I. Он верит ли, что русские слабы?

          (Строфы, не входившие изначально в главу
          http://stihi.ru/2024/06/06/5611
           «37. Веришь ли, что победим? Москва близка...»
              из романа «Вдова»)

«Узнайте, сир, сейчас у Коленкура:
Он верит ли, что русские слабы
Настолько, что они для нас – лишь шкура
Медвежья, что торчит из-под стопы?!
В России грозен дух некомбатанта», –
По тону генерала-адъютанта
Почти мгновенно понял Бонапарт,
Что Рапп сегодня Марсу – не камрад.
Вернее, смелым будет, как обычно,
Но в полную победу верить он
С чего-то не готов, а Веллингтон
В его глазах бы выглядел комично,
Сравнив себя с Кутузовым в войне.
«Жан! – фыркнул Бонапарт. – Страх не в цене».

Дежурный адъютант во сне коротком
Сам лично убедился: бойня – ад!
«Ужели вещий сон? Я неким Роком
Отправлен был в грядущее! Назад
Вернулся невредим, а там был ранен,
Как будто бы в бедро. Я не был крайним
В ряду всех генералов, что в бою
Из ран тяжёлых лили кровь свою.
Ужасным сновидением раздавлен:
Успел там насмотреться я на ад».
Окликнул генерала Бонапарт:
«День славы априори окровавлен…
Жан, вы уже умылись? Скоро в путь».
Жан хмыкнул: «Мне б    мозги    ещё обуть…

На рекогносцировке, сир, конвою
Вчерашнему досталось. С болью речь
О вашей безопасности удвою!
Предназначалась русская картечь
Конкретно императору, не так ли?
Не ставьте, сир, опасные спектакли
У злых артиллеристов на виду.
На вас крутой у русских нрав. Редут
Открыл по вам пальбу, достав картечью».
«Враги едва ли, Жан, с утра придут
В наш лагерь, ну а мы на грабли тут
На станем наступать, а в сто крат встречу
Усилим сами в лагере врага! –
Заверил Бонапарт. – Ага»? «Ага.

Вчера, сир, рисковал подобно   вам   я,
Когда рискнул пройти к Бородино.
У русских я не вызвал ликованья.
Достиг оврага, чуть не пал на дно,
А это привести могло к увечью.
Меня их пушка встретила картечью.
Со мной был лишь один стрелок Мишель.
С напарником для русских я – мишень,
Пусть    не    был я в мундире генеральском.
На мне была солдатская шинель, –
Поведал адъютант. – Вся канитель
С разведкой, с риском несколько дурацким,
Оправдана вполне. Для вас же, сир,
Ваш выезд –   непростительный    блезир!

Гадалки, сир, вам вовсе не наврали:
Масть вражеских коней была черна.
Впрямь чудом казаков вы миновали
На рекогносцировке, сир, вчера.
К тому же – до чего ж судьба терниста! –
Дразнили русских вы артиллеристов.
Они узнали вас издалека
И ядрами пугали не слегка», –
Укор от генерала-адъютанта
Не тронул императора ничуть.
«Не надо нагнетать, Рапп, эту жуть.
Будь ваша должность, Жан, при мне вакантна,
Я взял бы молчуна. На всё судьба.
И нету на неё у нас суда…

Всегда горяч, я знал, однако, меру
и стал французом. Шел из нищеты,
Почти из нищеты, взнуздав карьеру.
Давно себе внушил: из ниши ты
Мечтай, причём не ставь на якорь веру
В свою удачу, вымуштруй манеру
Быть дерзким, смело правь своей судьбой...
Играл Европой вкривь и вкось убой –
Его я упорядочил на пользу
Республике, а после, как итог,
Её отправил на крутой виток
Имперского величия, а прозу
Любой мечты мы видим в той крови,
О коей горько шепчем «се ля ви», –

Сморкаться и зевать поочерёдно,
Поднявшись ночью, стал Наполеон. –
Для Франции напишем очерк модно,
Мол, мудрым Бонапартом фельетон
О происках российского упрямца
По части войн без мира... был без глянца
В канун великой битвы сочинён.
Использованьем всех точь-в-точь имён
Никак не озабоченный, вождь наций
Довольствовался лишь числом знамён,
Пришедших из Европы, кто в наём,
А кто-то, как поляки, для санаций
Своих земель от русского врага, –
«Вождь наций» рассмеялся. – Ха-ха-ха...

Вы помните, как русские бесчестно,
Смоленск свой древний бросив, отошли?
Пусть выставил для нас он безутешно
Пожарище    тогда, но    пустошь    ли?!
Сто восемьдесят тысяч у Смоленска
У русских было. До маразма веско
Считал, что войско их в моих руках,
Но с бегством их пришёл задору крах.
И вот сегодня вижу наконец-то
Все главные их    силы    пред собой,
Где много новобранцев на забой
Кутузов выдвигает, словно детство
Поставил в пику зрелости седой,
Чтоб детство запищало под пятой…

Готовность явно… к   подвигу    читаю,
Жан, я у вас во взоре. Полк любой
Помчит на   смерть    за вами! Впрочем, стаю
Волков вы укротите, чтобы в бой
Увлечь её не хуже, чем героев…
Не ждём зари. Там на пороге трое
Отважных наших маршалов мой план
В явь воплотят с безумством пополам…
Из Франции пришли плохие вести.
В Испании, увы, разбит Мармон –
Престижу моему нанёс урон.
Чёрт Веллингтон мадридское предместье
Считал на тот момент уже своим…
А мы    Москвой    британцем насолим!

Где враг от нас ждать может променада?
За Колочью болотистых лугов
И армии Барклая нам не надо.
В селе Бородино лить с пылу кровь
Начнёт с утра по плану фланг Эжена.
Мой пасынок пусть первым ухнет в жернов
Великого сражения, а там
Во след большой кутузовский курган
Я в очередь поставлю для атаки».
«А если всё же русских обойти
Всем корпусом Эжена в тыл, поди,
Отрежем от Москвы их раньше драки», –
Жан Рапп как удалой кавалерист
В бой рвался (удаль – это не корысть). –

Известны, сир, вы ненавистью давней
К исконным вездесущим казакам».
«Ну, кирасиру с силою ударной
Казак – не конкурент, но… что за хам
По части подлых действий из засады
Лихой казак! Мы с чувствами досады,
Увы, нарваться можем у реки
Москвы, моим мечтаньям вопреки,
На конную засаду. Где-то Платов
На фланге в рощах каждый эскадрон
Припрятал – нанести готов урон
Всем нашим, покрошив их для салатов.
Гвардейцев Богарне поберегу,
Использую на нашем берегу».

«Когда бы нам нанять десятки тысяч
Российских казачков, зачем нам Марс»!
«Не жаждя стать их жертвой, будь и   ты   зряч
И бодр в облаченье конном – раз,
И два – имей выносливость с рожденья.
Кому такое времяпровожденье
Не в радость день и ночь, тот не казак.
На ушлом казаке есть Марса знак.
Кентавры эти – чудо-конкуренты
Мюрату и мамлюкам вашим, Рапп.
Уловки вражьи, лава и нахрап,
Мне крайне ненавистны. Но конкретны
И в    нашей    кавалерии орлы.
Не будет на неё моей хулы.

Искусство бить отточено до блеска…
Не с диким ли сражаемся скотом?!
Нас русские солдаты у Смоленска
Упорством ужаснули, как никто»!
«Взять пленных невозможно. Вот ведь штука!
Сегодня нам придётся очень туго.
Французы ловят смерть, как рыбаки!
А кое-кто – я знаю их полки –
Пойдут на штурм под звуки Марсельезы.
Презренье к смерти в армии у нас
В честь   вас   привычно стало. Вы и Марс –
Два наших божества. В руках железо,
А в сердце – император, что не фарс»!
«Кутузова разбить легко ли враз?!

Лис севера не станет старой клячей.
Разведка боем нам дала не всё.
Неведомо, где часть резерва прячет
Кутузов полу-зрячий. Лишь осёл
Досрочно остаётся без резерва!
К исходу боя что Фортуна-стерва
Устроит, неизвестно даже мне!
С моей-то интуицией! Жене
Могу пообещать ночь наслажденья.
А вот Фортуне что дать по-мужски»?!
«Кутузова порвём мы на куски
Вне всяческих чудес и провиденья! –
Решительно заверил пылкий Рапп. –
Плевать, что в русском войске он – сатрап!

В чём видится отчаянье России?
В упрямстве азиатских дикарей»!
«Египетский забыт позор, а Сирий
И прочих всяких Персий мы, скорей,
Пока не замечаем, но…    пока   лишь.
Я знаю по себе: когда лакаешь
Из миски дипломатии царя,
То собственные планы строишь зря! –
Ярился Бонапарт. – Силком на марше
Поставлю на колени в этот год
Российскую элиту, русский скот,
И, собственно, царя с его мамашей.
Она ведь ненавидит на корню
Заведомо династию мою.

Промчалась между нами чёрной кошкой
Германская потомственная спесь.
Коварна эта дама! Хошь не    хошь,    крой
По    матери    её… по-русски здесь.
Меж мной и Александром. Мне обиду
Навеки нанесли! Как будто быдлу,
В невесте    отказали    мне: сестру
Царь замуж не отдал, чтоб вовсе струн
Для спевки не оставить мне с Россией.
Обид взаимных шёл за комом ком,
А дальше обстоятельства кругом
И – дружбы нет былой. Оскал крысиный
Мне виделся во всём. Царь стал врагом,
А мне не стать вовеки дураком…