Рогатая жена

Наталка имела характер вредный и раздражительный. Бесилась на ровном месте, да с таким размахом – хоть святых выноси. И если бы не муж ее Алексей, наверное, сожгли бы Натаху, как ведьму, в инквизиторском костре. И близкие родственники самые толстые поленья в огонь подбрасывали бы -­­ так она их достала своими выкрутасами…

Она с детства считала, что с родителями управиться можно при помощи слез, истерик и крика. А те, люди мягкие, вместо того, чтобы достать хороший армейский ремень, пытались с девочкой «разговаривать по хорошему», как учили всякие умные книги о психологии.— Доброе слово способно усмирить монстра, — говорила все время Наташкина мама, — бить ребенка – самое мерзкое в поступке взрослого!

Но Натаха была хуже монстра. Ей все эти душевные разговоры – до фени. Она четко усвоила – ей все позволено! Что бы она ни сделала – после папа с мамой прочитают ей лекцию. Ну, в крайней мере, организуют бойкот. Или сладкого не купят. А, плевать…

Она таскала из родительского кошелька рубли, если ей хотелось купить себе что-нибудь, без зазрения совести. Она могла сделать уроки, а могла и не делать. И даже в школу не пойти, если не выспалась накануне. Она хамила матери. Ни разу не вымыла чашки, не знала, где находится веник. Презирала отца за слабохарактерность.

Одноклассников считала стадом баранов. И если кто-нибудь устраивал ей «темную», сразу бежала жаловаться к директору школы. Так что, проблемы буллинга Натаху не волновали. Она искренне не понимала, зачем терпеть обиды от тупого стада, когда можно обратиться к руководству школы. Взрослые, запуганные до смерти всеми этими «роно» и отделами образования, реагировали мгновенно.

В школе от нее плакали учителя. Кое-как протащив девицу до девятого класса, педагоги перекрестились синхронно и пожелали Натахе мысленно: «Скатертью дорожка». Кое-кто из учителей даже хлебнул коньяка с превеликой радости.

В колледже, где нерадивую Наташку пытались обучить швейному ремеслу, цацкаться с ней никто не собирался. И вылетела бы деваха, как пробка из учебного заведения, если бы не мольбы мамы:

— Пощадите! Помогите! Протащите! Прошу вас!

Директор колледжа, человек совестливый и жалостливый, понимал, что любому человеку нужно как-то кормиться, иначе осядет такая стерва на шее родителей и вгонит их в могилу раньше времени. Протащил.
А потом Натаха влюбилась. Втрескалась. Втюрилась. Избранник Натахиного сердца, Алешка Петров, выпускник агрономного техникума, механик по профессии, встретил Наташу на вечере знакомства, устроенного колледжами по инциативе руководства.

Лешку она приметила сразу. Он ей понравился чрезвычайно: симпатичный, сильный, спокойный, стеснительный. Сама к Лешке подошла и пригласила на медляк. Сама пригласила на свидание, где первая его поцеловала. Лешка, телок, даже не понял, как искусно Наташа взяла его в оборот и привела под венец.И только на свадьбе в голове его мелькнуло: «Попадос». Мелькнуло и забылось. Наташку нельзя было не любить. Такие в жизни попадаются крайне редко, и странно, почему такая выбрала именно его, Лешку.

Наталья была очень, очень хорошенькая. Прям, куколка. В свадебном наряде она смотрелась именно как фарфоровая кукла в кружевах. Кожа у Наталки матовая, смуглая, бархатная. Пушистые (свои – не накладные) ресницы, брови дугой и маленькая родинка на правой щеке. Прелесть, что за женушка!

Правда, это были единственные Наташкины плюсы. В остальном – никудышная, противная, ленивая истеричка.

В первые месяцы все это сходило Наташке с рук. Влюбленный муж не обращал внимания на захламленную комнату в квартире, подаренной родителями. Пришлось папе и маме разменять свою трешку в центре, зато у молодых своя собственная однушка теперь в зеленом районе! С переездом, с вещами не до порядка.

Лешка не волновался по поводу не приготовленного ужина. В столовке не плохо кормили, а уж вечером и чаю попить с бутербродами можно. Белье стиралось в прачечной, работавшей прямо в их доме. Лешке не лень было закинуть туда тюк, набитый одеждой, по пути на работу. На уме – любовь. В сердце – тоже. Наташке хорошо.

Спустя год в доме супругов ничего не изменилось. А Лешка хотел обедать не только в будние дни, но и в выходные. И когда Наташка в очередной раз предложила заказать суши, Алексей отказался и потребовал нормальный домашний обед, приготовленный женой. Наталья резонно объяснила:

— Хорошо. Давай закажем домашний обед в соседнем кафе.

Лешка возразил.

— Этот обед стоит, как недельное содержание целой семьи на курорте.

— А ты зарабатывай больше, — парировала жена.

— Ну и ты попробуй поработать, — отразил атаку муж.

— Я не обязана! Мой папа один содержал семью, — огрызнулась Наталья.

— А я не обязан пахать на тебя, как вол, и возвращаться с работы в свинарник! – Леха перешел в наступление, — что творится в нашей квартире, объясни мне!

— Это не твоя квартира! Ты палец о палец не ударил, чтобы нам было, где жить! Пришел, понимаешь, на готовенькое! – Наталья перешла на повышенные тона.

— Так и плати сама за свое жилье! И продукты, и шмотки, и всякую чушь оплачивай.

Наталья показала свое истинное личико: с повышенных тонов перешла на свою «короночку» — отменный визг на ультразвуке. Лешка растерялся на секунду: он такого еще не слышал. И сию минуту разозлился. В визжащую жену полетел мужской ботинок. Прямо в лоб! Леха был весьма меток!

Она заткнулась. Тоже очень удивилась. В Наташку никто и никогда не пулял ботинками, тем более, сорок шестого размерами. Она вскрикнула от боли, потерла лоб – намечалась неплохая такая шишка. Но, видимо, одного ботинка было мало. Наталья вновь раскрыла рот.

— Подонок, скотина, сволочь! – орала без пауз. За что ей и прилетело вторым ботинком. Метко так, по лбу, правее шишки.

— Ой! – только и могла сказать она.

На миленькой Наташкиной головке стремительно росла вторая шишка.

Всхлипнув, Наталка, в чем была (а была она в кружевном халатике и домашних туфельках с помпончиками), понеслась на улицу, не забыв по пути вмазать Лехе пощечину.

Леха пожал плечами и вслед за женой не бросился. А ей, если честно, казалось, что он обязательно помчится вслед. Во всяком случае, папа всегда бросался следом, когда Наташа устраивала показательные побеги дома.

В суете она забыла мобильный телефон и сумочку с деньгами. Но гнев в Натахе кипел, словно лава – она и не заметила этого. Пешком добежала до дома родителей. А это, на минуточку, два километра по прямой! А уж если дворами, то и все три! Взлетела на второй этаж, нажала на кнопку дверного звонка.

Дверь открыла мама и осела по стеночке. Не от страха, а от… смеха. Перед ней стояла всклокоченная, с бешено вращавшимися глазами дочь, на лбу которой торчали премиленькие… рожки!

— Мама, мама! Я развожусь с этим козлом! Он меня бьет!

Чем отметелил Наташку зять, мама поняла сразу. На одном из рогов четко отпечаталась цифра «64». В зеркальном изображении, конечно. Мама хохотала до икоты. Только и смогла сказать:

— Ну, то, что твой муж – козел, я сразу поняла! Ха-ха-ха!

Наталья вгляделась в зеркало. На ум сразу пришли строчки из песенки:

— Ах, козлятушки, вы ребятушки, видно вышли мне обознатушки…

Гурченко, говорят, характером обладала нелегким. Увидь она Наташку, точно психанула бы: конкуренцию с молодой козой не выдержал бы даже искусный грим Людмилы Марковны. А Наталья, при всем своем истеричном нраве, вдруг фыркнула и разразилась таким громким смехом, что зазвенела посуда в материнском серванте.

Говорят, смех – лучшее лекарство. Гнев, злоба куда-то из Наташи испарились. Она попросила у мамы телефон и позвонила мужу.

— Леша, забери меня, пожалуйста от родителей.

— Сама дойдешь, — сердито буркнул Алексей.

— Да я не могу. У меня… это… даже шапка на лоб не налезает.

Леха смекнул, в чем дело. Действительно, дал маху, жену по лбу ботинками колотить. Сорок шестого размера, между прочим. Еще и халатик кружевной… А на улице сентябрь, как никак! Совсем нервы ни к черту стали.

В общем, поехал он за женой. Поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка. Дверь открыла Наташка…

Леха заплакал от жалости и от смеха. Мордочка у Наташки зареванная, виноватая. И рожки эти, с четкой цифрой «64». И халатик кружевной. Она напялила угги, мужем привезенные, беленький кардиганчик – и опять – новый взрыв смеха у обоих.

Весь вечер Леха ставил на рога примочки, переодически целуя их прямо в циферки. Потом они даже сыграли во взрослую игру, про которую писать в рассказе не очень прилично. Леха распахивал руки и рычал:

— Я самый страшный серый волк, я в поросятах, тьфу ты, в козах знаю толк! Р-р-р-ры-ы-ы!

История завершилась благополучно. Психологи дают на этот случай такую оценку: на любое действие есть продиводействие. А бывалые мужики говорят проще: на любую гайку свой болт найдется.

Наташка потихоньку научилась вести хозяйство, и оказалась вполне хорошей хранительницей домашнего очага. Работать начала дома – швея из нее вышла отменная, заказов много!

Детки родились, девчонки. Правда, обе спокойные, в отца. А папа Леша купил в деревне участок и уже достраивает там дом – своих козлятушек на свежий воздух хочет перевезти, в однокомнатной хрущевской избушке стало очень тесно…

Автор рассказа: Анна Лебедева