй, прелюбодей:
Рвать как с девки платье, заключать в объятья;
Изнасиловать хотел…  – говорил всё матом,
Запирать затеял дверь,  а я его  –  ухватом,
Да потом промеж ушей  –  совковою лопатой!..
…От немилости такой стал совсем инно другой,
Непохожий сам с собой,  вовсе как бы новый,
«Повернулся головой»  боров бестолковый.
А чтоб толк с него извлечь, пользу обнаружить,
Я его,  шайтана,  в печь затолкала тут же…
Пусть себе пожарится, будет знать, как зариться,
Лютой злобой угрожать, на бабулек «наезжать»!
А ведь служивый вроде, – тьфу, мерзкое отродье!..
Столько нервов порчено и слез моих пролито,
Что съела я поганого совсем без аппетита!
Ну,  а  эту  железяку,  что сейчас ты  показал,
Для коллекции взяла я,  –  он всё время ей махал;
Говорил мне: – «Цыц, бабуся, пререканий не терплю,
А не то наставлю дырок, или же совсем прибью!»
Дюже был невежливый как мерин необъезженный.
Пусть резвится, лиходей, в преисподней, в аде,
Строит грешников, чертей в пекле на параде.
Место там ему, ей-ей,  будет не в накладе,
Сам мечтал поди, злодей, о такой награде!?»
…Осмотрел Иван снаружи раритетное оружие:
Всё оно в пыли и ржаво, – эх, обидно за державу!
Ваня разом погрустнел,  от тоски  позеленел…
Прежде этот самострел слыл красавцем и блестел,
Чёрен был,  сиял остро,  как у ворона перо,
Но оставшись не у дел,  постарел и заржавел…
– «Много лет прошло и дней с той поры; летят, канальи,
Будто гончие в запале  –  за добычею своей,
Как вода в реке быстры, как булыжники с горы!»
– Тря  лосиные  рога,  говорит  ему  Яга…
– В чём проблема?  Есть песок, им потри его чуток,
Снова прежним станет вид, и как новый заблестит!»
– «Да, совет полезен этот,  пистолет почистить можно,
Может, и сгодился б где-то, если б стало слишком сложно;
Только кто его хозяин, кто он был,  – взбалмошный «мент»,
Неудачник вечно пьяный…  и его сей инструмент?!
– У меня ж подход другой:  я работаю рукой…
Если надо, то – руками, по потребности – ногами,
Ну а ежели приспичит…  –  помогаю головой!
– Говорил Иван бабусе,  поправляя ей чепец, –
Я в опасности не трушу, но, однако ж, кладенец, –
Меч, пришелся бы мне впору;  я б его, пожалуй, взял,
Если б кто к нему дорогу добрым делом показал!..
Ты к нему не знаешь ль путь, а, бабуся?»  – «Позабудь
Ты про то и думать!  – Знал бы, сколько умных,
Крови царской  дураков враз лишилося голов,
Помышляя о мече!..  и дело вовсе не в плече,
Не в богатырской мощи, хоть, наверное, легче с ней,
Но тут гораздо всё сложней, а возможно  –  проще!..
Меч сей знатный, с ним же щит, заколдованный лежит;
Надпись на щите гласит: – «Кто не понял – будет бит!»
Кто поднимет их, как надо, ждет того одна награда:
До последнего конца лишь он хозяин кладенца.
Даже если был беспечен, меч защиту обеспечит,
Как спасёт и защитит от беды товарищ  –  щит!
Если ж кто не угадал  и  не так его поднял,
Как положено тому (суть неподвластная уму!..)
– Горек для того исход, кто не откроет тайный код.
Но до сих пор не удавалось такого сделать никому...
И я не знаю –  почему,  и для меня то тоже тайна,
Ведь не известен никому этот секрет необычайный;
Хотя догадок разных много; видимо он хранится здесь
Под покровительством небес, и всё известно только Богу!..
А потому раздумка есть, что лучше этот меч не трогать.
Возможно,  сила  у  заклятия  рокового  такова, что
Кладенец вдруг вместо друга превращается во врага;
Неизвестно отчего,  но спасенья в поединке
Никому нет от него, и исход для всех единый.
Наделен его удар колдовскою силой чар:
От него защиты нет,  и возможность быть побитым
Как семь бед один ответ, и тот весьма неочевидный!»
«Ладно, ты скажи, старушка, может быть тебе избушку
Подновить иль подлатать?»   – «А чего?..  – проконопать
Мхом ее немного, что-то стало поддувать с щели у порога.
Да еще поправь забор,  чтоб не влез случаем вор;
Я ж –  не мастер, и тоска жить одной без мужика!..
Коль в доме нет хозяина, то не дом – развалина,
– Изрекла  с  тоской  Яга,  –  я-то  старая  карга
Для ремонтов не гожусь, хоть пытаюсь, и учусь…»
–«Молодец, Иван, сынок, ладно сделал всё и в срок,
– Золотые  руки!..   –  не  помрешь  со  скуки,
С дурацкого безделья,  разве что с похмелья?..»
– Говорит она с заботой,  оценив его работу.
«Ладно, бабушка, кончай, пить давай-ка лучше чай!»
– Говорит Яге Иван.   – «А что ты:  кружку иль стакан,
– Что предпочитаешь?»   – «Да, что побольше, знаешь…
Пить так пить, а есть так есть: нет проблем, утроба – есть!
К чаю можно бы, ей-ей, добавить продовольствия,
Так-то будет посытней,  и больше удовольствия!»
–«Не отведаешь ли, Ваня, пирожков моих с грибами?
– Говорит  бабуся…  –  ведь повар  я  искусный!..»
«Чай, не с мухоморами?» - вопрошает он в ответ,
А  она  с  укором,  головой  качая:  – «Нет,
С белыми и черными красавцами груздями!
Съем сама вначале, чтоб мысли не смущали…»
…Бабка, как и обещала, съела пирожок;  сначала
Ваня только надкусил, пожевал, как будто вкусно,
Удивился: впрямь искусно!  и тогда уж проглотил;
И наелся до отвала,  даже в брюхе тесно стало,
С  небывалым интересом он ее деликатесов.
Ведь давно не ел так вкусно, пища Вани не така…
Замурлыкал даже, жмурясь, словно кот от молока.
В мыслях он как будто дома снова очутился,
Липкой тягостной истомой ум его покрылся.
Вспомнил вновь о Мане, о мамане с батей:
«Как-то там, родные, верно, ревом плачут?!»
Скуксился Ванюша, сердцем загрустил,
Не заметив даже, что слезу пустил…
…Ведьма огорчилась, видя слезы те:
– «Не пришлись по нраву пирожки тебе?
Аль лишил покоя злополучный меч,
Ну а вдруг как выйдет: голова да с плеч?
Не глупи, сыночек,  не терзай судьбу,
Лучше уж на спину перемёт-суму,
Да гуляй по миру…  –  будет по уму!
Мир большой узнаешь, землю обойдешь,
И не потеряешь, что в себе несешь,
Не лишишься разом буйной головы…
А с  мечом – неведомо, –  нравы таковы!»
Но кто может знать заране?..  и спросил бабусю Ваня:
«А близка ль к нему дорога?» – «Ох, ретивый, да недолга,
Путь короткий и прямой:  по-над Лысою горой
Меч волшебный пребывает,  и его надежно щит
От претензий укрывает, с ним в товарищах лежит.
…Не простая та гора,  хоть просто название:
Мы там, ведьмы, завсегда проводим совещания,
В смысле, опытом обмен, превращая в прах и тлен
Всё, что есть живое;  что поделаешь, сынок,
То – судьба, а, может, рок,  –  ремесло такое!..
Кто свой навык не сгубил, прошел сертификацию,
Значит, тот и подтвердил свою квалификацию.
Кто же не осилил, нет,  –  быть, бедняге, на обед
В дополненье блюдом;  все мы ведьмы – мясоеды,
Хоть гурманы, привереды  –  дюже мясо любим.
И вкусней на свете нет –  то не мной замечено –
Слаще мерзостных конфет – только человечина!..
В общем, наше состязание есть за жизнь соревнование:
Или вкусненько поешь, иль тебя вдруг кто-то съест
С наслажденьем, только свисни – вот такая проза жизни.
В заключение всего –  шабаш, оргии,  – легко
Может получиться:  невзначай сойдешь с ума,
Разума лишишься;  нет, лучше перемёт-сума!
…Таинств всяческих полна эта Лысая гора:
Злобных демонов она укрывает до утра,
Здесь всегда они найдут утешенье и приют.
Для людей же в той горЕ лишь ужасы и гОре,
Тьма фантомов в жутком зле, привидений море;
ПрОклятое место...   –  всем давно известно!..
Потому решай, Иван, может, переменишь план,
Аль так меч охота?!   –  Да ну его в болото!..
И на кой тебе сей страх?  голова-то на плечах
Поважнее будет…  и  Бог,  чай,  не осудит
В том за малодушие  да поймет, коль слушает
Нас с тобою он сейчас;  али вправду пробил час,
И «охота» так неволит, что сильней любой неволи?!
– Вопрошает ведьма,  –  что ж, и мне то ведомо!..»
– «Да, бабуся, это  –  рок…  –  не уйду без кладенца,
И не буду как сурок, в норке прячась, ждать конца,
Не  по  мне  такое…  –  я  люблю  другое!..
Чтоб покруче, поострей, поядреней, порезвей,
Ведь тогда  и  веселей дело сразу будет…
А уж жизнь там или смерть –  пусть судьба рассудит!
Жребий брошен, выбор сделан, не сменю теперь того;
Пусть не прав, теперь уж смело буду добывать его, –
Меч всесильный, богатырский, – только дела и всего!»
– Говорит в запале Ваня.  – «А мозги-то не в дурмане?
Ой,  смотри,  Ванюша…   –  поберег  бы  душу, 
– С грустью молвила Яга,  –  там и дьявола рога
Вылезают иногда из горы наружу и в жару и в стужу.
Вдруг да сгинешь, что тогда, в молодые-то года?
Рвать ведь будешь душу, что меня не слушал!»
– «Благодарность за заботу, бабушка, тебе,
Остальное ж,  –  к черту аль к его жене!..
…Пусть хоть это даже будет «чёрная дыра»,
Пусть хоть смерть на блюде, буду там с утра!
И добыть я постараюсь всё же славный меч,
Хоть немного сомневаюсь… –  голова-то с плеч
В жизни раз всего слетает, а потом не прирастает,
Есть с чего кручиниться  да умом подвинуться!..
Помолюсь-ка лучше Богу: он порука и подмога,
Помогал уже не раз;  может, бедного Ивана,
Как бандюгу-басурмана, не оставит и сейчас?
…Ваня в эту ночь крутился, всё заснуть никак не мог,
А как в сон он погрузился, тут ему явился Бог…
Приголубил,  приласкал он его,  как сына,
Успокоил и сказал:  – «Ты, Ванюша, сильный,
Потому не ждет тебя холод плит могильных;
И горит в судьбе твоей лишь зеленый свет,
Но  начертано  тебе  выполнить  обет…
Чтоб очистить мир от зла, от коварного узла
И вертепа страсти,  демонов напасти!..»
– «Боже правый, мой отец, подскажи, как кладенец
Мне добыть, смогу ли?  тут ведь всяко может быть,
Можно голову сложить  вовсе  и  без  пули…
В чём таинственный секрет, разгадаю ли ответ,
Или, может, всё пустое,  и отгадки вовсе нет?!» –
Возмолился Богу Ваня.  – «Успокойся, перестань же,
– Утешал  Великий,  проясняя  лик  свой,
Гладя Ванино чело;  и божественно тепло
От него струилось,  в Ваню силой лилось.
– Ты  ж,  сынок,  крещённый  в  вере,
– Крест  с  Христом  тебе  в  примере,
И ответ тебе дадут лишь они…  –  подумай тут,
Ведь секрета нет иного,  вот тебе Господне слово!
Помни – я всегда с тобой, помолись, своей судьбой
Управляешь ты один:  ты  и  Бог  и  господин!..»
…Ваня меч поднял как крест, рукоятью вверх как перст
Грозный  в  поднебесье,  и  исполнил  в  песне,
Духом к Господу воспряв, гимн священный «Отче наш»;
Трижды рьяно покрестившись, трижды в пояс поклонившись,
И еще (на всякий случай!) трижды с жизнью распростившись;
А  как  это  он  свершил…  –  меч  сияньем  озарил
Всё вокруг,  и  встрепенулся необычно как-то вдруг;
Вверх взлетел, перевернулся, покачался, провернулся,
А потом как будто пойман кем-то был иль зачарован,
Тайной силою незримой безраздельно околдован,
Вниз неспешно опустился и тотчас же очутился
У Ивана в кулаке;   стал ему товарищ верный,
Покровитель же небесный слезы смакивал в платке…
Очень рад тому исходу,  –  не подвел его Иван,
Хоть и метил пальцем в воду, всё ж попал в мишень,
И план… был исполнен им точь-в-точь,
И  теперь…  не  важно…  –  прочее!..
Только где же славный щит, что же он, о чем молчит?
Аль не люб ему Иван?  Аль лазутчик басурман?
Аль кипит от злости щит, что стоит Иван не бит?
– Что за глупые идеи?!  – Вот уже почти неделю
Под щитом тем Ваня спит; молчалив он, в самом деле,
Но, когда пора приспеет и на то потреба будет,
Он момент не проглядит  и хозяина разбудит,
Если надо – защитит,  враг беды не сотворит!