Из Вагантов. По следам памяти 11

По-моему, забыл «пронумеровать» В. К.
Если АнИ – девятая (по Основному), то – следующему уже за Ковбасюком – полагается 10.
Осталось только определиться – кому?!
Помимо «большой пятёрки» (Валя, Таня, Алла, Наташа, Миша) есть ещё и Иона (Оля), и Рая…
С Ваней и Ларой я «потанцевал» совсем немного. И при всей нашей приветливости… Впрочем, Ивану что-то да набирается.
Маша (Ла Мага)?! – Пожалуй, да.
С Гоголициным я потусил недурно (2019-й). Но он – и не в Списке, и – не совсем понял, что мы друг от друга ожидали.
Каким-то боком – «Волк Декаданса». Почти куснувший Ведьму Юстину. Но – разве, каким-то.
Как-то – «символист» Евгений (Стальено). Однако, и он, скорее – «как-то».
А вот Серёгу (при всех его «забомбасах») обойти – как-то неловко.
Тогда… Набирается ещё десятка.
Ну, и к кому?!
Думаю, что Основной состав не обидится и ещё малость подождёт (мне бы только дотерпеть…).
Тогда…
11. Оля М. (Иона Грант)

30.
2019 – 19.
2020 – 7.
2021 – 4.

Гммм…
Из моих студенток. Ещё по «нулевым».
Из 30-ти – не только стихи. Есть и «росповеди». С одной (отложенной Вале) и начнём. Там – какая-то информация. Дабы не повторяться, а где-то и не объясняться. Хотя сегодня я бы сказал о том же по-другому.

PS (к эссе «Маме», адресованному Валентине Щ.)

Обстоятельства свели (познакомили) меня на Стихире со своей бывшей студенткой. Да она и живёт не так, чтобы далеко от нас по городу. Пришлось недавно пересечься по околотворческим вопросам на одной-двух посиделках. А в контексте этого, «Иона Грант» (активность которой на сайте сегодня не ахти) вышла на мою страницу. Ну, я и «прозондировал», по другим источникам, кое-что о ней. Бывшее, собственно университетское – осталось в далёких уже двухтысячных.
Ей сейчас 34. Сестре, Лене – 32. Музыкантша. Я – о Лене. Да и Ольга (Иона) к музыке хорошо дышит. С нашим неслабым скрипачом Владом Миценко в одной программе «сложились». А судя по некоторым строчкам в её стихах…– Оставлю (личное).
Кинул ей стиш по факту восприятия его (Влада М.) концерта от декабря 17-го. Вроде, приняла.
Мама-папа. Фотки. Прозондировал. Не-не! Я и по молодости не великим бабником был (был, но не великим). А теперь – угомонился. Жена. Молодая! –  Люблю!
Тут – другое. Тем более что пиитки и вовсе для нормальных «мужеских» претензий есть «твари» сомнительные. Я – вот к чему. Наш Витебский круг на Стихире (да и так, сам по себе) присутствует-наличествует. Я о нём знал. Изредка подглядывал. Гену Борисова, видного нашего мастера-шашиста, приметил. Исчез он куда-то давно, десять лет как. А страница осталась.
Понятно, Лёва Полыковский – знакомец дяди Миши (МАС). Плодовитый (амаль 9 тысяч твораў) и бездарный (в отличие от Гены). Но… Похоже, искренний. В общем – банальнейший графоманишко.
Нынешние. В основном дамы. Изрядно наших «филологинь» и «художниц». Олег Сешко (он там, вроде, как мэтр). Бывший моряк. «Капитанит». По мне – скучноват (в смысле – пресноват).
Но никаких контактов я с ними не обозначал. Ибо сволочь в этом плане (кружков там разных) отпетая. Одинокий Волк! У них с Поэзией – свои тёрки – шашни. У меня – своё.
А тут – пересеклось. Я кое-кому из «духовных искателей» (гитарист Саша Соловьян) как консультант по философско-религиозным вопросам глянулся. Друг-приятель, баянист-шахматист Витя Бондарев «натравил». Ещё до моего «прорыва» (пиитского) довелось, на пару, сочинять гимн нашего областного шахматного клуба. После того опыта зарёкся: с композиторами не связываться! Мухи отдельно, котлеты отдельно.
А вообще… – Пусти козла в огород… Это я про себя в роли консультанта (слава Богу, не гуру).
Круг этот (Витебский) – разношёрстный. С несколькими сегментами. Есть – сугубо еврейский. Город-то наш своим еврейством знаменит! Шагал… Но еврейства мне и без «витебских» – достаточно. Я ж к нему нормально дышу. И Мишу М. люблю (несмотря на его комплексы-заморочки). И Раю Ш. – ценю (ой, крепко могёт, не хуже Веры Павловой… – сама, Валя, знаешь и уже полюбила её креплёное). Да что – о них. У меня ведь – и Мандельштам, и Пастернак, и Бродский. Охристианенные!  И…
Да и не только о поэтах речь. Я бы тут и шахматы мог приплести. От Таля до своих витебских. Один покойный уже Лев Рувимович Пак – дорогого стоит.
А без шахмат – гурьба моих однокашников и классная Анна Ароновна. Антисемита из меня, ну, никак не выходило. Поёрничать, конечно, мог (да и сейчас порой подзуживает). Однако в «теме» этой [«еврейский вопрос»] я куда как глубже наших «патриотов-русофилов» буду.
Так вот – о Круге Витебском. Вообще. Без учёта сегментов. Не хотел я этого контакта, но, похоже, на самом излёте он как-то наметился. Как быть дальше – не знаю. Ольга (перекидываюсь с ней слегка на сайте – даже два стишка-отклика ей оттравил) вручила мне приглашение на собрание их литклуба.  «Литкофейник». 31 августа. Не знаю не знаю… Поздно – для меня – по «клубам» ходить. Да и Круг – не моё. И дело не в гордыне…
Боюсь, однако, придётся заглянуть.
(19.08.2019)

Заглянул.
Помимо этого, ещё пару раз (с О.) пересеклись. Раз – случайно (на творческом вечере, куда занесло и меня со своими Музами). Второй – дабы развеять некоторые, как мне показалось, иллюзии.
Потихоньку, угасло и наше общение и в личку (110 «посылок»!), и по почте. И это – правильно. Тем более, что по вопросу СВО (а обойти его было трудно) мы оказались по разные стороны.
О стихах.
Ольга на Стихире аж с 2006-го года!
Практически каждый год горстку (в больше-меньше) да выставляла. На сегодня – 262. В этом – лишь 3 (последний – от 1.04).
И стихи у неё – настоящие. Непростые. С подчёркнутой индивидуальностью.
Ну, да. Изрядно – в «хандру-меланхолию». Зато – не в «сю-сю-бла-бла».
Из моего – ей.

«Мне сверху видно всё…»

Вид сверху. Окончена партия.
Там шляпа меж кепок одна.
Разбитая Белая гвардия.
И случай исчерпан до дна.
А может – «исперчен»?
Намеренно.
Картина и ракурс не те.
И важные смыслы потеряны.
Фальшивят смычки в темноте.
Последнее сальто. Проклятое.
Король.
На «а – восемь» – ладья.
За партией кто-то подглядывал.
Беспечно резвилось дитя.
С акцентом захлопнутся жалюзи.
А если точней: жалюзи.
И дыры отыщут в анализе.
И то, что исчезло вблизи.
(17.08.2019)
PS:
На стих Ионы Грант (Ольги Мацкевич) «Сохрани от»

Сохрани от скуки, этой комнаты с пауками, –
Прошу Того, Кто песни даёт в ночи.
От печати тоски, от клейма, что своими руками
Я зачем-то ставлю на жизнь свою, сохрани.
Человека тёмного заклинаю внутри – молчи, –
(Бормотанье его подслушанными голосами,
Точно колокол треснувший, легион саранчи,
От него волнуется сердце стихами и снами,
Суеверными, глупыми, не знающими огня)
Сегодня мне всё удаётся, а это знак верный…
Распадается мир. Не от страха пою (от Тебя)
Но голос почти чужой, да и ритм нервный, –
Искажаю всё… просыпаясь, вплетаю в сеть,
заголовки острые моих тридцати пяти
научи меня видеть, а не только смотреть,
научи меня различению правды и лжи.
Нет границ как будто между мной и не мной,
нет очертаний чётких у комнаты, у вещей,
между светомузыкой звёзд и глухой темнотой
я стою холодная, жадная как Кащей
к своему добру, к словам и смыслам другого,
(он не носит клейма и злой обезьяны внутри,
и совсем не так как мое звучит его слово)
Я прошу Того, Кто песни даёт в ночи
сохранить его… и за длящейся годы игрой
по-звериному острыми наблюдаю зрачками,
за шахматной партией (ни своей, ни чужой –
разве можно оставаться чужими
в этой комнате с пауками?).

И фотка к нему

Оля, это у меня – с одной стороны, сугубо ассоциативное, с другой – «аналитическое». В «шашках» я трошки кумекаю. На фотке партия давно завершена. Хотя бланк, где она записана, со стороны белых остаётся лежать на столе. Позиция… Понятно, что в руке субъекта без головного убора зажата какая-то белая фигура. Иначе – анализировать нечего (белым – хана). Какая? С какого поля схвачена? При желании, можно продолжить, но я не об этом.
На фотке меня больше забавляет обилие кепок и почти одинокая шляпа. Слева внизу, вроде бы, вторая выглядывает.
В какие годы происходит действо?
Часы – вполне архаичные. Но по таким и в 60-е стучали. И, судя по уборам, это – гораздо раньше. Когда у нас случилась революция кепок? Правильно: в двадцатые. Когда началась «революция шляп»? В конце сороковых. Наши партийные боссы предпочитали закупать свои шляпы на Мэдисон-авеню. Значит, если это не «коллаж», то, что на фотке – где-то на стыке. Начало 50-х.
Впрочем, мы с тобой – не о шахматах. Я, вон, гераклитовского «ребёнка» впутал. По «истории» прошёлся. Да и просто…
А у тебя – с молитвой. О сокровенном.
Спасибо!
В.Н.

Из реплик –
И.Г.: Хотела еще спросить «Фальшивят смычки в темноте» – это откуда образ?

У Ольги и здесь могла пройти ассоциация, тянущаяся к Владу. Её Владу (Миценко)! Не факт, что в момент написания этого текста я и вовсе был в «теме» (в курсе их отношений). Учитывая её «соскальзывание на важную тему», мне впредь надо быть аккуратнее, дабы не поранить неловкостью…
(добавлено 29.08).

«Выгорание»

Что-то воздуху мне мало,
Ветер пью, туман глотаю…
---------------

Гарь-самосожжение.
Ветродуй Высоцкого.
Царскою саженью.
Выходкой юродскою.
На души огарочек
сядет птицей-огарем.
В поозерье Нарочи.
В чёрном волчьем логове.
Болью невозможною.
Радостью проклятою.
На щипок – подкожною.
На прищур – с оглядкою.
Правду – кто ж нам выкажет?!
Всю, как есть, до помощи.
Не медвежьи рыкавши.
Не по рабьи стонущи.
Колким словом ярости.
Без угодья прелого.
Выгорай пожаром, стих,
до каленья белого.
(18.08.2019)
PS:
В.Н. – И.Г.: На твою перекличку с Ю.С. Без претензии на «поединок» )) Тем более, что у меня и вовсе – без «первой строчки».
Слово-то, «гарь» – многосмысленно… Ну, я старообрядцев и помянул.
А у Юлии, как мне мнится, отклик на Владимира Семёновича…
А у меня – всё фоном идёт Пазолини. «Ярость» – скорее всего, через него.
Оля! Подсмотрел: ваши творческие дороги пересекаются с Владом (В. Миц.). У меня скромный адрес ему имеется…
На страницу не… чтобы не привлекать лишнего внимания.
Кстати, если с «личкой» наглею, дай знак. Я тварь необидчивая )))

* * *

Вселенная…
Забытый старый дом,
где столько комнат, ящиков-шуфлядок.
Там сад, задёрнутый в сукно зелёным сном.
За ним – овраг…
Щедровок и колядок
немало спето в радость и тугу.
Давно замки навешанные ржою
потрачены.
Иголкою в стогу
затеряна
и младостью чужою
надёжно оторочена печаль.
Не образ –
звук – накатывая, держит.
И втулками разбитыми стуча,
заламываясь,
с мелоса на скрежет
вселенское сползает колесо.

– «Гуляет» ось,
                а мельнику всё мало…
(25.08.2019)
PS:
В основном – на «Ты выходишь из детства» Ионы. Но – как-то и на «Я никогда не думала об этом…». Ну, и на отклики Ионе (Ольге) могучего Волка-Ронина.

«Всегда и снова»

По уголькам сгоревших чувств,
пустым осколкам зазеркалья
уходит эхо…
В рифму, в хруст –
в чертоги,
к сумрачной Вальгалле.
А мы не лгали, не клялись.
Мы просто шли на чей-то Голос…
Сирен. Пленительных «алис».
В мир Лабиринта.
– Тонкий волос
литые створки отворял.
Обратно вёл – Всегда и снова.
От сна чудесного –
в реал.
Вплетая мельком в ареал
штришок спасительного Слова.
(11.09.2019)
PS:
Иона кинула в личку:

Слова как хворост,
в котором сгорает чувство.
Подбросьте вязанку –
я расскажу про декабрь,
месяц, в котором часто темно и пусто,
а ты говоришь «ну и ладно»
и идёшь по делам.
Месяц, когда дороги завалены снегом,
а девушки со свечами ко тьме зеркал
припадают жадно,
в душе надрывается джаз,
из дома выносят хлам,
а год замирает перед новым разбегом...
когда он меня целовал
в первый раз
и в последний раз…
Расскажу... и станут слова оберегом.
В декабре однажды мы руки соединили,
в декабре однажды мы разорвали их.
Семь лет и семь дней,
вот насколько хватило любви…
Я совсем не о том сколько раз
умирала за эти дни,
танцевала на битом стекле,
улыбалась звездам,
слушала «How insensitive»
глубоко внутри…
И не о том, что всегда в ковре этих дней
была ваша нить,
не о себе, не о нём,
а о чём-то ещё, что не вспомнить никак,
не забыть,
а лучше сказать о Ком-то,
Кто смотрит с начала времён,
на нас: глупых, маленьких, злых, больных,
путающих слова молитв и ругательств,
А мир до сих пор стоит,
до сих пор стоит (!),
не разлетаясь как мы
На ветру обстоятельств…
Я думаю как это?
Как это, так любить?
И не отпускаю руки,
Ни одной руки, –
Пусть у каждого
будет комната в моём доме,
будут песен моих блестящие медяки,
памятные открытки в альбоме…
Вот оно, наверное, мое естество…
Слова как хворост, в котором сгорает чувство,
но от любого огня горячо и светло…
Пройдите под аркой,
стихов горящею веткой
Успокойте сердце, –
в углях остаётся искусство
кому-то другому сиять золотой монеткой,
маленьким с неба подарком
на Рождество.

Утром зашёл на страницу. Глянул (у И.Г.) из «2017» одно. Снизу. Выбрав сугубо по названию…

Когда смотришь в зеркало будто в темницу
И мелочь внутри звенит на весь город
Вдруг сердце само восклицает: я птица!
Я птица! (как в пьесе) Зачем погубили?
– От скуки, от тяжести дыма и пыли, -
всегда отвечает невидимый Голос
И если в тот миг не суметь заслониться
Почувствуешь страшный холод...
Стоит за спиною, пестрый как смерть,
Меняющий лица… добрый как плеть
Он тень, но огня твоего не боится,
А обернёшься – он растворится…
И станет тогда просто, тихо, легко,
Ты смотришь – а в зеркале нет никого…
* * *
Но вечером тобой опять владеет скука
Ты попадаешь в плен дивана, ноутбука
И музыки извивы, и слова трепетанье
Не трогают тебя… ни чаю, ни отчаянья
Не хочется согреть… но спать как будто рано
И будет тихо тлеть на краешке дивана
Сердечный уголёк, пока не загорится
Твой мир… иль уголёк в ничто не превратится.

К своему.
PS:
В конце 70-х звучала (совершенно совковая, но…) песня М. Фрадкина (на стихи Е. Долматовского) «Всегда и снова». Кто её только не исполнял… – «Поющие сердца», сам Иосиф (Кобзон). А я так помню Люду Сенчину. Хорошая тётка (шучу… – женщина!) была. Померла в январе прошлого года. А родилась 13 декабря. День кончины моего батюшки, кстати…
«Алиса»? – Не столько та, что у Кэрролла, сколько виртуальный голосовой помощник компанией «Яндекс» (распознаёт естественную речь, имитирует живой диалог, даёт ответы на вопросы пользователя и, благодаря запрограммированным навыкам, решает прикладные задачи).

«В синь»

В Сибири шаманит Синильга.
Рябину клюют снегири.
А где-то в Салерно сиринга
о синих ветрах говорит.
И синею розой печали
над морем восходит заря.
И чайки, смешавшись с сычами,
над старым костёлом парят.
(16.09.2019)
PS:
На стих Ионы (в личку)

Голосу моему сегодня пятнадцать лет.
И есть у него одна тайна, один секрет.
Хранит его книга, сплетенная из травы:
Он вырос из слова, которое бросили вы.
Как камень прежний голос убило оно,
Как семечко в душу упало и проросло.
И вырос мой голос таким, как он есть сейчас.
И каждое слово его – от вас.
Листья его всегда говорят всплесками,
Ветки – вздымаются к небу отчаянно,
Плоды – наполнены искрами резкими,
Корни – сплетаются не случайно.
Были у него, конечно, и другие садовники –
Резали ветки обманом, поили мечтой,
Были мысли-термиты и сорняки-ужовники,
Но голос вырос из правды и стал собой, –
Своевольным как ветер,
мне до конца не подвластным,
Схожим с заклинанием и ворожбой,
Замирающим между прелестью и прекрасным,
И противным внутри несвободе любой.
Отчего он звучит в стихах, будто зов сирен,
Если мне обмануть страшнее, чем обмануться?
Я отчаянно правлю весь день «сирен» на «сирень»,
Ворожбу на участие, боль – на попытку проснуться,
А Содом на дом… я стою, как боец на ринге.
Лучше б было молчать, но голос мне не даёт...
В то же время он дудочке близок, сиринге –
шелестит на ветру, а в ваших руках поёт.
И так будет, наверно, пока другой не придёт,
Не бросит слово своё, как камень, который
Убьёт этот голос, как семечко, прорастёт
И окрепнет вдруг тогда во мне голос новый.

Это у меня – «осколки» Италии…Сорренто, Салерно. Что-то торкает упомянуть о Торквато (Тассо). Пока оставлю…
Трудный стих! Я – о Вашем. О сплетениях.

Десять стрел на десяти ветрах,
Лук, сплетённый из ветвей и трав;
Он придёт издалека,
Меч дождя в его руках…
(БГ)

«Тёмный»

Умножая боль на боль,
перекрещивая тени,
перекрашивает в смоль
лики радужных видений.
Ходит-бродит – домовой,
всё живое задувая.
Раной жуткой, ножевой
стонет песня бредовая.
(22.09.2019)
PS:
Вместо «задувая», по-своему, недурно и «задевая»…
На «Чёрно-белый сон» О.М. (И.Г)

Странный чёрный человек
Открывает двери боли,
Входит в дом твой и обои
Вдруг чернеют в коридоре.
По паркету льётся тень
Вязким дёгтем.
Он царапает комод
Чёрным ногтем.
От дыхания его все темнеет,
Только искорка внутри пламенеет,
Но не светит тот огонь и не греет –
он ведёт тебя по тёмной аллее,
Где в словах и многоточиях сгинешь,
Где забудешь свое имя, остынешь…
Он тебя тогда обнимет рукою,
Его мысли разольются рекою.
В твоём сердце не останется вскоре
Ни цветов, ни волшебства, ни историй.
И открыты тебе будут лишь двери
Тайной боли чужой и обмана,
Страха горького и суеверий,
Безнадёжной тоски и тумана.
Назовёт тебя сильной и смелой
И научит легко менять лица.
Умолчит лишь о том, что ты птица
И цвет крыльев твоих – белый.

Как раз в моего Блока… Ветер, ветер, ветер… Тёмный гость.
Блок и о себе говорил: я ведь тёмный! Правда, и «светы» разные бывают…
А ножевая – (не)живая… – От Серёжи:

«Пришвинское, так пришвинское…»

У странников –
тех, кто бездомен на чёрствой земле –
есть крылья, но нет ощущенья пути и полёта.
Их вздох не осядет монетой в карманах крупье.
Их слово не вспыхнет в короне ночного салюта.
Останется тайна невнятных речений арго.
Танцующий Пан над опавшею пеной мистерий.
Короткие дружбы. Нестройная россыпь шагов.
Почти, как у смертных –
уход без соплей и истерик.

Человек, имеющий постоянное общение с вечностью, в малых земных делах должен быть образцом для всех маленьких людей, лишённых дара чувства вечного в мире. Вероятно, это до крайности трудно, и вот отчего пустынники жили в пустыне, а художники создали себе особый растрёпанный вид и обстановку художественного беспорядка.
М.П.
(15.10.2019)
PS:
На «Два чудака» И. Грант

Встретились где-то на улице два чудака
Оглянулись невольно, будто друг друга узнав.
Один говорит: вот тебе навсегда рука
Другой по собачьи ему откликается: гав!
Первый в ответ рассыпается рифмами вздохами:
Рука, далека, река, облака, тоска...
Второй улыбается книгами и эпохами.
И оба как будто выходят из тупика.
А может заходят в тупик или за зеркала.
И сотни уже чудаков разговор ведут.
Смеются, рифмуют, светятся и до тла
Сгорают осенним листком у всех на виду.
______
Она представляет – мы встретились вроде как бы два фейерверка соединились, чтобы блеснуть, но это не настоящая жизнь, не настоящая любовь, а два чудака.
Из дневников М. Пришвина

«Дух Самайна»

Под кельтский крест в ряды друидов
я не вставал, но их тоска
бурила мозг солнцеворотом.
И клич «Европы молодой»
оставил тайные зарубки
в моей забывчивой душе.
Как будто некий атташе
ещё ведёт переговоры…
Всё тот же свет, вначале робкий,
бросает тень на перископ,
рихтуя мрачные флюиды.
И в темя бьётся молоток…
(29.10.2019)
PS:
На стих Ионы «Октябрь»

Два знака мягких, два листка
стихов осыпавшихся блёсток
и встреч случайных перекрёсток
крестом на спинке паука…
Осенний воздух, тусклый свет.
Томленья нет и страсти нет,
но есть какая-то тоска
и зыбкость памяти, в которой
тот алый цвет… средневековый.
Но реставратора рука
не в силах повторить его…
Скажи октябрь, для чего?
Зачем к нему моя душа
опять вернулась?
Зачем, не зная языка
осенних знаков, завитков,
за всадниками облаков,
иду в какой-то переулок,
где запах монастырских булок
и замерзающих цветов,
где дух Самайна, где темно,
где бьётся сердце не мое
над заклинанием стихов…
Где есть такая же тоска,
но все смеётся (от греха)…
Зачем тогда моя рука
к нему тянулась?

«Roots… Drops…»

Рутина…Родина. Руда.
Корней слепых переплетенье.
Кромешных призраков орда.
Пресветлых ангелов паденье.
За дверью осень, синий зверь,
робея, обминает лапы.
В спирали вяжет акварель
по стёклам серые накрапы.
Коричных лавок дребедень.
Немое хлюпанье Клепсидры.
Опустит занавес метель
на увядающие титры.
Не сыщешь перлов золотых
на небе в муторных разводах.
Минорной музыки лады
роняют яд в остаток года.
(10.11.2019)
На стих Ионы «Шарманка»

Что происходит внутри, когда рвутся сны?
Не стаей собак по-волчьи с привычной цепи,
Скорее случайно... бумажный очаг Буратино
Вдруг открывает дверь
За которой – ход.
В чашке кубиком сахара тает рутина.
Шарманка застряла на песне одной: терпи,
Взгляд свой больной бинтами стихов оберни,
В лучшее верь.
Ещё один год. Еще год…
Не для себя. Ходи по своим следам.
В пятницу вечером будет бал Сатаны.
Ты ведь не хочешь дёргаться куклой там,
на нитках его? Вот тебе новые сны,
Новый очаг, новый зверь.
Может новый взлёт.
Новая сцена для ангелов и чертей.
Ты ненавидишь игру, но прими её –
лучший подарок от добрых и честных людей.
Ты не умеешь ждать, но возьми своё
чувство ревнивое и на ветру развей.
Скоро ведь новый год. Ещё один год.
Не отпирай эту дверь.
Тюремную дверь.
Как-нибудь у картинки перезимуй.
Ты не замерзнёшь, не бойся, просто подуй
На яркие краски и оживут они.
И станет тепло. Потому что огонь внутри.
Сохраняй его. Сохраняй его и дари.
Молчание как поцелуй.
Глубоко внутри.

В.Н.: «Рутина»…Случайные переклики? Или?!

«В остатке года»

Над пропастью во ржи.
Пред мудростью во лжи.
Летают птицы-ласточки и острые стрижи.
Там в лавке с чепушинками идёт обычный торг.
С ужимками-дожинками… А мне бы –
в Свеаборг!
Туда, где шхеры грозные.
На волчьи острова.
Где силушка не роздана под тухлые права.
Где можно жить по совести, без ужаса Ванзей.
Увы!
Давно те доблести упрятаны в музей.
Такая, вот, штуковина. Такие, брат, дела.
Набившие оскомину и души, и тела.
Кивает Дэвид Дугласу. На градуснике – ноль.
Царапнуло – аукнуло. Поранилось
– о боль.
(17.11.2019)
PS:
На стих Ольги (Ионы)

И швец, и жнец, и на дуде игрец...
Когда же ты устанешь, наконец?
Как мышь среди миров снуёт твоя иголка,
Сшивая сон и явь, слова и тишину,
Но только это всё – ни сердцу, ни уму,
Но только это всё (как жаль!) почти без толка.
Останется дыра в небесном полотне,
И будет снег лететь на жизнь ему и мне,
Из холода гнезда возможности птенец
Сорвётся в темноту... Так кто ж ты, наконец,
И швец, и жнец, и ласки продавец?!
Сжимаешь серп в руке, снопы к ногам летят.
В остатке года яд, в остатке жизни яд...
И прыгает, и скачет мелодия в сети,
И сумеречных лезвий как колокол манок, –
Ты просто притворись, что тоже одинок
И сделай шаг вперёд, над пропастью взлети...
Когда же он устанет, наконец?
И швец, и жнец, и на душе игрец?

Думалось последнюю «заточить» на вопрос, в конце которого – адрес: «Оль». Но затесавшийся «брат» мешает.
Оль! Хороший стих. По мне, так и вовсе – «не в бровь, а…».
«Царапнуло-аукнуло» – мягко говоря!
А вопрос-таки, можно?
«Швец и…» – о Том, кто со Стрелой (а то – выше)?
Как-то к Рэю Дугласу?
Или…? В смысле – кто-то третий?
Сэлинджера я, вероятно, за уши притянул…
Стих и сам по себе – болючий и сильный. Потому – помолчу.
А буковку в третьей строке (в слове после «мышки) поправь )) – Поправила уже!

Признательный чтец.
Никаких камней за пазухой! Я даже на иронию с тобой не решаюсь. Настолько побаиваюсь. Ну, разве, чуть-чуть. И точно – не здесь.
Добрых дней!
В.Н.

* * *

Голый лес. По верховью дым.
Ветром стёртая пыль миров.
Околдованные лады.
Звуки музыки Болеро.
А быть может, опять волхвы!?
Бубны пенятся. Рокот част.
Словно кто-то идёт на вы
в наречённого зверя час.
(26.02.2020)
PS:
Вообще-то – на стих Ионы «Связь». Мы оба – «в теме». Для остальных – скорее всего, Тайна!

Мир – это дым или звук,
ветер вокруг головы,
Музыка бледных рук
Вдоль острия пилы.
Необъяснимая связь –
Не про людей вообще.
Тайну нельзя украсть
И сохранить вотще.
Голос украсть легко.
Мой без конца крадут –
Льётся он молоком
С тонких холодных губ.
Голоду всё равно
Чем утолить себя:
Слово, игра, вино,
Искорка от огня...
Вниз головой висеть
И прозревать тюрьму,
Взглядом земную твердь,
Камни её и тьму,
Крепче корней держась,
Волей врастая в сеть –
Тоже какая-то связь.
Или, возможно, смерть?

«Путешествие в Ад»

Ландау…
«Дау». Сходня в Ад.
В душе обычного вандала
два чувства. Оба невпопад.
Готовый повод для скандала.
Святого ханжества урок.
Голгофа. Мельница всё та же.
Нас ждёт невиданный виток.
Вселенский всплеск ажиотажа.
Сотрут скрижали-жернова
стигматы вер, татушки-знаки.
Меняет маски карнавал.
Шахтёр выращивает злаки.
А Мельник мелет. День и ночь.
И я, по Брейгелю, кругами…
Себя прессую –
                в липкий скотч.
Боюсь: расстанемся врагами!
А Мельник мелет…
(2.03.2020)
PS:
Пульнул Ионе…
««Мельник» к Василию М. никакого отношения не имеет. Сама знаешь! У тебя об этом было. Кстати, не по просмотру ли фильма (о Брейгеле)!?
А я тут грузился в один проект. «Дау». Ильи Хржановского…
Вот и «прыснул».
«Расстанемся врагами» – это то ли с «собой другим», то ли с Мельником, то ли… Что тоже не хотелось бы…»

Quo vadis, Domine?

Камо грядеши, Господи?
Сколько ещё шагать?
В скверне и в мерзкой похоти
взращивать благодать.
В смерти, пока отложенной,
видеть неясный свет.
Камо грядеши, Боже мой?!
Внемлю – Ответа нет…

Тайны Твоей Молчание
сколько ещё терпеть?
Нянчить манки случайные
в суетной кутерьме.
В дымной завесе, в копоти
чадо благослови!
Камо грядеши, Господи,
в нищей Своей Любви?!
(19.03.2020)
PS:
На стих О.М.(Ионы) «Вопросы»

Чего ты хочешь? – спрашивает тень,
но о цене желания молчит.
И ты молчишь. Молчание – твой щит,
забытая в обрывках строк стезя
и первая из темноты ступень.
А может быть удобная мишень,
в которую стреляют все любя.
Пусть сердце как дешевенький брелок
качается у Тайны на ключах…
Искал его и не нашел впотьмах.
И без чего казалось бы нельзя
внезапно смог.

Скажи мне, кто ты? – спрашивает свет.
Но кто он сам, – увы, – не говорит.
И звезды вылезают из орбит
глазниц, уставших пялиться в себя.
Ответа нет пока, – есть интернет,
работа, скука, этикет, бюджет,
цветы сорвать, соврать, искать огня...
средь бела дня услышать голос крови,
как будто вдруг ужалила оса
больную душу… и она в леса,
оставив дом, тоску, забор, нельзя,
бежит с цепи привычки и любови.

Карлос Руис Сафон

Играет Ангел…
В темноте
над Барселоной пролетая.
Его целует Ветра тень.
И ночь, распутница святая,
танцует с призраком зари.
В туманной дымке акварелей
Дворец…
Чердачный мезонин.
Там книги бывшие стареют.
Читателей далёких след
раздавлен пятками столетий.
Свирелью тешится Авлет.
А может, это только Ветер!?
И призрака слепая Тень…
LA SOMBRA…
(2.07.2020)
PS:
Умер 19 июня 2020 года. В 55 лет. В Лос Анджелесе. Далеко от своей Барселоны…

Johnny And Mary. Фантазия

Джонни ищет единственную цепочку нот.
Ту, что даст построить немыслимую мелодию.
А у Мэри в сарайчике зависал ремонт.
Что поделаешь, если дружок – юродивый.
Джонни может раскинуться под любой сосной.
У него не флейта, а волшебная дудочка.
Мэри бросила в блюдечко перстенёк резной.
И гадает в слезах до звезды полуночной.
Джонни с детства уверовал, что его волшба,
зачарует весь мир, затанцует, вальсируя.
Мэри шёпотом молится, чтоб исчез кошмар.
Чтоб разбилась о лёд бредовая валькирия…

Мэри просто устала расчёсывать волосы.
(3.08.2020)
PS:
Дразнилка. Повод: не суть важно – Роберт Палмер или Брайан Ферри. Не дурно и так, и этак. Тем более, что я всё одно профан ))
А стих О.М. (ниже) – изысканно утончён (утончённо изыскан!?) и… в Тайну! И «передразнивать» его я не смею. Разве чуть намекну (выше)…

Будто арфист на ветру,
изумлённо смотрящий
на оживший свой инструмент,
шепчешь: Господи, ты ли это
играешь на сердце моём?
Или это слова,
от которых остаётся лишь горечь во рту,
или это голодные тени,
которыми полон дом?
Потому что ты смотришь в огонь,
но не веришь огню,
потому что твоя любовь
так похожа на болтовню,
на пустой завиток,
на монетку на дне колодца,
на улыбку призрака,
тающего в луче солнца,
на вкус яблок во рту,
от которого весь этот мир,
вихрем кружится вокруг нас,
как по венам яд.
Ты немного ребёнок,
немного пророк и вампир…
так говорят.
Но я вижу арфиста,
стоящего на ветру,
для которого кто-то невидимый
создаёт красоту,
создаёт волнение, тайную связь и боль.
То ли смех, то ли плач,
то ли танец фей… Бог с тобой.
Струны рвутся железные
и звенят: Обесцень!
Я не жертва, я не палач,
просто чья-то тень,
лишь монетка со звоном летящая в темноту,
в шепот духов голодных,
в спиральную черноту.
Обесцень!
Монетка на дне колодца.
Ветер веет где хочет,
играет на струнах солнца…
Новый день.

Мэри шёпотом молится. А любовь прошла.
В фейерверке грёз бредовАя валькирия [бредовОй валькирией].

Ну, это запасной вариант. Далась мне эта «валькирия»! Да ещё бредовАя.

«От Ионы. Интересно…»

Интересно! – Тот, кто destra,
с носом красным, как морковка…
Нет! – С морковкой вместо носа.
С ёлкой-палкою глаза…
Если б завтра, то – Сильвестр.
А сегодня…
Дворник Вовка!
Выпил лишку. Смотрит косо.
Чуть лукаво. Как вассал,
на принцессу-суверена.
А возможно – королеву.
Он, наверно, из яганов.
А скорей, из Хохломы.
Смотрит, вроде бы, смиренно.
А она… Ну, та, что слева.
Безупречно элегантна.
Озаренье Паламы.
(1.01.2021)

«Индейское чудачество»

Мамихлапинатапай... Нахимичили яганы!
Полыхнуло огнелико. Громыхнул тестостерон.
Сколько смыслов в кладовой! Но ни грамма пропаганды.
Если что, на помощь кликну я Кристину Кальдерон.
Маме – хлопотно. Пенял папа призракам-пенатам.
Те очаг от супостата не отбили в судный день.
Что-то тянет к мысу Горн. Мне туда до смерти надо.
«До» – не в смысле скорбной даты. Но иначе быть беде.
Поплыву проливом Бигль. Ночью, в мамином халате.
В лодке старого индейца. Мимо горного плато.
Напихаю в топку хлам. Стану строен и галантен.
И войду под Марш Радецки в город детства золотой.
(1.01.2021)

«Страннице»

Из Глубины, из Тишины…
Вернись в долину Света.
С ладони голубем вспорхни,
Храня её тепло.
Мы все чего-то лишены.
Не сотканы. Не спеты.
Монах и ёрник-озорник.
Все –
Равно, поделом…
Умерь стенания и пыл.
Испей до донца чашу.
И поднимись из Глубины
Заточенным лучом.
Оставь брюзжание толпы
И скептиков ворчащих.
Нет виноватых без вины.
Никто не обречён!
(31.12.2021)
PS:
Ионе (О.М.) на «Странника» и это («Смотри вперёд»)

Окно луны
в стальной стене небес,
мосты назад
уже разведены...
Смотри вперед –
там пляшет жадный бес,
играя дико на пиле войны.
Смотри вперед –
там бродит острый страх,
сочится яд
потерь с его иглы.
Смотри вперед –
твой дом огнем объят
и духи мифа вверх
из глубины
выходят
и смеются,
и поют...
Границы стерты,
года колесо
сегодня завершило
темный круг...
Смотри вперед
пока вокруг светло
не станет вновь.
Откуда этот свет
не спрашивай, –
ты знаешь это сам.
Не пустословь,
не верь холодным снам
и прелести
привычных всем загадок.
Мечи обнажены,
открыты мысли –
нельзя как раньше!
Посмотри вперед.
Там что-то есть.
Не только дни и числа,
не только новый год
и мировой порядок...
Сними со взгляда
страха пелену,
смотри вперед,
а значит в глубину

29.09.2023