Из Вагантов. По следам памяти 19

Валя Щугорева.
Донья с Придонья. Дульсинея.
Золото!
Три года – плотненько. Два – в остаточек. Но всё одно – по-доброму.
В недоброе время…
Помимо стихирных утрат, у Вали – свои. Горькие. Мама, муж…
У меня (у нас)… Ксюша.
А и сами мы… День ушёл, убавилась черта…
Так ещё и это… Безумие!
Шут с ними – с американцами. При любом-всяком, безумцами их не назовёшь.
Россия… С её «духовностью». Вернее, с дурью запредельною, выдаваемой сегодня за духовность и святость. Под вздор Дугина, Проханова и иже с ними.
И это – я. Так. Об этом.
Не чужой-не чуждый. И культуре русской, и всем этим трансценденциям метафизическим.
Потому и бухчу, что понимаю туманность розных «бездн» и токсичность ржавых «лезвий», окол Духа раскиданных.
Разумею неабыякавасьць спакусы.
Особенно для ума высокомерного, ленивого и слабого. Склонного к возгонке чадящих энергий, при отсутствии должной трезвости и развитой способности к самокритике.
А за «русскостью» (с чарами родимых навок да лешаков) такие склонности и ущербы ещё как водятся…
Простенький критерий: Если где-то начинается масштабное «бесогонство» и причисление себя к числу «праведников» и «светоносцев» – Беда! Беда с самими самозванцами.
«Разум Бедный» да Бич божий…
И это я – токмо по линии той самой духовности. Вернее, о её извращении и превращении.
...............................
Да простит меня Валя, что сюда повёл. О «загадочной русской душе». А повёл оттого, что она (В. Щ.), для меня – Настоящая! Золото. Без всякой порчи и вычурности.
А тут (ТАМ)…

Вырезал (фрагмент о некоторых «бесогонах»). Дабы лишнего не дразнить, а и на Валю теней не навешивать (ни от ретивых патриотов, ни от меня)...
А духовное (устремление) выходит (ТАМ) напрочь супротив разума.
Где-то я про то слышал. И не раз…
От «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сём, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3:18) до всякой, простите, хрени (творимой хотя бы той же Россией).
Так апостола Павла ещё надо как-то толковать.
А по-любому: в Священном Писании нигде не казано, что Бог именно (исключительно или преимущественно) с Россией.
Сам я, по молодости, что-то близкое (но не тождественное) «Созвучному» прикидывал. Студиозусам.
В толкование троичности личности (истовой).
Три измерения: разум, воля, чувство. Оставьте только два (две трети = 0,666…), получится «хрень». Где скотство, а где и…
Особенно беспокоила меня комбинация «разум-воля». Этакий рационализм. При полной элиминации чувства (хоть «слияния с другим», хоть эмпатии). Впрочем, хрен редьки немногим слаще. Бесы ить и в свиней с удовольствием вселяются.
По-любому, мой символизм требует троичности личности, а не вышвыривания разума на помойку. И уж присягать такой хрени, впиваясь в неё всеми перстами-устами, только потому, что ею больна Россия – упаси меня, Боже!
Разум (способность отделять себя от другого) столь же необходим для личности, как и чувство.
Ну, а тезис: «Россия для шара земного Мессия» – и вовсе образчик антихристианства.
С ними «в венчике из роз – впереди – Исус Христос».
Ой ли!?

А теперь – и о моём с Валей.

62.
2018 – 18.
2019 – 21.
2020 – 12.
2021 – 5.
2022 – 4.
2023 – 2.

Глянулась она мне сразу. Но…
В начале я (басурман!) решил испытать её терпение и, на пару с «темником» Блоком, слегка подразнился

«Ностальгическое»

Сумерки, сумерки вешние,
Хладные волны у ног,
В сердце – надежды нездешние,
Волны бегут на песок.
Отзвуки, песня далекая,
Но различить – не могу.
Плачет душа одинокая
Там, на другом берегу.
Тайна ль моя совершается,
Ты ли зовешь вдалеке?
Лодка ныряет, качается,
Что-то бежит по реке.
В сердце – надежды нездешние,
Кто-то навстречу – бегу...
Отблески, сумерки вешние,
Клики на том берегу.
(А. Блок)
---------------------------------

Сумерки. Сумерки лёгкие.
Выйду от сада к реке.
Всполохи, будто далёкие.
Будто из древних легенд.
Призраки канувшей юности
В бликах вечерней зари.
Дрогнуло сердце угрюмое.
Сбросило ветхий парик.
Думы нахлынули грешные.
Вот бы и мне
– по волне!
Сумерки. Лёгкие. Вешние.
Клики на той стороне.
(1.05.2018)
PS:
На стих В. Щугоревой:

Сумерки. Лёгкие. Вешние.
Крадучись, садом бредут.
Мне ль их пристало выслеживать
В белом, мятежном саду?
Мне ли под пологом вечера
Дум рассыпать острова?
Стынут, светлы и доверчивы,
В хмурых ладонях слова.
Пахнут бродяжно, неистово
Ландышем терпким, как май,
И прошлогодними листьям
Улицы, скверы, дома.
Как же не быть опрометчивой,
Как же «люблю» не сказать,
Если под пологом вечера
Робко волнуется сад...

Нисколько не обиделась!
Тем более, что великий любитель всяческих перекликов объяснился, что ни о каких «плагиатах» (в подозрение) здесь речи не идёт. Токмо – о «перекликах». Просто наше подсознание порой гораздо над нами изрядно подшутить.
А вершью (финальным) у нас пока (надеюсь!) – конечно, «испаночное»

«В город, которого нет…»

Прости, что так и не приеду
Ни в Ковадонгу, ни в Толедо.
Ни в Барселону, к Гауди.
Прости!
Спасибо за билеты.
Улитка Фудзи… Ткань мулеты…
Теряю память, как Кандид.
Тираню Гамлета ответом.
Забудь. Умри…
Не уходи…
(16-17.09.2023)
PS:
Вале Щ. На её Печаль

Прости, но я однажды не приду
В тот город, где душа от слёз промокла.
И ночь в меланхолическом бреду
Вуалью чёрной занавесит окна.

Ты, как всегда, сумеешь опоздать
К разлившемуся заревом закату.
На землю упадёт полынь-звезда.
Припомнишь ли, как в призрачном «когда-то»

Она сияла в небе до зари,
До утреннего пьяного тумана.
Звезда любви, что ты мне подарил,
Мой талисман печального романа.

Как росчерк молний в мареве ночном
В томлении перед разлукой вечной,
Едва коснувшись памяти лучом,
Она растает на дороге млечной,

Ни тени не оставив, ни следа.
Зачем, скажи, в былое возвращаться
На краткий миг? Чтобы опять прощаться?
И вдруг понять, что это навсегда...
(«И упадёт звезда…»)

С припиской (ей)
В твоё, Валя, мне-таки откликнулось иным:

Ночь и тишина, данная на век,
Дождь, а может быть, падает снег,
Всё равно, бесконечно надеждой согрет,
Я вдали вижу город, которого нет...

Игоря Корнелюка…

А то, что выше… Уже в свой меланхолический бред (под не так давно зашедшую тему с пугающим рабочим названием «О Бесолюдях и Бесогонах»).

А вначале…
Уже третьим пошло в нашу с Валей сквозную тему. С чем я и «кликанул» в той недавней верши.

«Не Гойя. Почти испанское»

До Мастера – как до Луны.
Листы не жгу. Печатать – некому.
Клиентом не был Сатаны.
А что почём, и сам кумекаю.
Не ходит Левий по пятам.
Зато не будет лживой хартии.
Мой слог соблазном не питал
«друзей» Лакоты и Асгардии.
Прости меня, Иешуа!
И Ты, Мадонна среброликая.
До добрых дел не дошагал
и Муромцу не спел каликою.
Не колокол, а скоморох.
И то –
морочу не до коликов.
Устал…
Скорей, не от дорог,
а от гарцующих историков.
Где каждый норовит попасть
в струю, то Черчилля, то Сталина.
Не Гойя я…
Хожу не в масть.
При этом брезгую деталями.
(14.05.2018)
PS:
На стихи В. Щугоревой

Мастер. По мотивам романа М. А. Булгакова

Вороней воронОго крыл
И чернее чернил на бумаге
Колдовская сила была
В самой грешной и страшной из магий –
Маргариты мятежная кровь,
Переспелая вишня страсти...

Как безумно изогнута бровь
На лице твоем, бедный Мастер.
Как глаза глубокИ и пусты –
Обнажённого сердца раны.
Ты бросаешь в огонь листы
Обезглавленного романа.

Та любовь, что в горниле зла
Выжгла, испепелила душу,
Никого от беды не спасла,
От кромешной вселенской стужи.

Звёздной пылью в небе следы –
Неизбежна дорога в бездну.

Ты вернешься больным и седым,
Неприкаянным и безвестным
В мир, где царствуют пустота
И пронзительный вечный холод,
В тот покой, где любовь мертва.

Знали Понтий Пилат и Воланд
Тайну тайн убиенной души,
Обречённой и безотрадной...

Никогда о Богах не пиши –
На Земле не приемлют Правду

Уеду в Толедо

Прошлое не уходит,
(Тянется нить Ариадны),
Ноет и колобродит
Сумеречно, опасно…
Время над ним не властно.

Молча течёт Тахо *
В гордой, горячей Ла Манче.
Слышу призывное – «Маха» *.
Кто-то зовет и плачет.
О, не зови напрасно,

Время – ловушка, мера,
Морок, условность пустая,
Призрачная химера...
Прошлое не отпускает:
Время над ним не властно.

Я всё равно уеду,
Вырвусь, как птица из клетки, –
В прошлое: в жар Толедо*,
В пекло испанского лета,
В марево снов страстных.

К ним – Тициану и Гойе,
К ликам Святых Эль Греко,
К старым Воротам Солнца, *
Мостам, сторожащим реку,

Где камни, темны от печали,
Хранить свои тайны устали.
Там ночь словно мавр: за плечами
Меч из толедской стали

А в небе чёрном, но ясном
Горят разгораясь Стожары –
Как кИноварь – пепельно-красным
Огнём разлук и пожаров...

*Тахо – самая крупная река Испании, опоясывает Толедо.
*Маха – красавица (исп. разговорный).
*Толедо – древняя столица Испании, город-музей под охраной ЮНЕСКО.
*Ворота Солнца – одни из 8 ворот в городе-крепости Толедо.
2018

«К Мрачному»

Печальна земная юдоль.
Эпитеты, впрочем, излишни.
Здесь рифма дробится о «боль»,
клонируясь в ком-то неближнем.
Скребётся в сетях ретростих.
Рассыпаны чётки в молельнях.
Но зёрнам любви не взрасти
в отсеках миров параллельных.
Всё глуше в намаз ракаат.
И святости мало в иконах.
Угрюмо дрейфует киот
к разверстому жерлу Агона.
(26-27.06.2018)
PS:
На стихи Валентины Щугоревой и как приложение к собственному «Мрачному»

«Финал Эпистолы»

В неотправленных письмах катакомбы невстреч.
Канитель неразлук в маете безысходностей.
Завтра, вросшее в присно. Зачерствевшая речь.
Некасание рук в наготе неугодности.
То ли блики луны на бегущей волне.
То ли Блок, то ли Фет по дымящейся пахоте.
Ночи писем длинны. Буквы сажи черней.
Но алеет рассвет, предначертанный загодя.
(4.07.2018)

Опять продолжил тему влияний и перекликов. Под Валино «Неотправленные письма» и такое

Вечер. Вода и камыш.
Стелется белый туман.
Небо. Безлуние. Тишь.
Сон или самообман?
Песня плывёт над рекой,
сердце сжимая в груди.
Вечер. Костёр и покой.
Что там, скажи, впереди?
Птица устало летит.
Песня вдали словно плач.
Кто в мою душу глядит –
ангел иль беглый палач?
Мне все равно – ну и пусть –
жизнь или смерть у руки...
Вечер. Забвенье и грусть,
да на реке огоньки...
(У реки)

На этом мои хулиганства не прекратились. И как-таки Валя не намылила наглецу холку?! Ибо даже классики супротив него возроптали (на небесах).

«Лунные ночи»

Ночь. Луна. Аптека Блока.
В кучку – фонари.
Сколько нам – до «эпилога»?
Чур! Не говори…
Григ. Ингрида. Пляски гномов.
Бездна скучных лет!
Чьи-то вздохи слышу снова…
Впрочем,
это – Фет.
Я включаю «Bel Suono».
Классики коктейль.
Без пейотля – Всё законно!
Слушаю Адель.
Всё О'кей! Но…
сердце помнит,
замыкая круг:
Звон бокалов. Злые кони.
Трепет милых рук.
(18.07.2018)
PS:
На стих В. Щугоревой «В лунную ночь…»

Ночь и музыка. Льётся светом,
отражаясь в душе незримо,
словно легкое эхо ветра.
В небе – лунная тень пилигрима.

Там, высОко, в заоблачных далях
заплутало усталое сердце,
утонуло в холодных печалях
и не может никак отогреться.

Кто он, этот неведомый странник,
на Земле не нашедший покоя?
Почему мою душу ранит
дивный свет и зовет за собою?

Что таит в себе бренность мига,
погружЕнного в невесомость?

Ночь. Луна. И бессмертного Грига
Песня Сольвейг...

«Ассоциации»

Не ропщи!
– Даруется по вере.
Не блажи –
Кивая на топор.
Русь моя – не англицкая Мери! –
завалилась навкой в Пьяный Бор.
Колыхнула омуты и плавни
стаями пикирующих птиц,
раскидав оборванные ставни
над пустыми лунками глазниц.
(19.07.2018)
PS:
На стихи В. Щугоревой «Кто правит миром?» и «Ночной гость»

Слышишь эхо голоса вещего,
шепот сердца и трепет крыл?

«Миром правят Любовь и Женщина».
Кто мне эту тайну открыл?

Кто придумал мечту бессловесную,
фею магий и звездных снов,

как фантомную боль бестелесную,
сокрушившую косность основ

бытия, где все складно и правильно
по нелепым канонам наук?

Но история ложью отравлена.
Завершая за кругом круг,

та изгнанница рая, что Искусом
погубила тебя, Адам,
снова смотрит маняще искоса.

«Мне отмщение, аз воздам».

И бросаясь в омуты грешные,
Он, мужчина – другой, любой –
все отдаст ради этой женщины.

Миром правят Она и Любовь...

Мой зимний гость, откуда ты, зачем?
Здесь холодно. И свет погас внезапно.
На улице метет. При тающей свече
не разглядеть лица. Печальный запах

осенних листьев и рябины гроздь
в старинном, с паутинками, кувшине.
И зеркала в такой же паутине...
В твоих глазах отчаянье и злость.

Скажи, чем я могу тебе помочь?
Из одиночества и лютой канители
бессонницы тревожно смотрит ночь,
а за окном усталые метели

летят сквозь ставни, души и в глаза
бьют ослепительно-холодным светом.
Кому нужны нелепые советы...
Мне в утешенье нечего сказать.

И потому я молча ставлю чай,
в котором много трав и скрыты тайны
ворожеИ. Уснешь. Сгорит свеча.
Я позову рассвет – и боль растает.

И я скажу тебе: «Очнись! Живи!»

В.Н.:
Между прочтением твоих, Валя, последних отсмотрел «Овсянки». Российский фильм 2010 года «рОзливу». Ну, и… Взбаламутил, поднял «наверх» Сан Саныча и Сергея Лександрыча (Они! Они виноваты…). «Намотал»-нахомутал – В жуть!
Что же маячишь ты, сонное марево…
Тут... Сквозным было
Затерялась Русь в Мордве и Чуди... – С.А.
Из А.Б.... Да хотя бы «Дикий ветер». Да мало ли чего. «Гостей» разных (включая Аз воздам!).

В.Щ.

Женщина, влюблённая в поэтов.
В ёмкие и ломкие слова.
В бабье отрезвляющее лето.
В близость холодов на Покрова.
Вынесшая стёртости эмалей,
скважины в орнаментах икон…
Оставалась маленькою Алей.
Капелькой истаявших веков.
(4.08.2018)
PS:
На подборку стихов В. Щугоревой («Слово о Слове»)

Wiem, nie wiem…

Знает Аля…
Влад «не знает»…
Мутные дожди.
Сны, окутанные снами.
А за ними
                – штиль.
Штиль последнего искусства.
Морок золотой.
Ищет Слово Заратуштра.
Сморщенный. Седой.
В нитях спутанных Авесты.
В шорохах лесных…
Обволакивают бездну
бархатные сны.
Что скрывается за ватой,
ведать не дано.
Осень Али. Слёзы Влада.
Старое кино…
(6.08.2018)
PS:
На твоё, Валя, «Знаю…» у меня легло (глянул одно за другим) «Не знаем» любимого мною поэта: «Этих слёз больней и слаще ты nie wiesz и я nie wiem».
Привёл, однако, не спросясь у самого Влада…
А ещё «затесалось» что-то от Кости Кинчева )))

Лето прыгает с откоса,
стёкла в доме дребезжат,
позолоченные осы
над стаканами кружат.
Позолоченные осы
прилетели из жары,
из далёкой Сарагосы –
в наши нищие дворы.
В белом мареве июля
выпадает из страниц
лишь серебряная пуля –
на прохладу половиц.
Подбери и спрячь в ладошке.
Спрячь навеки, навсегда,
до тех пор, пока в окошке
не осенняя вода.
А потом – дожди и плащик,
расставанье насовсем.
Этих слёз больней и слаще
ты nie wiesz и я nie wiem.
(В. Пеньков, 1986)

«Забвение»

Не жду. Зачем. Так проще уходить
в забвение. Последнее. Откуда
пока не возвращался ни один.
Ни Божий Сын. Ни «каторжник» Иуда.
Давно «сломал» гражданскую свою,
сбежав от красных, «вынырнув» из белых.
Ужели я от жизни устаю?!
Двужильное изнашивая тело.
В лукавстве «лишь бы не было войны»
зияют беспросветные провалы.
И веет отрицанием тройным
от синтеза Ярилы и Купалы.
(11-12.08.2018)
PS:
На стих В. Щугоревой

Предзимье. Моросящие дожди.
Озябшие усталые дороги.
Задумчивые мысли-недотроги
упрямо шепчут: «Никого не жди»
Не жду. Зачем. Так проще уходить
в забвение, где нет воспоминаний.
И прошлое в тумане не обманет,
но оборвёт невидимую нить
меж явью и холодным полусном,
когда не понимаешь, где ты бросил
ту женщину, обманутую Осень,
бездумной легкомысленной весной...
И не ищи. Есть несколько причин
все забывать. Одна из них – усталость.
Вторая – обезумевшая старость,
спешащая вручить тебе ключи
от дома, где в продрогшей тишине
бессмысленно и скорбно бродят тени.
Немым клубком судьбы хитросплетений
чужая жизнь, как хиромант во мне,
указывает третью... Словно сеть
раскинута над прошлым паутина
сквозь дождь и снег...
Последний поединок –
Театр Теней.
Актёры – Жизнь и Смерть.
(ВЩ, Три причины забывать)

«Разрыв-трава»

Не луны кавун покатился прочь.
Позабытых встреч догорал огонь.
На Купалу в ночь о разрыв-траву
спотыкался конь. Преломлялся меч.
Разомкни затвор! Распахни абшар!
Человечьих душ. И звериных троп.
Улыбнись, клошар! Стань добрее, вор!
Сбрось оковы, раб! Змроку храм разрушь…
(12.08.2018)
PS:
Абшар (белор.) – Простор
Змрок (белор.) – Мрак

На стих В. Щугоревой «Сон-трава»

Другу

Как будто в памяти провал...
Иду тропинкой неприметной,
 и синью неба сон-трава*
зовёт и манит в край заветный.
И песней ветреницы сны
наполнены – то ветер грусти,
и тёплым запахом лесным –
твоей тоской по Беларуси
Там девочка плетёт венок
из фиолетовых и синих
цветов... Мой вечер одино
в полынной стороне России.
Скитаюсь по её степям
ищу лекарство от бессонниц
и от ожогов... Вихри солнца
так больно жгут, глаза слепя.
Закат в моих краях кровав.
А там, где ты, росой вечерней
умыта в поле сон-трава
и в небе – дивное свеченье...

* Сон-трава (ветреница, прострел раскрытый) – цветы сине-фиолетовые и белые. Лекарственное растение, в народной медицине применялось как средство от бессонницы, ожогов, ревматизма. В Белоруссии, в странах Прибалтики и в некоторых регионах России внесено в Красную книгу.

Конечно, «грамотнее» так

Не луны кавун покатился прочь.
Позабытых встреч догорал огонь.
О разрыв-траву на Купалу в ночь
преломлялся меч. Спотыкался конь.
Разомкни затвор! Распахни абшар!
Заповедных троп. Человечьих душ.
Стань добрее, вор! Улыбнись, клошар!
Сбрось оковы, раб! Змроку храм разрушь…

Но изначально я решил чуть поэкспериментировать…

«Дай Бог не вляпаться во Власть…»

Дай Бог нам «вляпаться» в Любовь.
В такую, чтоб на всех хватило.
На этот «шарик голубой».
И на бесхозную скотину.
На ближнего, что сам порой
душой чернее злой собаки.
Жестоковыйным, нам –
открой
сердца, ослепшие во мраке…

А Осень, Валя, хороша!
Чиста. Заточена до звона.
Её бездомности клошар
я молод, как во время оно.
(20.10.2018)

«Отклик В.Щ.»

Погасшее созвездье Валентины
давно рассеялось над бездной ледяной.
Но юности цыганские мотивы
на берег памяти нахлынули волной.
Возмездие плясуньи Маты Харри.
В клише Ладу стареющий актёр.
Каскадом в сумасшедшей Ниагаре,
десантником в далёком Кандагаре,
викарием, идущим на костёр…
Всё – в круговерть. В мирском водовороте
любовь и смерть уже не развести.
Последний залп из башенных орудий.
Последнее, нелепое «Прости…».
(24.10.2018)
PS:
Уж больно перекликается с моими (давними), посвящёнными своей ВС, только что (вечером накануне) выставленное Валей Щугоревой («Капелька яда»). А касательно моих, она – в теме…

Мы попали с тобою в капкан
той любви, что опаснее яда...
Карнавал, где нагие наяды
над рекою танцуют канкан
Золотые ласкают лучи
обнажённые ноги и плечи.
Под водой загораются свечи,
рукоплещут и плачут ручьи
Ах, оставьте, не страшно ничуть.
Кто придумал, что это богини?
От любви невозможно погибнуть!
Разве можно в любви утонуть?
Если броситься в омут, как смерч,
С Ниагарского водопада,
засмеются красавица-смерть
и бесстыжие нимфы-наяды.
И осыплются облака
 то ли серым дождём, то ли пеплом,
то ли снегом, как полымя белым,
что не тает в горячих руках
Две стихии – Огонь и Вода.
И не надо ни рая, ни ада,
только малую капельку яда
той любви на уста – и тогда
 пой, цыганочка, плачь и пляши!
Ты отныне – живая богиня.
Даже смерть у тебя не отнимет
дикий жар раскалённой души...

Валя! Вчера я с супругой досматривал последнюю серию из «Маты Хари» (так мы иногда релаксируем). «Стареющий актёр» – Алексей Гуськов в Жорже Ладу. Гуськова я помню ещё по «Волкодаву». Но больше – по «Мусорщику» (2001).
А завтра – годовщина со дня смерти моей матушки (в уже далёком 1999-м…). И вообще у нас завтра – поминальный день. Год назад в Кишинёве умер двоюродный брат моей тёщи (аккурат спустя месяц с небольшим за своей мамой – «тётей Дусей», как любовно звала её моя жена). Я тогда мельком упоминал о её кончине…

«Кишинёв. 19 сентября»

В городе Кишинёве
в гоголевской шинели
бродит курносый Дракула,
сумрачный господар.
Вспороты тишиною
охали и шипели
гротов и недр оракулы,
улочки раскатав.

Прости, что о грустном! Но… Разбередила (знаешь!).
Дай Бог тебе сил и терпения! Ещё поживём…
Стрелец неприкаянный.

«Песок, висок…»

В.Щ. и Н.П.

О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезёт, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза хоть сколь-нибудь собой.
(Л. Филатов)
-----------------------------------------------

В безлюдных городах песочные часы,
секундами шурша, размалывают гравий.
Все пасы – в никуда. Созвездие Весы
похоже на дуршлаг в бутылочной оправе.
Рядящихся в Любовь у нас невпроворот.
Туники от Коко. Кардены себялюбий.
Вновь в моде вождь рябой и тосты «за народ».
Бесплодия Маконд. «Голландцы» и фелюги.
Под парусом и без. Пустыни корабли.
Солярис-океан. Бездомная планета.
Фигляр и мелкий бес. Оскомина любви.
Изысканный коан. Фальшивая монета…
О не лети так, жизнь…
(28.10.2018)
PS:
На стих Вали Щугоревой «Песочные часы» (а также – на подборку Н. Перстнёвой «Песочный город» и как-то на смерть Николая Караченцева…)

Мои песочные часы остановились. Я ослепла.
Лишь горстка памяти из пепла рассыпана. В глазах сухих
недоумение сквозит. Зачем так просто и так рано
ушло грядущее с экрана. Устало музыка скользит
по равнодушию сердец и бьётся гулким ветром в двери.
Не верю, не могу поверить, что драмы близится конец.
Иллюзий мёртвых череда обрушилась колючим снегом
на вымершие города. Пойдём на ощупь, не по свету –
по следу, втоптанному в грусть разлук и вечных расставаний,
и бесконечных расстояний меж нами... Знаю, не вернусь,
не оглянусь и не увижу тебя, мой светлый чернокнижник.
Иссякло время на часах. И стынет первобытный страх
на улицах пустых предместий, где мы с тобой бродили вместе
и жгли мгновенья на кострах...
Так далеки и так горьки они теперь от нас, незримых,
исчезнувших, как сны и зимы, в зеркальных ледяных веках.
И отражением скользя по памяти, летящей в небо
за вечностью, как тень нелепой, вдруг понимаешь – так нельзя,
не может и не дОлжно быть: рассыпаться и раствориться
по белу свету! Лица, лица... Но больше некого любить.
И незачем. Как в пустоту порожнюю вдруг окунёшься,
и закричишь, что не вернёшься...
Осколки эха вдруг – «Ауууу...»
Неведомо кого зову...

В.Щ.

Пострел старел, дыша на ладан.
Увядшим ландышем душа
ещё порой тянулась к солнцу,
мечтая летом в каталонцах
на дивных пляжах полежать.
Вот так и кончился Левша –
Обломовым.
Коварный Лондон
опять надул дурёху Русь,
блоху обманную подсунув…

Сесяй!
Аж рифма сорвалась.
Мой Божа! Матухна-матулька!
Стрелец дудел в свою свистульку.
Душа по Витебску плелась…
(13.11.2018)

* * *

Отцвела. Отпылала в золу.
На юру, на ветру бронзовела.
Зацелуй меня в смерть! Зацелуй…
Мука-Музыка.
Консуэло…
Засмотри. Подхвати. Закружи.
Унеси за собой, покидая.
Оседают века-миражи.
Ты одна навсегда
молодая…
(22-23.11.2018)

В.Щ.

На смерть Геннадия Маркова (1966-2018, Даугавпилс)

Привет! – Стрельцу «упёртому»
от тёртого Стрельца.
Сдирается обёртка.
Смывается пыльца.
Уходим, свечки-бабочки.
Огарки-мотыльки.
Наивны и загадочны.
Задористы. Горьки.
Бессчётными утратами.
Посулами невежд.
Обманками алатырей
у китежей надежд.
(6.12.2018)

«В этот день»

В.Щ.

Этот день – перевёртыш.
Для тебя. Для меня.
В нём живое и мёртвое.
Окликает, дразня.
За туманами – в алиби,
в узелках амнезий
ты останешься Валею
на распятиях зим.
Над далёкой Гаваною.
На аккордах молитв.
Поцелуями-ранами
Консуэл-Кармелит.
В синих грёзах Испании.
В снах её Дульсиней.
В переборах-касаниях
обвенчаешься с ней.
(12.12.2018)
PS:
Валентине Щугоревой (а также в отклик на её – 1991 года)

«Друзья, поймите,
что я вам – снюсь...»
М. И. Цветаева
-----------------------------

Накануне этого дня,
 подарившего вам – меня,
изумляясь, ищу ответ:
где я, с кем я и сколько лет

продираюсь сквозь заросли снов,
чуя сердцем смертельный озноб...

Я живу в декабрьском бреду
и чужую лелею беду.

Зимородок, птенец, сорванец,
угадаешь ли, наконец,
кто я, что я, зачем одна?
Видишь, чаша испита до дна.

Потому и не жду гостей:
этот дом давно опустел...

Всем в нём холодно. Мне – тепло.
Снег летит и летит сквозь стекло,
затевая с огнём вражду.

...Свечи жгу. Никого не жду.

«Стрелецкое»

Союзных уст немая связь
гортанных клятв надёжней будет.
Цветистых краше словоблудий.
К таким устам не липнет грязь.
(15.02.2019)
PS:
Коротенько. Вале Щ.

Окликни меня в ночи. Не забудь, окликни.
Когда грозою взорвётся небесная мгла
на глади реки вспыхнут кровавые блики.
Окликни меня по имени, чтобы узнать могла.

Очнусь и почувствую: я не одна – ты рядом.
Открою в прошлое окна, как памяти жалюзи
И хлынет дождь, и посыплются слёзы градом
от глупого счастья с названием странным «Жизнь».

Пусть гнутся от ветра плакучие горькие ивы,
бурлящим потоком несётся вода к реке.
Я так люблю эти ночи кромешных ливней!
И нет на огромной земле никого счастливей:
мы снова с тобою вместе – рука в руке...

«Глюки. Весна»

Весна…
А с ней – живые сны
снуют толпой неугомонной.
Минули ноны. День до ид.
Струится Месмера флюид.
И суматошные гормоны
в крови сомнамбул мельтешат.
Кишащий глюками ландшафт
достоин Гофмана романов.
Тесны узилища весны…

И те же сны
                – порой унылы.
(14.03.2019)
PS:
На «Во сне и наяву. Весеннее» В. Щугоревой

Валя! Это я Александра Сергеича подразнил. Отчего-то твоё (светла твоя печаль!..) пробудило в моей дремлющей душе его «Приметы». И я, уже намеренно, показал ему язык (ниии…не подумай! – я и Солнце наше люблю) )))

Я ехал к вам: живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Сопровождал мой бег ретивый.
Я ехал прочь: иные сны...
Душе влюбленной грустно было,
И месяц с левой стороны
Сопровождал меня уныло.
Мечтанью вечному в тиши
Так предаемся мы, поэты;
Так суеверные приметы
Согласны с чувствами души.

* * *

«Далёкий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе, как нежная струна…»
(М. Пуаре)
-----------------------------------

Знаки… Музыка фонем.
Тьма примет. Эскизы темы.
Я сегодня буду нем.
Буду вслушиваться…
– Где мы?!
В наваждениях времён.
В ожиданиях «раздачи».
В тихом шелесте имён.
В ветра шорохе и плаче.
(15.03.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Знаки»:

Как много знаков нам дано: и слов, и цифр, и звуков сколько.
Смотрю в раскрытое окно и вижу прошлого осколки:
там звёзд мерцающих не счесть и песен тысячи не спетых.
Почту за радость и за честь прочесть стихи, что льются светом.
Но столько их – сойти с ума! – как в поле вызревших колосьев.
И выплывает слово «тьма» из птичьего многоголосья.
Не та, что застит божий свет, а музыка, что бесконечна,
летящая с других планет дождём и снегом нам на плечи.
Снежинки лёгкие сочти – всех пальцев на Земле не хватит.
Неисчислимое «почти», мой гениальный математик.
Им несть числа. Молчи, молчи... Не сосчитаешь, не измеришь.
Но есть волшебные ключи от чувств, которым просто веришь...

«До боли…»

Ад прадзедаў спакон вякоў
Мне засталася спадчына;
Паміж сваіх і чужакоў
Яна мне ласкай матчынай.
Аб ёй мне баюць казкі-сны
Вясеннія праталіны,
І лесу шэлест верасны,
І ў полі дуб апалены.
Аб ёй мне будзіць успамін
На ліпе бусел клёкатам
І той стары амшалы тын,
Што лёг ля вёсак покатам;
І тое нуднае ягнят
Бляянне-зоў на пасьбішчы,
І крык вароніных грамад
На могілкавым кладзьбішчы.
І ў белы дзень, і ў чорну ноч
Я ўсцяж раблю агледзіны,
Ці гэты скарб не збрыў дзе проч,
Ці трутнем ён не з’едзены.
Нашу яго ў жывой душы,
Як вечны светач-полымя,
Што сярод цемры і глушы
Мне свеціць між вандоламі.
Жыве з ім дум маіх сям’я
І сніць з ім сны нязводныя...
Завецца ж спадчына мая
Ўсяго Старонкай Роднаю.
(Я. Купала)
-----------------------------------

Твои развалины – к моим руинам.
И та же боль. Забытая…
И сны…
Я сам надысь «наведывал» к друидам.
Как будто узы «спадчыны» тесны.
«Родной» лешак достоин лепрекона.
В такую ж зелень. И не шибко зол!
А время жизни тает непреклонно
без лишних абяцанак и призов.

И чей-то зов растёт неодолимо.
В долинах сна.
В запасниках души…
(12.04.2019)
PS:
На Валину «Любовь»:

Плакала тихо душа.
Слёзы непрошено лились.
К церкви, где вы молились,
робко любовь подошла.
Стыла немая тень
возле печальных развалин.
Вы её не узнали...
Дождь обнимал сирень,
тайно смывая печаль,
прОлитую слезами.
Ветер рванулся и замер
будто бы невзначай
что-то хотел сказать,
вырвав из полузабвенья
прожитые мгновенья,
жизнь повернув вспять.
Было. Прошло. Не болит.
Будет. Уже не с вами.
Неповторимыми снами...
В храме под шёпот молитв
чья-то заплачет душа,
вырвавшись снова на волю.
Боль, что зовётся любовью,
здесь. Никуда не ушла.

«Типажи. Туше»

«Цепляет» встречный.
                Молодой!
                Не больше сороковника –
По факту…
                Ежели на вид –
                совсем иной расклад.
В мочало вымотан. Испит.
                Похабнее покойника.
– «Отец! Земелюшка! Подай…».
                А я «сынку» не рад.
Шагаю дальше. Новый тип.
                Субъект похлеще первого.
Зелёный. В сущности – пацан.
                Прилип:
                «Подай, мужик!».
Шугаю вежливо мальца.
                Совсем ни к чёрту с нервами.
Не жлоб. И ближний не претит.
                Смущают «типажи».
Да я свежее их в сто крат!
                Хоть лет,
                что клеток шахматных.
Не барин, только в «мужиках»,
                признаюсь, не с руки.
Мне не по нраву их жаргон
                И этот вид «пожёванный».
Не рад я «сменщикам». Не рад…
                Ой, рано в «старики»!
Включаю «вещее окно».
                Чиновники элитные.
Доходы – куры не клюют.
                А с рожами – беда!
Видать, и там с устатку пьют
                «экстракты с эвкалиптами».
Валгаллы белое вино
                для «избранных» – вода.
А им – от силы пятьдесят.
                Толкают мир животиком.
Идут с поборами в народ,
                сражаясь за бюджет.
И слово им – не в серебро.
                Коттеджи их – не готика.
И щёчки пухлые висят.
                И тухло в их душе.
(25-26.04.2019)
PS;
На Валино «Старики»

Вот так уходим молча восвояси,
беспомощные дети-старики.
Наш путь к себе неясен и опасен,
 как шаткий мостик у слепой реки.
Идём назад к заоблачным отрогам,
 где горы в небо горем упадут,
по серебром усыпанным дорогам
застывших звёзд, что светят там и тут,
не исчисляя время странной мерой
 на «до» и «после» смыслу вопреки.
Уходим молча с обнажённой верой,
 упрямые, как дети, старики...

В.Н.:
Озадачила, Валюша...
Ну, и что нам, старикам, робить?! На «лаврах» почивать – не получится. На свалку истории – ещё успеем.
Эх! Раззадорила. Полдня – «ломал» альтернативное. В «отместку» не шибко благодарной и не особо перспективной «молодёжи». Атрымалась, мабыть, очередная чухня. А мабыть, старческий («вяземский») задор )))
А тебе – респект и искренняя поддержка!
Неее... Мы (старички) так просто не сдадимся. И в асфальт нас не закатаешь.
– Опять раздухарился! ))

«К Эпилогу»

Мир кукольный…
                Иголки-уголки.
Здесь так легко до смерти уколоться.
В дивизии сливаются полки.
В пучину превращаются болотца.
Проклюнулось! – 
                Заклятием в крови.
Не клюквой –
                Волхвованием заката.
Заёмный труд. Анархия солдата…
Погодь чуток! Оставь.
                Не торопи…
Ночная боль немых колоколов.
Осыпалась.
                Растаяла.
                Погасла.
Котёнок слижет пролитое масло.
И вынесут за скобки эпилог.
(14.05.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Эпилог»:

Время уснуло, свернувшись котёнком у ног.
Так поутру засыпают в плену у продрогших бессонниц.
Милый мой друг, я должна дописать эпилог.
Пусть он начнётся набатом разбуженных звонниц.
В час, когда робко зажжётся лампадою солнца заря,
дрогнет душа и потянется вслед за лучами.
Колоколами в рассветных руках звонаря
в небе растают усталые звуки печали.
Всё, что томило и жгло в непроглядной ночи,
канет в былое в заоблачной, призрачной выси.
Тот, у кого от небесного царства ключи,
молча обнимет, прочтя мои чувства и мысли.
Будет струиться мелодией тихой река,
облаком-лодкой вдали растворится мгновенье.
Время исчезнет. Прошу тебя, не предрекай
завтрашний день и весны соловьиное пенье.
Памяти пепел. Досадно горит уголёк
глупой надежды на встречу. Не страшно. Не больно.
Милый мой друг, я спешу дописать эпилог –
в час тишины жизнь угаснет, как звон колокольный...

А вставил своё к Раиной (РШ) рецке. С оговоркой:

Моё раскаяние – Вале и Рае – за влаз! Мог ведь и «самодостаточной рецой». Ан нет! Хоцца сюдысь.
Просто радуюсь, когда интересные мне люди (интересны, конечно, все – но…) так по-хорошему находят друг друга.
За свой опус – раскаяние отдельное!  Как всегда – занесло. То ли Блока «учуял», то ли разбередивший меня надысь По не отпускает.
О! Из Семёныча:

Вселенский поток и извилист, и крут,
Окрашен то ртутью, то кровью.
Но, вырвавшись с мартовской мглою из пут,
Могучие Рыбы на нерест плывут
По Млечным потокам к верховью.

Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
Он мается, копья ломая,
И может без страха резвиться Телец
На светлых урочищах мая.

Кстати (Валя поймёт). Строфу из его же (ВВ) «Прерванный полёт» я отчего-то )))  обычно перевираю. Типа так:

Не добежал, бегун-беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звёздный знак его – Стрелец –
Чего-то в сумерках алкал.

«Рокировка»

В.Щ.

Хорошая мелодия.
Романс.
Испанские и русские мотивы…
Минует век. Никто не вспомнит нас.
Не даст за наши вирши ни сантима.
Забудут фаду, Пресли и битлов.
Кого-то непременно оцифруют.
Силки раскинет ушлый Птицелов
под Людвига симфонию вторую.
Начнёт с неё. К девятой перейдёт,
на флейту роковую опираясь.
И пташки опрокинутся о лёд
на донышке сиреневого рая.
Манки дудят. Плетутся кружева.
Декор и мишура аранжировки.
Души изнанка…
– Ты ещё жива?!
Ещё прорвёмся, дурочка, по бровке!?

…Но больно ловок Дидель Птицелов.
(28-29.05.2019)
PS:
«…смерть есть подлинная конечная цель нашей жизни. За последние два года я так близко познакомился с этим подлинным и лучшим другом человека, что образ смерти для меня не только не заключает в себе ничего пугающего, но, напротив, даёт немало успокоения и утешения! И я благодарю Бога за то, что он даровал мне счастье понять смерть как источник нашего подлинного блаженства».
– В. А. Моцарт, письмо отцу, 4 апреля 1787 года

Это, как бы – то ли в рокировку, то ли в перекличку с эпиграфом из Наташи.
А вообще-то…
Под Багрицкого. Ёщё и «весёлую» такую песенку вспомнил-прослушал (Серёжи и Тани Никитиных).
Вчера всё листал ММ (не Мишу Моставлянского!). По теме «Психоделика в искусстве». Не токмо в поэзии. Тут ещё и «Заводной апельсин» вспомнился. Бёрджесс, оказывается, знал малайский. А у них «orang» – «человек». Помнишь?!:  Orang utan— «лесной человек».
То-то у меня к «мотивам» вначале «Мальдивы» клеились)).
А на англицком «orange» – таки «апельсин». Как раз к моей «аранжировке» (в созвучку)! ))) – А смешного-то мало…
А «Флейта» – это к Моцарту.

Привет (заболтался), Друг-Валя! А твои – хорошИ! Не то, что «Сиреневый рай» Наташи Королёвой. Печальные, конечно…
Так я ишчо и мистики поднапустил. Никак от туманов Каспара Фридриха не отойду.
Твой по-читатель, В.Н.

«В царстве призраков»

Когда гнетёт бесплодие
под шорох тёмных крыл,
добей себя Мелодией –
в аорту, на разрыв.
Неважно, если умер кто –
в кромешный пёсий лай –
играй, дурашка, Шуберта,
Вечернюю играй!
Разымчиво, доверчиво,
презрев тоску-печаль,
накручивай, наверчивай!
Молитвой увенчай.
Но:
Чур! Не стань Шумахером.
Мишель не Михаэль.
В вороньей шубке, в прахе ли…
В кузминскую форель.
Ты с Музыкою. Вечною.
В падении – Взлети!
За Шубертом наверчивай.
По «Зимнему пути».
(21.06.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Две тени»:

Бессонницею с головой укрылась
и в тишине
почудилось: как прежде легкокрылость
живёт во мне.

Одно мгновенье – и взлетают души,
скрестив крыла,
над этой жаркой грудою подушек,
что жгут тела,

над этой блеклой рябью светотени
в окне сквозь ночь
как птицы, что взметнулись и взлетели
Скорее – прочь

от гибели, от чёрных сновидений,
мечту тая
о тех краях, где обнялись две тени.
Одна – твоя...

«Кивок от Санча Панса»

Не видал я Лоренцо Альдонсу.
Будто нет её кожи белей.
Очи ясные – краше солнца.
И чело – Елисейских полей.
А ещё весела. Не кривляка.
Песни петь. На дуде играть –
Ей сподручно. Душою – не скряга.
Ладно пишет стихи в тетрадь.
От чего ж ей сейчас не в радость?!
Я не видел. В миру говорят.
Нет Кихота? Но тот, кто рядом –
понадёжней иных вариант.
(24.06.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Донкихотство»:

Донкихотит меня, донкихотит.
Жаль, недолго осталось гореть.
Скоро шалое время проглотит
золотую мечту о заре.
Ослепит, обожжёт, обнадёжит
и спокойно уйдёт на закат.
Всё, что душу томит и тревожит,
никогда не вернётся назад.
Дерзкой, древней отваги признак:
по Ла Манче и в русском селе
бродит изгнанный рыцарь-призрак,
словно парень навеселе.
Он не знает, что может случиться
через век, через год или час,
но небесною синью лучится
взгляд надежды, волнующий нас.
И не веря ничуть в благородство,
улыбаюсь я тени вослед.
Догорает моё донкихотство,
а вдали полыхает рассвет...

«Снятся людям иногда…»

Гавана… Эссе от Лесамы.
И Валины ретро, в контекст.
У Кроноса бонус весомый.
Иконка. Домашний насест.
Осталось сычом кукарекнуть,
захлопнув окошко крылом.
О чём-нибудь политкорректном.
И сгинуть, навеки, в пролом.
Заштопают боги прореху.
В отстойник сольётся вода.
Рассеется дробное эхо
в запавших тебе городах.
Музейные камни Мадрида
достанутся вовсе другим.
И только в осколках сорита
соринкой застрянет логин.
(8.09.2019)
PS:
На стих Валентины Щ. «Где нас нет…»

Словно дождь упадёшь в города:
вены, праги, мадриды, парижи.
Незнакомкой войдёшь в «никогда»
тенью под черепичные крыши.
Растворишься в холодной тоске
иллюзорного мира безмолвья,
что стоИт как колосс на песке
 у беспамятства в изголовье.
И не вспомнишь, зачем забрела
в глубь веков, потускневших от пыли,
где разбитые зеркал
отражают в осколках: «Мы были...»
Камни тайны былого хранят.
Но внезапно почувствуешь кожей:
кто-то смотрит в упор – на меня
до озноба, до боли похожий.
И течёт полнолунья река
над беспечными городами,
где нас нет, сквозь чужие века,
исчисляемые не нами..

«Куба, любовь моя…»

Хосе, конечно, был хорош!
В стихах, эссе и многом прочем.
Ещё – до юношей охочим.
Фиделю ж этим стал не гож.
А что сказал о сраме Че?
Не знаю. Лорку ж не отринул!
И как отменный книгочей
костры не жёг. И бить витрину
за это дело не велел.
Я ж до сих пор не полевел.
И Кастро, яко и Гевару,
слегка ругнул бы… Только свару
боюсь с друзьями зачинать.
Да и к чему?! И так чума
легла на оба наших дома.
На левых с правыми. На всех!
А сам пойду читать Хосе,
чураясь происков Содома.
(8.09.2019)

* * *

Час прошёл. Читаю Валю.
Чту есенинский синдром.
Сам, полковником в опале,
зло потягиваю ром.
Ром кубинский
                – Вру, конечно!
Загибаю, к куражу.
Пью кефир – напиток млечный.
Лист опавший ворошу.
Сам о прошлом не жалею.
Было-сплыло…
                Поделом!
Будто ветер по аллее –
языком, что помелом.
В осень. Терпкую до дрожи.
Без арбенинских хитов. *
С Валей. В память о Серёже.
В пряжку медную хитон.
(6.10.2019)
PS:
На два Валиных. Давнее (школьное) Есенину. И – это…

Догорает усталая осень
В драгоценных живых янтарях,
И рябин обнажённые гроздья
Отрешённо на солнце горят.
Сколько лет пролетело беспечно,
Без оглядки. Туманом дыша,
Принимаю прохладу навечно,
Но ещё не остыла душа.
В переулках легко и бесстрастно
Облетает листва с тополей.
Понимаю, что жизнь не напрасна,
И не надо о прошлом жалеть.
Осень мысли и чувства остудит
Словно воду в реке – до глубин.
Нас когда-нибудь время рассудит
За последнюю горечь любви.
Не терзайся. Мы были неправы.
Безрассудство испито до дна.
Золотою осенней отравой
Напоила нас жизнь допьяна.
И теперь накануне печали,
Догорая как осень в тиши,
Я бреду, и листва за плечами
Облетает с усталой души...

* «Терпкая осень»…
Диана Арбенина со своими «Снайперами» такую хрень напевает:

Ты город, ты жёлтый прозрачный улей, хочу с тобой, запахом улиц, не разминуться.
Такая терпкая клёвая осень, ты у меня не попросишь
Быть рядом с тобой на одном балконе, мы связаны богом и чёртом с тобою.

И будут смешные шутки, как порно, а ты – молодец, довольно, мне хватит.
И будут смешные шутки, как порно, а ты – молодец, довольно...

«Витебск – Торревьеха»

Маркиз. Полковник. Не де Сад!
Депешей. Срочно! Мата Хари.
– Меняем «Абвер» на «Моссад».
Шифровки впредь кидать стихами!
Что – Торревьеха? Цены – как?
Чай, немчурой забиты пляжи?
Хотя в хешване даже рак
похож на мумию в муляже.
Короче: Дуся! Не ведись!
Чужие козыри в колоде.
Открытым. В полночь. Без пяти.
Пиши в стихах.
Аз есмь Володя.
(7.10.2019)

«Витебск – Торревьеха 2»

Серый ослик. Burro viejo.
Задремавший Coronel.
Небо пахнет первым снегом.
С терпким вкусом каберне.
Ветер. Viento del noroeste.
Не уверен – промолчи!
В рифму, вроде, как отросток.
Как прививка алычи,
к винограду молодому.
Кисло-сладкое меню.
Бык и башня. За кордоном.
Грим – не слёзы. Гомоню.
Про себя
– никто не слышит!
Дульсинее. В полстиха.
Море. Мары. Выше.
Выше…
Шорох знiчкi в тростниках.
(8.10.2019)
PS:
На Валино из Торревьехи

Жаль, что я не Фирдоуси
И, конечно, не Омар...
Дульсинея? Просто Дуся.
Знаешь, как по-русски «mar»?
Море, марево и башня,
То есть «torre» на ветру.
День вчерашний, бесшабашный
Был – и нет его. Сотру
Слёзы моря. Vieja (вьеха) –
Старая, как жизнь вдали.
Ослик. Берег. Торревьеха.
Уплывают корабли
В те края, откуда moros *,
И никак не немчура.
Там восход – Леванте в море
Топит спящее «вчера»...

*мавры, полковник.
С поклонами, Дуся.

«Фантазия. В осень»

У нас «дожинки» и «обжимки».
Зимы пока не заждались.
Ползу из логова. До жинки.
Пою повинный вокализ.
Плеяду гласных из пиесы.
Фрагмент из арии Хозе.
А у неё – опять сиеста.
И сладкий сон… Какой Бизе!?
Моя Кармен в конце недели,
почти как выжатый лимон.
Имеет право! У постели
умолк в раздумье Соломон.
Катрен, на корточках, в открытку.
Три алых розы. На десерт.
Своё смирение на пытку –
Тому, кто так жестокосерд.
(11.10.2019)
PS:
На триптих Вали Щ. «Дожди и письма» (с есенинским эпиграфом: «Любимая, меня вы не любили…»), инициированный Раей Ш.
Моё – с припиской:

Разбавил... Эшпаньское с «нижегородским». Соломона помянул дабы Рае потрафить (как бы ещё угадать!).
Привет от витебского повесы!
Вот не знаю, с какой буквы здесь «тому» лучше будет... А потому пущу его через точку.
О! Кажись, тут мне Борис Леонидыч подмигнул))

БОРИС ПАСТЕРНАК
Свидание
Засыплет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги,
За дверью ты стоишь.
Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуёшь.
Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу.
Течёт вода с косынки
По рукаву в обшлаг,
И каплями росинки
Сверкают в волосах.
И прядью белокурой
Озарены: лицо,
Косынка, и фигура,
И это пальтецо.
Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
И в нём навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?

«Над всей Испанией…»

День полётов валидольных.
К вечеру – туман.
По излучине Придонья
ветхие дома.
Будет время карантина
в гренках сургуча.
Будет донья Валентина
в тереме скучать.
По Испании, которой
снова не до сна.
Sombra negro de un toro.
Вздорная луна.
(28.10.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Из поднебесья»

И разобьётся небо о стекло
прозрачных льдов воспоминаний робких.
Всё просто: время странствий истекло –
пора забыть те просеки и тропки.
Их не найдут слепцы-поводыри:
всё заросло травой и мхом покрылось.
И не за что судьбу благодарить,
предвосхитившую печальную бескрылость.
А так хотелось птицей к облакам,
преодолев земное притяженье,
лететь навстречу солнцу и векам
до обморочного головокруженья...
Там, где царит возвышенный покой,
открывший путь в неведомую бездну,
парить над миром и упасть строкой
в грядущее: «Я здесь! Я не исчезну!».
Пройдут столетья. Если вдруг вернусь
в мой милый край хотя бы на мгновенье,
то подарю тебе стихотворенье,
и ты его заучишь наизусть...

Но разгадаешь ли, откуда льётся грусть?..

«В ногу с Валиным»

Бесшабашно. Безбашенно.
Непутёво. Беспечно.
По велению вашему
я шагаю по встречной.
Полосе. Белым аистом.
А кругом – машинерия.
Бодрячком. Разухабисто.
Все презрев суеверия.
Баш на баш! Закольцовано.
Не Мавзолом к некрополю.
Что мне счастье овцовое!?
Я с полоски – да по полю.
Не с Рембо в Абиссинию.
Не в харары с котомками.
На крыло. В небо синее.
В сверхматерию тонкую.
(29.10.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Бесшабашный»

Вот и спрыгнул с весёлой подножки
уходящего в вечность трамвая...
Погрустив по привычке немножко,
успокоишься. Не унывая,

просвистишь свою песенку ветру
и с надеждою бесшабашной
намотаешь во мгле километры
до таинственной чёрной башни.

То ли терем там, то ли темница,
но пригрезилось в полнолунье,
что живёт в ней краса-девица,
может статься, сама колдунья.

Присушила, приворожила,
наплела волшебных веночков.
Говорят шепотком старожилы,
что не спит она лунной ночкой.

Всё аукает, как пересмешник,
что-то шепчет, поёт, смеётся.
А в глазах синевою подснежник
отражается... Утром солнце

лишь взойдёт – вмиг исчезнет башня.
Но не вспомнишь дорогу к дому.

Вот и спрыгнул, как день вчерашний,
с той весёлой подножки – в омут...

Вале кинул сначала так:
«А у меня калiсьцi нязграбны вершык быў

Позабыв, чьи мы есть рабы,
В день по капельке, в час по крошке
Я краду Тебя у судьбы.
Не рога, так хотя бы рожки
Ей наставлю. На посошок
Выпью чарочку злого джину.
Заведу на послед движок,
Отпущу на авось пружину.
А потом – ищите меня!
Вроде, видели. Будто, вышел.
На исходе летнего дня
Прошуршу ветерком по крышам.
И растаю, оставив след,
Неказистым стишком в тетради.
Ну, а коль виноват во зле,
Ты прости меня, Бога ради…

Слегка в тему!?
Это я по следам Раи глянул.
Валя! Это же опять мистикой пахнет. Моё (убранное «Над всей Испанией…») тебе в рецку с этим твоим местами здорово перекликается! Терем, луна, чёрная башня (в испанском она мне всегда с быком кажется), не спится…
Асясй!
Вот здесь я его и верну (по твоему велению). Тем паче, что ещё одно словейко».

Ну, а постфактум добавил уже это…

«Выйду я на улицу…»

Ночь. Дорога…
Саша – Мише:
«Звёзды – те же фонари!
Чердаки у нас под крышей
выше неба. До зари
мне и улица с больничкой
внемлют пуще всех пустынь…».
Миша – Саше
(нервно – в «личку»):
«Демон питерский,
остынь!
Город – мерзкое болото.
Беспросветная тоска.
Громадьё и околоток
стоят меньше волоска
тихой девушки крестьянки
из воронежской глуши.
Мой совет:
бросай гулянки.
Больше в «личку» не пиши!».
(13.11.2019)
PS:
На стих В. Щугоревой «Выйду в ночь»

Выйду в ночь и стану у дороги.
Тишина. Темнеет грозно даль.
Сыро. Стынет сердце. Мёрзнут ноги.
Время жмёт на мокрую педаль.

Мчится, полоумное, и мимо
пролетает. Только ветра свист...
Вечное, оно неутомимо,
словно озорной мотоциклист.

Только брызги звёзд из сонной лужи.
А вдали – как эхо – чей-то крик:
«Господи! Я никому не нужен!..»
Ночь.
Дорога.
Время.
Вечность.
Миг.

«Тверитянке»

Подсобила то ли карта, то ли карма.
Да простят меня гасконцы и Прованс.
Но сегодня, повторяя имя Кармен,
я меняю их изысканный прононс.
От Севильи до Мадрида и Ла-Манчи
(можно – шире, но довольно суеты)
Дух Испании – загадочный обманщик,
обещает мне свидание на «ты».
Обещает, но никак не приголубит.
Выйдет так, что понапрасну вербовал.
Не открою ни ямаек, ни колумбий.
Красным золотом не вылощу товар.
Неужели в этом мире правят «янки»!? *
Честь и дружба – отставные миражи…
Завитаю на Придонье к тверитянке.
Не откажет и запрет отворожит.
(10.12.2019)
PS:
* «Янки» – прозвище обидное, вне зависимости от его происхождения. Зато в рифму – хорошо.
«Деньги»? – вместо них. Так и было. И оно – точнее. Рифмой можно и пожертвовать («созвучие» таки наличествует).
Можно и с «ямками» обыграть. Ну, да ладно ))

На Валин «Танец. Испанские мотивы» (Тане Важновой). Но вообще-то (моё) – к Дню Рождения (12 декабря)

У меня на сердце камень.
Нечет – чёт.
Пляшет огненная Кармен.
Diabla! Чёрт!

Пляшет, пляшет, словно плачет
Морок, сон.
И плывёт над ночью мрачной
перезвон

струн гитары. Безупречны
нечет – чёт.
Вечер-утро, утро-вечер –
вечный счёт.

В каждом жесте скрыта тайна,
страсть и грусть.
АндалУсия... Эспанья...
Давит грудь

гнёт предчувствия разлуки.
Ночь влечёт.
Плачут руки. Рвутся звуки:
Нечет – чёт.

«Масленичное»

Чужая…
А была ль она своя!?
Напрасный дар, по жребию слепому.
Ужели важное для правнуков таят
немые рты семейного альбома?
Кассеты видео. Каскад магнитных лент…
Врастая в вечность, дремлют терабайты.
В них гекатомбы мартовских календ.
Раздёрганные версии Адвайты.
Опять несут на кладбища блины.
К вечёркам тёщиным – прикольные колядки.
А после пост. И призраки вины
в лукавстве неотмоленной оглядки.
Иные дни…
Пустая кутерьма.
Раскрашенные пёрышки рутины.
Театр жизни. Ветхая тюрьма.
А вот, поди! Читаю Валентину.
Чужая юность. Отзвуки волшбы.
Соломка веры. Мыселки стрижами…
Не знаю, чьей мы прихоти рабы.
Но жизнь – одна. И точно –
не чужая!
(1.03.2020)
PS:
Вале Щугоревой. По случаю и на все её январски-февральские.

«С праздниками, дорогая Валюша!
А «в тебе – через тебя» – и всех хороших знакомых. И не токмо!
Тут я, как обычно наплёл (понесло!)… Небось и 1881 год аукнулся (за меня не берись!).

О! На Масленицу ж принято и прощение просить. За всякие там провинности-шалости. Принимай (от проказника-анахорета)!
Абдымаю!».

«Неспетый романс: Всем моим испаночкам»

И слог – былинный. И шарм – отменный.
И бремя лёгкое поверх рамен.
В обломках памяти – миров фрагменты.
В фламенко пламенном плывёт Кармен.
Дурманом-маревом. Распятым небом.
Коростой-марлею душевных ран…
– Немым послушником. Шутом нелепым.
Позволь, испаночка, войти в твой храм!
(1-2.03.2020)
PS:
Мотивировано «Обременением» Вали Щ. А адресовано «моим испанкам» (В.Щ., Т.В., Н.П.)

М.Б.

Обременяешь себя мечтами,
почти безнадежными и, замороченный,
пьёшь не напьёшься рассвет морошковый,
похмелье памяти вычитая
из суммы лет, где упрямо икается
воспоминаньями снов разрозненных.
Там небеса усыпаны звёздами,
и до сих пор кто-то ждёт и кается.
Призрак, фантом в пустоте забвения
с ликом бессмертного светлого ангела.
Память сотри. Перепишешь набело,
если шутя остановишь мгновение.
Был или нет этот мальчик маленький,
невинный, заспанный, полупьяный
от острого запаха валерьяны
корней, рассыпанных на завалинке?
Как он попал в серый город каменный
холодных громад, где века над пропастью
плывут облаками, с его-то робостью
и чистотою души неприкаянной?
Или взаправду приснилось, пригрезилось,
въелось осколками в кожу безвременья?
Необъяснимое обременение
пасмурной трезвостью...

«Крылатое»

Крылатые мечты в распадке догорают,
и ветры не шалят в нелепых парусах.
Надежды улеглись. Любовь…
Не умирает!
В послушнице-душе, в безмолвных образах.
Удел у нас один – покинуть эту землю.
Хотелось бы легко, ничем не замарав.
Крылатость не горит. Крылатость только дремлет.
Очнётся, и взлетим! Всему своя пора…
(8.03.2020)
На «В полёте» Вали Щ.

Никто не улетает ввысь
Все улетают вдаль
И ты, моя шальная жизнь
и ты, моя печаль
Всё совмещается легко
в полёте без границ.
Вот счастье на крыло легло
 и обогнало птиц
За ним летит хмельная страсть
на жутких виражах
стремясь в объятия упасть,
пылая и дрожа.
Зачем вы, дерзкие мечты,
отправились в полёт?
Вдали уже не различить
бескрылый самолёт
на скорости, в крутом пике,
когда горит земля
и жизнь висит на волоске,
как мёртвая петля.
А в небе тает полоса,
и сердце рвётся ввысь.
Не опоздать, не опоздать...
Спастись, спастись,
Спастись...
(В полёте)

«Неподдельное»

Летают ангелы и души.
Летают пташки и мошка.
А в жизни надо что-то кушать.
А брюхо больше, чем башка.
А брюхо духом не накормишь.
Ему нужна чужая плоть.
И когти цепкие, и корни.
Кромсать, разделывать, пороть!
Зигзаги жизни полосатой.
Пустого счастья маета.
Азарт сменяется досадой.
Не та наживка, масть не та…

А может всё не зря металось,
не зря сияло и рвалось!?
И глаз осенняя усталость
ещё умножится на злость.
На жажду суетных событий.
На шум пасхальных кавалькад…

Взлетим! Низвергнемся… Изыдем?!
И в том никто не виноват.
(9.03.2020)
PS:
В перекличку с Валей.

Всю жизнь летим неведомо куда.
Да и потом, покинув землю эту,
что мы найдём в иных просторах света,
другим оставив думать и гадать,
зачем мы посетили этот мир
и, крылья обретя, куда умчались,
забыв земные скорби и печали,
надеясь возвратиться хоть на миг
назад, чтобы из вечности взглянуть
на всё, что прежде волновало душу
и ввысь манило, и рвалось наружу...
Но наш удел – неповторимый путь.
(В.Щ. Наш удел)

В.Н.: Вот чуялось мне в твоём «полётном» что-то из Марины! Наверное, «вдаль» (к «разверзтости»). К Бездне.
Была не была... Слегка о гадком-падком. Приперчу Серёжиным.
И окончу – опять-таки, скорее, вопросительно. Тайна!
Спасибо, Душа моя!

«Любовь к Испании. К вину…»

А я откладывал. Тянул.
И дотянул до карантина.
Любовь к Испании. Кому
теперь нести её?! А вина…
Вино распить немудрено.
Сегодня. Здесь. Вдвоём, с женою.
Испанское? Пока полно.
А выпью и…
Помру. С виною.
Что так откладывал. Тянул.
Мадрид. Валенсия. Толедо…
Любовь не сводится к вину.
Умру, но всё-таки поеду.
Когда!? Понятно, не теперь…
(24.03.2020)
PS:
На стих В. Щугоревой «Твоё вино. Испанские мотивы»

А ты ведь знал, что я не пью
(всегда во всём ценила меру),
но был уверен, что люблю
вино «Кастильо де Ривера».
За что, скажи, его любить?
В твоём вине так много крови,
и надо всё до дна допить...
Но ничего не будет, кроме
того последнего глотка,
холодных губ прикосновенья,
когда уходит с молотка
любви беспомощной мгновенье.
И виноградная лоза
руками тело обвивает,
и равнодушные глаза
надежду взглядом убивают.
В объятьях страсти, во хмелю,
уже не чуя дна и меры,
шепчу сквозь слёзы «не люблю»,
глотая кровь твоей «Риверы»...
1998

«В Крылатость»

Крылатость Беллы и Шагала
рождённым ползать – не с руки.
Парижу Витебск мой – не пара.
Но мы, ей Богу, не враги!
И Таня метила (я знаю!)
отнюдь не в увальня меня.
Вот крылья выклянчу у Раи
и прыгну, голову сломя.
В простор, с высокой колокольни.
Увижу Марка в небесах.
Да. Я – бульбаш. Но…
Вельмi здольны.
И хоть не праздную Песах, *
люблю проказника Шагала.
Его задорную «мазню».
А Марк простит меня, нахала.
И я Танюшу не «казню».
(27.05.2020)
PS:
На стих Вали Щугоревой (в Раины «полёты»)

Приговоренная летать...

Рае Школьник2
на «Смешинки Парижа»

А ты без устали парИшь
над городом Любви, как прежде,
и пахнет заспанный Париж
весной, фиалками, надеждой
и женщиной... Среди богинь
здесь, на Земле, найди такую,
чтоб пел в крови адреналин
и падала душа, ликуя,
с высот на землю. И опять
взлетала к звёздам выше, выше
над городом Любви – Парижем.
Приговорённая летать...

Моё – с припиской:

Привет, всем, кто летал над Парижем!
Рае, Тане В. … (всем-всем-всем! – пусть и на разных высотах).
* От Раи я ужо атрымау за гэткiя нацiскi па самае… Знаю, что ПЕсах, але ж…
А славную пиитку Валю громогласно абдымаю…
Вот сгородил, и сам не понял: Что?!

Это я слегка отклик Тани В. цепанул…

Т.В.: Весна, однако...Мне тоже больше хочется парить над Парижем, чем над Витебском)
«Приговорённая летать» – это так здорово, Валя!

«Майское»

Ларе – вальс. Алёнке – майку.
Майской в майке – самый раз.
Цветик потчевал Незнайку
свежей рифмой, на заказ.
Ты прости нас, дядя Носов!
Мы учились кое-как.
Вот и я – пустой философ.
Зряшный родственник макак.
Мыслю то – выходит это.
Это мыслю – то ползёт.
Стать попробовал поэтом.
Да у нас Сергеич –
Всё!
Мне сказали: ты – не Пушкин.
Раз не можешь – не пиши.
Ни частушки для пастушки.
Ни пустышки без души.
Умолкаю. Ставлю «лайки».
Лару с Валей не дразню.
Ленке…
Две (к июню) майки.
Не судите за мазню.
----------------------------
Подпись (неразборчиво и с ашипками): «Незнайка из пригорода»
(27.05.2020)
PS:
На стих Вали Щугоревой «Майский вальс», посвящённый Ларе Носовой. И на рецку Лены Булычевой (с репликой: И я – майская!).

Голос твой невесом
   и слова так тихи.
Словно сон – дальний звон
   колокольный – стихи...
Высоко в небесах
   облака, облака.
Со слезами в глазах
   нежно пишет рука
вязь ажурную слов.
   В них дыханье весны.
От сирени лилов   
  сад, где прячутся сны.
Этот май, этот день –
   твой и больше ничей.
Только памяти тень
   сквозь мерцанье свечей.
И дорога к себе,
   в тот весенний рассвет,
и стихи о судьбе,
   что оставили след
вязью трепетных слов
   в поднебесной тиши –
высоко и светло –
   от души – для души...

«Не Шлионский. И даже не Сэлинджер»

Держи меня, соломинка Души.
Веди меня паломником в Кижи.
В Салоники. В Ургу. На Колыму.
Ты помнишь исихаста Паламу?!
Бастилию и вздыбленный Париж.
Настырно разгораешься. Паришь.
Соломинка. Дробинка. Nostalgie...
Над Вечностью. Над пропастью во ржи.
(15.10.2020)
PS:
Вале. Слегка в «прикол». К этому (да слегка и к «Осеннему дню в Сокольниках»).

Вот и стоит ли гадать
над увиденными снами:
что-то будет, знаем сами,
но не факт, что благодать.
Вещь сомнительная – сон,
ну а явь ещё тревожней.
Не дорога – бездорожье.
Осень. Колокольный звон.
И звучащее в ушах
всё навязчивей и чаще:
«Не пропАсть бы мне, пропащей,
без тебя...
Держись, Душа!»

* * *

Старинные Кижи. Карельские стрижи.
Чернее чёрной сажи. Стремительный просвЕрк.
Погост стоит на страже. Тончают рубежи.
Крылатыми крестами. Всё вверх, и вверх, и вверх…
(17.10.2020)
PS:
Валя Щ. в мою «Соломинку» аукнула своими «Кижами». Аж 1987-го года.

Погибают древние Кижи.
Исчезают старые обряды.
Мало в мире радости и правды.
Много в мире горечи и лжи.
Потому из дивной простоты
куполов над ветхими крестами
боль Земли незримо прорастает
в наши души, а они черствы.
Спят века, безмолвны как погост.
Только память зла и безутешна.
Над Землёю праведной и грешной
купола и мириады звёзд...

«Испанке, не любящей корриду»

Донья! Me concedes este baile?
В ритме танго. А хотите!? – Paso doble?!
Неземная! Неразгаданная Валя.
Роза-Кармен. Чудо-девочка в саду.
Из далёкости. Из мира небылого.
Не мулета. Не капоте. Чистый свет.
Просто Юность… Никакого эпилога!
Просто Нежность. Без учёта наших лет.
(9.12.2020)
PS:
Вале Щугоревой. В День рождения (12 декабря) и в её «Недосказанность» и «Время танцев»

Недосказанность, несказАнность,
неразгаданность странных снов.
Невозвратность. Когда-то казалось:
всё понятно без лишних слов.
Но в молчании неизбежность
опрокинутая. Разлад.
Не изнеженность чья-то – нежность
возвращается робко назад.
Недоступная, хрупкая данность,
уготованная не нам.
Недосказанность, несказАнность,
дар божественный гиблым дням.
Нет, не зависть в душе проснулась –
разве можно завидовать не-
повторимости? Просто юность
не моя подошла ко мне...
………………………………….
Шкаф историй и секретов,
платьев, сотканных из грёз.
Время танцев и букетов
из пионов, лилий, роз.
Что осталось напоследок?
Странный век и чья-то тень
в памяти. И море света
в том краю, где спит сирень.
Что за девочка? Причуда?
Вымысел? Но... шкаф и дверь...
Приоткроешь – и оттуда
смотрит прошлое. Примерь
платье из цветов сирени.
Неужели это ты?
Зазеркалье. Свет и тени.
Танцы, грёзы и мечты...

«Всё перемешалось…12 декабря»

Был танец яростен. Окрестные быки
в священном ужасе упали на колена.
Мулета трепетно взвилась, но взмах руки
смешал аккорды с румбой-Макареной.
И сразу в шутку обратилось торжество.
Пошли плясать и взрослые, и дети.
Тореро грустно подмигнул Мулете:
– Потешный мир не менее жесток…
По новым правилам идут его бои.
Оркестр шпарит марш без партитуры.
Лукавый день… La noche sera dura.
А за спиной всё тот же конвоир.
(12.12.2020)
PS:
День рождения В.Щ.
Танец её внучки Сони (Софико)…

Ты танцуешь... Смотрю не дыша.
Пасо добле – пламень и лёд.
Страстный, огненный сердца взлёт.
Четкий, гордый корриды шаг.
Из каких-то неведомых недр
отшумевших давно веков
так надрывно под стук каблуков
бьется в ритме испанский нерв.
Словно вырвался из глубин
древней памяти. Стонет кровь.
И не спрячешь – попробуй, скрой! –
жажду страсти и горечь любви.
На мгновенье застынешь ты –
оборвется отчаянный ритм.
И в последнем порыве сгорит
русский дух испанской мечты...
(В.Щ. Ты танцуешь…)

И день кончины (30 лет как…) моего отца.
А вчера были сороковины по моей сестрёнке Гале…

«(В)АЛЕ! (с ударением на первом)»

Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale, *
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
---------------------
* vale - Будь здоров(а) (лат.).
------------------------------------------

Смотрю из Логова с тоскою
на худосочную Луну.
Приносят пиццу из Тосканы
на стол к грузинскому вину.
А я испанского желаю!
Мне надоела хванчкара.
Вернуть Елену Менелаю
богам давно уже пора.
Я Волк. Мне лишнего не надо.
Зато в Испанию хочу.
Куда угодно! Хоть в Гранаду.
Пока не клюнул окочур.
Меняю Оршу и Белкалий
на самый скромный уголок.
Но тут пришёл стишок от Вали.
И снова ожил старый Волк.
(22.12.2020)
PS:
На Валин чудесный подарок

Дорогой товарищ Вольф! Позвольте присоединиться к вашей чудесной компании и выпить (виртуально, а жаль!) за Ваше драгоценное здоровье бокальчик красной (как кровь!) испанской Риохи. Не люблю ДР как дыры, которые стали похожи на чёрные метки в биографии... Ну их! Я за твоё здоровье! И чтоб всё у тебя было, и ничего тебе за это не было...
И стишок на посошок!

***

ОЛЕ! (с ударением на последнюю гласную)

Недосягаема коррида.
Памплона тоже далека.
Из-за ужасного ковида
не видеть нам с тобой пока
на той арене, где испанцы
кричат безумное «ОЛЕ!»,
как матадор в игривом танце
по окровавленной земле
спешит на радость ротозеям
добить несчастного быка...
«Оле! Оле!» – орут, глазея,
как дикари во все века.
Мой добрый рыцарь, не печалься.
Ещё есть Сид и Дон Кихот,
оруженосец Санчо Панса,
и Дульсинея там живёт.
Поедем в древнюю Тобосу –
нас ослик точно довезёт.
Забудем про печаль и осень.
Зима пришла. И Новый год
недалеко. Сегодня праздник.
Налей-ка чарочку вина.
Испанцев и быков подразним:
за зубров пьём! Оле! До дна!
За наших зубров и за Волка!
За Беларусь и за тебя!
Живи и здравствуй долго-долго!
Но главное – живи любя!!!

***
Будь здоров, дорогой! Обнимаю.

«З радкоў на раскладанцы»

Аблокi з выраю на поўнач
Плывуць павольна ланцужком.
Сачу зайздрослiва. Цiшком
Шынкую думак памяркоўнасць.
На гнуткiх постацях часiн
Змянiла колер афарбоўка.
Пажоўклай памяцi кладоўка
Амаль скрывiлася зусiм…
(21.08.2021)
PS:
Мабыць, не горш «здранцвелай» (аб памяцi). Але ж тут аб нейкiх фарбах… На мой погляд, «пажоўкласць» кажа не толькi пра колер. У ёй – i (амаль лiтаральна! – у гук) «пожухлость» (к увяданию), i «пожёванность».
Чымсьцi «трапiла» у верш Валi (Щ), якi прачытаў ранкам

Ещё не все покинули меня.
И за полночь, когда совсем не спится,
Листаю бренной памяти страницы
В душе, где больше пепла, чем огня.
Сгорели. Не дотла. Но не собрать
Рассыпанные угольки разлуки.
И ты, мой поводырь, почти собрат,
Не отречёшься от всеядной скуки.
Всё предначертано: дожди, жнивьё
Под снегом. И пучок соломы... Сколько
Сердец разбито? Жалкие осколки.
Но мытарь всё равно возьмёт своё.
За то, что жили-были как могли,
За то, что жизнь кромсала и спасала.
И кто-то из ушедших отмолил
У Бога душу грешного вассала
Ещё не все... Ещё живём, поём,
Оплакиваем тех, кого любили,
И платим горсткой праха, скорбной пыли.
И тенью облака в безвременьи плывём...

А в «эпиграф» мне глянулось (ещё вчера) это. Зинаиды Миркиной, замечательного поэта и переводчика.

Я в густом лесу затеряна.
Вглубь и в глушь ведет дорога.
Я прислушиваюсь к Дереву,
Я присматриваюсь к Богу.
Это Он – сквозь все создания,
Их покоя не нарушив...
Это Он меня заманивал
Глубже... глубже... глуше... глуше...

Хотя первые строчки у меня «читаются» (если по памяти) иначе

Я не вся ещё потеряна.
Через лес ведёт дорога…

Вольность моей памяти – ещё больше сближает со стихом-откликом (Еве Стах) Вали (также замечательным)…

«Дуплет. З радкоў на раскладанцы»

1.

Цi ня ўсё яшчэ загублена!?
Што, душа, знясеш да Бога?!
Попел дзедзiшчаў абвугленых.
З ценем-водгукам старога…

2.

Яшчэ ня ўсi сябры пазмоўклi.
I спевы чуюцца. Але…
Дубок на могiлках згалеў,
I лён заблытаўся ў каноплi.
(22.08.2021)
PS:
«Згалеў». У слоўнiках ужываецца «агалiў(ся)». А маё «згалеў» перакладчык увогуле пераабувае ў «сгорел». Бадай, да попелу.
А мне «згалеў» падабаецца. У iм i галлё (галiнкi згубленыя) адчуваюцца.
Першае (з дуплета) – быццам, да З.М. Ну, а другое – да В.Щ.
Калi нехта пачуе штосьцi ад самаго Янкi Купалы, так сама не вельмi памылiцца

Ад прадзедаў спакон вякоў
Мне засталася спадчына;
Паміж сваіх і чужакоў
Яна мне ласкай матчынай.
Аб ёй мне баюць казкі-сны
Вясеннія праталіны,
І лесу шэлест верасны,
І ў полі дуб апалены.
Аб ёй мне будзіць успамін
На ліпе бусел клёкатам
І той стары амшалы тын,
Што лёг ля вёсак покатам;
І тое нуднае ягнят
Бляянне-зоў на пасьбішчы,
І крык вароніных грамад
На могілкавым кладзьбішчы.
І ў белы дзень, і ў чорну ноч
Я ўсцяж раблю агледзіны,
Ці гэты скарб не збрыў дзе проч,
Ці трутнем ён не з’едзены.
Нашу яго ў жывой душы,
Як вечны светач-полымя,
Што сярод цемры і глушы
Мне свеціць між вандоламі.
Жыве з ім дум маіх сям’я
І сніць з ім сны нязводныя...
Завецца ж спадчына мая
Ўсяго Старонкай Роднаю.

«До конца Любви»

Смотрю сквозь Тютчева на Валю.
Свою истому узнаю.
А на подлунном карнавале
Снежинки фугу танцевали
Под чьё-то грустное:
love you…

Под Dance me вместе с Леонардом –
То вальс, то вычурный квикстеп.
Как карнавальные петарды,
Сгорали жизней миллиарды
На термоядерной звезде.

А скрипка пела и рыдала.
Крошились струны на колках.
В самоподобиях фрактала
Пропали готы и вандалы,
И Будда млеко доалкал.
(2-3.12.2021)
PS:
Валя… У Вали скоро Днюха. А перекрещивается она (этот день) ещё с одной датой, памятной для меня…
Её (В.Щ.) стих

Так хочется тепла и тишины.
Бесчинством разгулявшегося ветра
По кровлям и полям мы лишены
Последнего приюта и привета
Весёлой осени, растаявшей как сон
В дождях и в увяданье быстротечном.
Уже снежинок белобрысых сонм
Танцует вальс. Мы знаем: всё не вечно
Под бледной, равнодушною луной.
Она одна едва видна в тумане.
И мне сегодня ночью быть одной
И ждать тепла. Так ждут небесной дани:
Как жертвоприношенья из глубин
Беспамятства, отравленного ложью, –
Бессмертию отчаянной любви
В объятьях осени на смертном ложе...

Тютчев… Фёдор Иванович тяжко переживал кончину Елены Денисьевой

Есть и в моём страдальческом застое
Часы и дни ужаснее других...
Их тяжкий гнёт, их бремя роковое
Не выскажет, не выдержит мой стих.
Вдруг всё замрёт. Слезам и умиленью
Нет доступа, всё пусто и темно,
Минувшее не веет легкой тенью,
А под землей, как труп, лежит оно.
Ах, и над ним в действительности ясной,
Но без любви, без солнечных лучей,
Такой же мир бездушный и бесстрастный,
Не знающий, не помнящий о ней.
И я один, с моей тупой тоскою,
Хочу сознать себя и не могу –
Разбитый челн, заброшенный волною,
На безымянном диком берегу.
О господи, дай жгучего страданья
И мертвенность души моей рассей:
Ты взял её, но муку вспоминанья,
Живую муку мне оставь по ней…
(март 1865)

Вообще-то, из Тютчева подтягивалось не только это… А дальше…

Дальше – Коэн. С его песней-молитвой «Танцуй меня…» (Танцуй со мною до конца Любви).
И в тему к танцу Леонарда (к Холокосту) – «Фуга смерти» Целана. Тот же еврейский оркестрик, провожающий людей в газовую камеру… Даже намеревался прежде Будды (длительного увлечения Коэна) оставить самого Пауля допивать то «чёрное молоко рассвета».

«Если песня приходит из глубины души, то она получается о многом, песня, первоначально рождённая из дыхания смерти, становится Гимном Жизни и Любви» (Леонард Коэн).

«Безумие»

Настоящее Творчество ¬– не шальной поворот.
Отвернувшись, отвергнув обыденность,
Восприять чистоту древа истых сфирот –
Неземную мелодию вытянуть.
И вернуться опять, и наполнить собой
Всё, что было-болело-отчаялось.
Чтобы снова сиял небосвод голубой
Вопреки, навсегда-нескончаемо.
(12.12.2021)
PS:
Вале. В Днюху.
К этому («Полёт»)

Это грусть или беглая радость внезапно вернулась
Из далёких, как будто приснившихся, лет?
На пороге зимы улыбнулась беспечная юность
И умчалась к весне. Не смотри ей вослед.
Всё равно ничего не вернуть. Стонет ветер недужный
И срывает с озябшей берёзы листву.
Скоро снег занесёт всё былое, что стало ненужным,
Чтобы мы сохранили в душе чистоту
Наших помыслов юных, мятежных полётов за гранью
Неподвластной уму запредельной мечты.
Очарованным странником в мире печали бескрайней,
В непонятном смятенье застыв у черты,
Разделяющей время, почувствуешь странную нежность
Ко всему, что прошло, и к тому, что пройдёт,
Принимая душой краткий миг как полёт в неизбежность,
Бесконечно прекрасный, безумный полёт...

Приписка:

На ум приходили самые разные «клики». От всякой мистики и ортодоксии, типа:
Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым (к 1. Кор. 3:18) до песни Пахмутовой к кинофильму «Девчата» (с «оттого, что ты мне просто улыбнулась»).
А ещё (из моих любимых) Саши Денисенко в исполнении Коли Шипилова (Полусвет-полутень на лице и вообще…).
Ай (на мои «придумки»)!
С Днюхой, Валюша!
Абдымаю.
Твой В.

«Под веточкой омелы»

Знакомое кино. До устали, до боли.
В нём титры мельтешат, протёртые до дыр.
В шестёрку уложив, споткнувшись в переборе,
Соседу передай кивком:
Алаверды!
И он возьмёт аккорд. Задумчиво. Несмело.
Но вдруг растает боль. Падёт кольцо оград.
И в сумерках зари, под веточкой омелы
Мы встретимся опять у нашего костра.
(31.12.2021)
PS:
Вале Щ. на её «Последний привал» – «памятку» Руслану (Эргару)

Привал и перевал. Беспомощность и нега.
Усталость и покой. Туманное окно.
За ним стоит декабрь без солнца и без снега,
И не пьянит давно бессонницы вино.
Всему виной обрыв весёлой киноленты.
Присели отдохнуть как будто навека.
Но не было и нет печальнее момента,
Чем тающий костёр ночного пикника.
А дальше – не рассвет, а продолженье ночи.
Последний перевал. Нелепое «прости».
И боль живой души – грядущего подстрочник,
Который в небеса дано перенести.


У Блока есть вершик с эпиграфом из романса Николая Зубова «Не уходи…». Печальный, вестимо…

Дым от костра струёю сизой
Струится в сумрак, в сумрак дня.
Лишь бархат алый алой ризой,
Лишь свет зари – покрыл меня.
Всё, всё обман, седым туманом
Ползёт печаль угрюмых мест.
И ель крестом, крестом багряным
Кладёт на даль воздушный крест...
Подруга, на вечернем пире,
Помедли здесь, побудь со мной.
Забудь, забудь о страшном мире,
Вздохни небесной глубиной.
Смотри с печальною усладой,
Как в свет зари вползает дым.
Я огражу тебя оградой –
Кольцом из рук, кольцом стальным.
Я огражу тебя оградой –
Кольцом живым, кольцом из рук.
И нам, как дым, струиться надо
Седым туманом – в алый круг.

Вот я и подразнился. Любя, конечно.
Светлая память Руслану. И многим другим.
Но…
Не печалуйся, Валюша! Понимаю, что без неё (грусти-печали) – и не споётся даже. Задушевное.
Но… С Новым тебя! Наступающим.
Твой В.

«Да воздастся каждому»

Hola, camarad(a)! Hola.
Понеслось в галоп лето.
Adi;s, семья-школа.
На кону – конец света.
На костёр в аду черти
Привезли дрова-хворост.
Мало нам в миру смерти.
Сварят за грехи сворой.
Мы же всех крутых круче.
Всех родов святей-краше.
Оттого и вождь-дуче
Как никто велик-страшен.
Будем выть, в котле корчась,
За мечту и чад веры.
Мы же ста орлов зорче
И правей любой меры.
Черти поддают жару.
Льют в отвар свои смолы.
Но сильны богов чары.
Hola, camarad(a)! Hola.
(9-10.06.2022)
PS:
Валя Щ. Кому-то шлёт «шифровку». В отчай…

Привет, товарищ! Мы ещё коптим
Сырое небо Ветхого Завета.
У нас в России снова зреет лето,
Поскольку бег времён неотвратим.

В сумятице мы всё чего-то ждём:
Не то спасенья от земного пекла,
Не то прозренья, а душа ослепла
И вымокла под проливным дождём.

Грядущего в тумане не видать.
Заволокло окрест по всем границам.
Ау, товарищ! Что-то мне не спится.
Вновь кроет небо в бога-душу-мать
Хмельной сосед.
Тут впору трезвым спиться.

А может быть, не думать? Воду льём
На мельницы. Эпоха донкихотов
Закончилась. Бороться неохота,
И смысла нет. Да зарасти быльём

Былое, думы... Никнет в поле рожь.
Шумит камыш и клонится от ветра.
Ау, товарищ! Я не жду ответа.
Но отчего бежит по телу дрожь

И слёзы затуманивают взгляд?
Темным-темно. Дожди, и нет просвета.
Дождёмся ли желанного расцвета?
Упрямо ждём который век подряд.

В России ночь. Июнь. Начало лета.

«Лукапуты-пераблыты. Рогi, ногi ды капыты»

А Тифона звали Трифон…
– Абруселы Землятрус.
Засакрэчаным. Пад грыфам.
Ён трымаў вялiзны груз.
I хiстала ж небараку!
Нават курчыла зусiм.
А дэльфiйскi троль аракул
Падбадзёрываў:
– Трасi!
Трышка трошкi аслiзнуўся.
Споўз нагамi дагары.
Азiрнуўся. Схамянуўся…
– Дык гары ж яно, гары!
У Цусiму-Хiрасiму.
У Садому цi Гамор.
Дзе са Сталiным-грузiнам
Скача дзядзька Чарнамор.
(15.06.2022)
PS:
Валя Щ. вспомнила в отклике Тифона и Ехидну, но «опечатала» первого Трифоном. Посмеялись (а она даже слегка сконфузилась). Отослал в личку (с припиской):
А чтобы ты над этим Трифоном не скорбела, я злую посмехушку придумал (а с Трифоном я уже подружился-пасябраваў)

* * *

За Воронежем натружено
Катит волны Тихий Дон.
Кто играл Защиту Лужина,
Верит в лучшее с трудом.
Да и так не больно верится
В золотые корабли.
Человек растёт, как деревце,
Подымаясь от земли.
На подъёмах бьётся-мается,
Собирает ордена.
И от тяжести ломается,
Будто дерево, спина.
За Воронежем, за Китежем
Широка землица Русь.
Кто её причастье выдержит,
Окунётся в боль и грусть.
(Июнь 2022)

* * *

з верасьня на кастрычнік
брудніцай
на гнядых
едзе п’янюга апрычнік
скача ў сьмяротны задых
конiкi ў жах вачыма
спальваюць сьвет вакол
зь iм –
i сваю айчыну
зноўку
ў апошнi анкор
(12.10.2022)
PS:
Вале Щ. На её «Вечный зов»

«Этот стон у нас песней зовётся...»
(Н. А. Некрасов)

Путь окольный. Колокольня.
Зов как стон в веках.
Пробужденье. Сердцу больно.
Звон издалека.

Вдоль просёлочной дороги,
Посреди степей
Бродит память. Кто-то строго
Говорит: «Испей

Чашу боли и терпенья
Осени гнедой».
Путь окольный – путь смиренья
С вечною бедой,

С горькой долею-прорухой –
Горше в мире нет.
Но спасеньем и порукой –
Негасимый свет
Нашей памяти мятежной.

Словно вечный стон,
Всё плывёт над миром грешным
Колокольный звон...

В.Н.: Где-то октябрь кличут грязником (у нас – па Беларусi – кастрычнiк: мабуть, «огнедышащий», к костру-вогнiшчу). Грязница… «Оженил» октябрь – фокусник (я)!
А па нашаму, быццам – бруднiца.
Так нет такого (брудницы) – официально.
В русском может почудиться и «блудница». Если торкнуть в какую-нибудь «гуглу», как-то так и переведут. А у меня – всего лишь «грязница» (от «грязника»).  Хулиган!
А у тебя Валюша – всё ладно. Слово в слово. В музыку. В печал(ь)ку…
С просветом, вестимо. Это я (у себя) – сгущаю.
Да... С Федоры (з 24 верасня) она (восень) и правда – на гнедой выезжает.

«К следам Былого»

Приоткрыл страницу (на Стихире).
Когда «стоишь» тихенько – никого не читая, никуда не суясь – и к тебе почти никто не заходит. Разве записные «проходимцы» (или «боты»), которые просто шарят по «авторам», без конкретного интереса. А то – завлекают так к себе неповторимым.
Решил почитать. Своих. В открытую.
Начал с Влада. С его «Экскурсии в 1982-й». Ему «там» (82) – 12-13. Мне… 26. У него – таллин(н)ская школа. У меня – последний год аспирантуры.

Под аркою Главного Штаба
дождаться его, не уйти.
Светло, но светло уже слабо,
в районе вечерних шести.
Дождись, он пройдёт несомненно,
и шаг его будет широк.
Как длинная тёмная вена
болтается снизу шнурок.
Лицо у придурка... моё ли?
В нём жизни весёлая дрожь.
Учащийся в таллинской школе
совсем на меня не похож.

Так Влад всматривается в себя того из 2020-го. Финишного.
Всматривается. Удивляется несхожести (с нынешним). Как бы прощается…
Почитал (по списку остальных). Последнее.
Толю (Маянского), Таню В., Аллу Л, Наташу («Они»)…
Валя первой заметила моё шевеление. Глянула два текста (нового я не выставляю, более того – один «пакет» из нагромождённых в 22-м «вынес»).
Откликнулась в тот, под которым не отмечалась («Обещанное на «Менестреля». Лёне Г.») – замолчавшей Лене Котляревской.
Эксом.

Фортуна – баба озорная.
Какой тут пафос? Это ж ей
Мы как солдаты козыряем.
И строем – к пропасти. Живей!
Живых и мёртвых душ смятенье.
Века грозят обрушать гнев.
Аншлаг! Мы – каторжные тени –
Горим в неправедном огне.

«Фортуна» – к тому, что к августовскому (прошлого года) «Менестрелю» я подклеил мартовское от 2020-го. «По следам былого…». Губанову.
А вообще с «фортуной» у меня было немало. Это – не худшее.

Губанов мне не стал иконой.
Он даже Блока не затмил.
Но был, не скрою, чем-то мил.
И чем-то вроде полигона.
Прости, блаженный Леонид!
Что редко вкруг тебя ширяю.
Я много большее теряю.
Исчерпан промысла лимит.
Рыбёшка добрая ушла.
Приелись устрицы и раки.
И свет, намоленный во мраке,
истаял попусту.
Аншлаг!
Вернее, – занавес. С любовью…
С любовью мы и отойдём.
А что жена… Так участь вдовью
неспешно скрасит житиё.
Ужо без принцев и амуров.
В земных заботах и делах.
Оставив пафос «ох» и «ах!».
Найдёт себя.
Была б фортуна.
И свет, намоленный тогда…
(26.03.2020)

А «Обещанное» (Лене с Лёней под Гоголя) – вот. С почти цитатой из Лёни и самоцитатой из предыдущего…

Театра чёрного абсурд
Под небом сумрачным, сакральным,
Над телом вздёрнутой Украйны
Творит расстрельный самосуд.
На кобзе мёртвый менестрель
Князьям играет увертюру.
Пылают каски волонтёров
На перламутровом костре.
У карт краплёных ярлыки
Набухли ересью стригольной.
КобзАрь бренчит заупокойно,
И козни строит Арлекин.
Прости, блаженный Леонид!
За эти жалкие «подвески».
Горят сады и арабески
По вавилонам пирамид.
(29.07-1.08.2022)

Валя за свой экс извинилась, подчекнув, что «фортуна повернулась к нам задом. Ну, и я в пять строк сподобился (с французами-испанцами)

Сую Фортуне пять рублей.
Не взятку! Просто на похмелье.
А сам, на Пьяном Корабле,
Рембо меняю на Рабле.
С Кихотом слушаю Равеля.

Равеля и правда послушал. Его финишные (под кончину) «Три песни Дон Кихота». Без восторга, тихенько…
Вместо Кихота с Равелем набегало что-то с уходом в «подземелье» (или туда, где «мелко» – уже не в «похмелье», а в «похмелку»). Предпочёл «кихотное» (в неуклюж с рифмой) – в Привет Вале. Донье с Придонья (Дульсинее) из Придвинья.
(13-14.09.2023)

Уверен, что достойное этого «проекта» о нашем с Валей я мог бы (в довесок) поднять и из «лички», и с «почты», но пусть здесь останется так.

4-5.10.2023

ПОСТФАКТУМ:

«Жарт»

Завешу тюлем зеркала
И в печку брошу Табачкова.
Скукожившись окорочково,
Раздену думки догола.
Даю Всевышнему зарок.
Калі ў грудзях заенча слова,
Няхай яго гартуе мова,
Каб не выскоквала знарок.

1.06.2024
PS:
Валя наладила в мои «Зеркала» (зацепив и «Скукоженное») стих. Стих – вполне качественный. Чуть – с иронией (что и сама отметила).
Прочитав его в отклике, на выставленное уже в основу долго не заходил. Забавно было взглянуть (не мешая) на отзывы. И пошли они не сразу и не густо. С учётом того, что автор на сайте (не я!) весьма популярен.
Полагаю, что кого-то смущал именно адрес.
Что кое-кто норовил лягнуть тётку философию (как-то – мою «вотчину»), оно – понятно. Забавно, когда сие норовят проделать яростные сторонники «русской партии» (вроде Т. Л.). Философия (да шут с ней!) им – самодуховным – ни к чему. А вот то, что там (на Руси) худо просто с логикой (не говоря уже о «критическом мышлении») – беда! И ещё какая...

Вот так и бродим в Зазеркалье.
Оно у каждого – своё.
Скукожились земные дали.
И доконало бытиё.
Иль бытие? Не в этом дело.
Лихих годин текут века.
Цветёт шафран на свете белом.
И серебрятся облака.
Плывут куда-то. Тают вёсны.
Сгорает лето. Жжёт зима.
А философские вопросы
Нас сводят медленно с ума.
Мерещатся во мраке лица:
Цветаева, Тарковский, Блок...
Им Истину как небылицу
На блюдечке подносит Бог.
Она, конечно же, простая,
Как жизнь и смерть в борьбе стихий.
Из них бурьяном прорастают
Мои беспутные стихи.

«Дальше – некуда»

Иду с повинной головой.
Несу её на плаху.
Вхожу в период Меловой,
К Молоху – без
Аллаха.
Ни раб, ни червь – последний лох.
Под бубны и литавры,
Достойный, разве, ловли блох
На холке Минотавра.
Вселенской похоти «мозоль» –
За «богом-ротозеем» –
В клоаку канет Кайнозой,
Засиженный в музеях.
А было... –
Гением клеймён!
На царствие посажен.
Театр * кончился. Гримёр
Смахнёт с актёра сажу.

6.06.2024
PS:
* Мабуть, «Спектакль» и точнее. Да «Театр» – объёмнее.
Валя бьёт во все колокола. «ОКНО». А три часа назад – «Мизантропическое».

Новый век разнузданный и мерзкий.
Только мне, ей-богу, всё равно.
Вот повешу к Пасхе занавески
Розовые, чтоб прикрыть окно
Грязное. А вам какое дело,
Как живу за старою стеной?
Плачу от тоски? Не околела
От неё? Смеётесь надо мной?

Господи, как мало в человеке
Понимания и глубины.
Я давно живу не в этом веке
И ничуть не чувствую вины
В том, что мир погряз в грязи и фальши.
Мне уже, поверьте, всё – равно.
Посылаю всех куда подальше,
Закрывая наглухо окно...

Прелюдия (Записка) к своему:
Валюша!
Оно (времечко), конечно, мрачноватое. Ладаном пахнуло, суриком (свинцовым) жахнуло.
Знаю, что пришучиваешь. Но... Знаю и про то, что там во всякой шутке ховается.
ОКНО твоё колыхнуло (неравнодушных читателей)!
В Тревогу большую.
Кто бы (из нас ли, других) колыхнул тех, что... Не достучишься!
Так и они – лишь на вид «богоносцы».
А щас – спою. Совсем Волчью. В шутку, вестимо...
-------------------------

І трошкі яшчэ...

«Да Маўчання»

Маўчу. Усё часьцей і злей.
Як немаўля, або – малеча.
І Час ніколечкі не лечыць,
Хоць вусны ладанам залі.
Вар’ят! Няўрымсьліва цячэ.
Імчыцца ветразем шалёным.
Нясе з бязлітасным праклёнам
У бездань здзеклівых вачэй.
Імгненне з Вечнасьцю… Няўжо
Абодвы – роўная Пустэча!?
І не патрэбны за мяжой
Ні вартасьць духа, ні –
галеча.
І сонмы жыццяў назаўжды
Адыдуць ў Цемру бессэнсоўна.
Або развеюцца, як дым,
Як сон з прывідамі раптоўны.
І толькі рэха адгукне
Камусьці рэшткі быццам трэшу
Ад тых, хто некалі марнеў
Сярод чаромхаў і чарэшань.
Сьпяваў журботна, бо адчуў
Апошні подых адзіноты…
З таго і я ўсё больш маўчу,
Ушчэнт раскідаўшы зярняты.

8.07.2024
PS:
На верш Валі Шчугаравай (да нашых перакідаў да Маўчання).

Всё чаще хочется молчать.
«Иных уж нет, а те далече».
Застыла на устах печать,
И время ни черта не лечит.
Летит, бежит или течёт?
Несётся, словно ветер, мимо.
Безжалостно, неумолимо,
Как будто знает наперёд,
Что Миг и Вечность заодно.
Они, равны и пустотелы,
Как камни падают на дно.
До наших жизней нет им дела.
Их столько кануло во тьму,
В глухие заросли забвенья,
Где бродят призрачные тени,
Те, что ни сердцу, ни уму.
И лепет тот непостижим.
На языке чужом, нездешнем
Как передашь: «Я тоже жил
В краю черёмух и черешен.
И я здесь пел свою печаль,
Встречая у порога старость».
Прости невольную усталость.
Осталось плакать и молчать...

«Не пишется...»

Не пишется...
Не то, чтобы совсем, однако –
возраст.
Блеск очарованья давно ушёл.
Остался, разве, дым.
Вернее – дымка:
Бывших наслаждений, обманных грёз и вычурных причуд.

Унынья нет. Удел – всему един.
Вины на нас – не больше, чем на предках.
Земные боги... Разума зевок.
Любили, мучились, урывками – творили.
Пока на то хватало сил и чувств.

А вымысел – не грех.
Иначе – серость. Окрошка атомов и пена Пустоты.
А с ними – тяга раболепно убивать
В угоду зависти и призраков Величья,
По прихоти ничтожнейших вождей,
Поспешно поднятых клевретами на знамя.

Не пишется...
Но ангелу-душе оставим незакрытое окошко
В последнюю из суетных утех.

9.08.2024
PS:
На «Последний Ангел» В. Щугоревой

Не пишется, не дышится, не спится.
Глухая ночь. Слепые облака.
Искала журавля – держу синицу
В дрожащих, обессиленных руках.

Всё – вымысел. Судьба наколдовала
Нелепую, безумную игру.
В убежище от бед на дне подвала
Я не живу, а значит – не умру.

Больна бессмертием, ведь ад кромешный
Был наверху, где прочили всем рай
И вечную весну в цвету черешен.
Живи и пой, но дверь не открывай.

Зато душа и окна нараспашку
Над пропастью, над полымем зари.
А в небесах в смирительной рубашке
Последний Ангел, как журавль, парит...