Из Вагантов. По следам памяти 9

Есть город, который я вижу во сне…

Вы слышали такое имя: Пиримидон Квадроплюхов?
Нет?! А напрасно…
Интереснейшая личность! Не слышали, значит…И я… В смысле – слышал, и даже… Но усомнился.
Будь этот Дон хотя бы Приамом (не обязательно – сыном Лаомедонта), или, на худой конец, просто Питиримом, я бы так не озадачивался. А тут…
И – заметьте! – не Пирамидон даже, а какой-то пи-ри-ми…
Ладно. Но он же – якобы! – ещё Квадроплюхов. Не Синебрюхов, что было бы вполне прилично, а… Тогда уже лучше быть Квадроцикловым.
Где-то что-то, на это вопиющее смахивающее, всё-таки встречалось. Пусть и мультяшное. И даже – в сериале.
Я – о расейской анимации «Четверо в кубе». В 3 сезона и аж 78 серий. От 2017 года. Правда, мабыть, там не всё ещё доделано.
О четырёх забавных инопланетянах с кубической планеты, судно коих засосало в чёрную дыру, а уже оттуда выплюнуло в наши заводи и, наконец, приземлило. Что происходило с ними (Красным, Жёлтым, Зелёным и Синим) дальше, не суть важно. Мы – всего лишь об именах.
Какая связь с «нашим»?! Куб (планетный) таки не Квадрат. И – также – не Пирамида. Пусть, какие-то ассоциации и возможны.
Зато с «плюхом» кое-что прорисовывается. Ибо судно (аппарат) этих кубистов, прежде, чем шлёпнуться на Землю (или – об неё), столкнулось с МКС. Ну, и… Получив плюху, попросту плюхнулось. А до этого (напомню) было засосанным и выплюнутым. Дырой.
Короче, плюх там был и, похоже, не один. Как бы – к «умножению» или даже возведению в степень. Допустим – в квадрат.
Если кому-то мало (с ассоциациями), то можно и добавить.
По просторам Галактики за главными героями («кубиками») гоняются пирамидальные существа. Их главаря (боса) и вовсе кличут Дон Пирамидон.
Космические пираты, значит. Одного так и зовут: Пиратто.
Ладно.
В общем, мне показалось, что наш Пиримидон (Квадроплюхов) чем-то этому сериалу обязан. Аки Примадонна Матильда Максиму Созонтовичу Березовскому у Нестора Васильевича Кукольника. Коего не следует путать с Н. В. Гоголем-Яновским, притом, что оне отличаются некоторым сходством и даже родились в один и тот же 1809-й год. 

Кому не зашло, могу в ассоциативный ряд предложить Рамзана Кадырова. Типа: Кадыров – к «Квадрату» (можно – через «кадр»). «Дон-дон» – коронная заговорка Героя России. Ну, и так далее.
Кому и такое не… Тогда – генерал-полковник Андрей Картаполов. Фигура в российской политике отнюдь не рядовая. Картополов, Квадроплюхов… Очень даже ничего.
К чему я всё это?!
Да ещё – с Одессой (у Чёрного моря).
В 2017-м году, весьма (пожалуй, самом) богатом у меня на «переклики», при всём их благолепии, мне зело докучал Олег Месропович Стоеросов. Мабыть, я и сам дофантазировал ту «докуч», отложив на неё изрядно ядовитейших «стоеросовиц».
Помимо достойного (мы ведь – с уважением) сына Месропа замелькал в читателях и мутноватый Иван Тарасюк. То, что за вывеской последнего скрывался мой Миша М. (он же – Давид Беншели), я догадался не сразу, наградив не шибко «докучливого», но подозрительного Ваньку затасканной кличкой «Панасюк».
И это – ещё не всё.
В лето того же года заявил о себе и некий Владимир Ковбасюк.
Ну, заявил… Ну, стал заметен в списках читателей у моих Маянского и двух Алён. Но… Наконец, от него, мне – посыл. Один, другой…
И явно с каким-то двойным (а то – тройным) дном-чемоданом.
Думаю. А не Месропович ли так «размножается-клонируется»?! А то – всё-таки Миша стебётся? Али – Коля Курлович, с «орехами»?!
А реагировать как-то надо…

«В порядке переклички»

Слева – утварь для священных проскомидий.
Справа – тара для хранения компоста.
Ты – об этом, мой любезнейший Овидий?
– Лишь отчасти, восхитительный мой Постум.
Вновь среда… А что мы делали по средам?
Nostalgie!  Теперь сижу, листаю «Фасты».
Ошельмован. По легенде – кем-то предан.
Это – лишнее. Мы не были опасны.
И не лгите, что расшатывали нравы!
Вечный Город и без нас зашился в термы.
Был бы повод – распиарятся расправы.
Пострадают даже царственные стервы!
Пей цикуту. Вытанцовывай цикадой.
Вон из Рима! На Планазию и в Томы.
Коль затронуты устои принципата,
позабудь отныне, Постум: где и кто мы.
(9.08.2017)
PS:
Сугубо в порядке переклички. На отклик В. Ковбасюка (Тарасюка?!) на мою «Метафизику»:

Созерцанья тусклая среда
не имеет запаха и формы.
Нас в неё, как в склянку с хлороформом,
тихо погружают иногда.
Это как бы разновидность сна
вне пределов чувственных реакций –
в беспросветных зарослях абстракций
гибнут времена и племена.
В зарослях погода не ясна.
Всё, что в них присутствует – формально,
отвлечённо, чисто идеально –
это полумёртвая страна.
Даже идеальный Сатана
выглядит здесь как-то очень блекло.
Он невзрачней серой горстки пепла
и маячит тенью, как вина.
Вписанный в невидимый овал
здесь сияет только идеал.
Но сияет как-то неприкаянно,
словно это мысленный провал –
идеал безжизненно-чудесный,
идеал не местный, бестелесный,
ни для глаз негожий, ни для рук,
и, тем паче, для ношенья брюк –
так себе, пустое украшенье,
что вручают в каждый день Рожденья.
Был бы ты отнюдь не меньше рад,
если б получил терпингидрат
или же моральное внушенье
о преодоленьи искушенья.

И ещё в большей степени на его же «Моё безумное лето 2017-го года»:

Здесь всё не так! То август, то январь.
Зачем такой безмозглый календарь
и это обезумевшее лето,
которое теперь почти раздето
висит сорокаградусной жарой,
где каждый первый (даже не второй)
с утра придавлен, будто Бухарой,
или каким-то жутким Самаркандом,
обиженным историей бастардом,
забывшим в прошлом несколько культур
ввиду и в силу тех температур,
которые нам выпали сегодня,
оставив всех и вся в одном исподнем,
заставив всех забыть про стыд и страх
в своих неизмождённых телесах,
давно нетронутых ненужным этикетом,
жестоко растворённым жарким летом.

К календарю прилипшая среда
со мной рассталась, вроде, навсегда.
и по углам останки четверга,
и пятницы ворчливая карга
сегодня утром назвалась субботой.
Я терпеливо жду ещё чего-то.
Ну, может, завтра новенькое что-то
нам принесёт безумный календарь?
Ко мне нетрезвый забредёт январь,
в котором вдруг случится воскресенье
и чей-нибудь нетрезвый День рожденья,
или от вторников отлипшая среда,
отковырнувшись, явится сюда.

Вчера какая-то неведомая тварь
опустошила подло мой словарь
и все мои нормальные стихи,
оставив для меня одни «хи-хи».

Или – это («Страсти по Матфею»), с теми же «хи-хи»:

Как жаль, что я всего лишь человек! *
Что может быть и мерзостней и хуже?
А мог бы стать амёбой в тёплой луже,
и в ней прожить весь свой амёбный век.
Так нет же! Надо же! Я всё же человек!
Что может быть и мерзостней и хуже?!

Зачем я некий жалкий имярек,
в кого меня слепой, злой рок обрек
и бросил в мир слепых приоритетов –
аптек, библиотек, коварных интернетов,
тупых, безнравственных и яростных стихирь,
где маетой обдолбаный упырь,
упившийся доступным пиететом,
разбавленным подручным Интернетом,
свободно подвизается в поэтах,
где сетует на зиму или лето,
и на душою нАжитый волдырь?

И вот я здесь. Такой же точно хмырь,
в обтрепанных подштанниках из прозы,
сижу, крою свои «метаморфозы»,
как будто я Навидий и Вергиль.
Как говорят теперь «Я Три в Одном» –
могу избрать себе псевдонимы «Дантов».
Сегодня превращает нас в гигантов
такой «опщидоступний Нитирнет».

Но что за блажь?
Не лучше ль быть микробом,
иль, на худой конец, простым Амёбом,
чтоб не нести чужой и тяжкий крест?
Ведь я нисколько не святой Георгий
и даже всем малоизвестный Горгий
(обычный древлегреческий софист),
я даже не Финист, не ясный сокол!
Я просто здесь накаркал и натрёкал
совсем ни для кого своё «хи-хи».
Пойду уже писать свои стихи!

------------------------------------------------------
* Ето прасвидение написана пот впичитлением праслушаной аднаименной оратории Йохана Сипастияна Буха (1685 – 1750 гг.).

Меня ить на мякине не проведёшь! Вижу, что дразнится!
Что Ковбасюк (или кто там) – тот ещё Подкованник (она, как в философь да хисторь задрал!), понятно и ежу. Но что ему надо конкретно от меня?! Подкалывает?! Проверяет? Вызывает на пере…?!
Стиль не Месроповича, да и не Мишин. Больно плавен! Хотя М. М. горазд на выкрутас. А зараз мы и проверим. Закинем удочку под Навидия! То бишь, под Бродского.
Перекличка прошла достойно. Безо всяких там мойдобитий.

Да! Такой крутой древлеримский замес воистину стоит старого доброго катара желудка! Прочитаешь и не пожалеешь!
Владимир Ковбасюк 10.08.2017 00:15
Я бы, честно говоря, убрал из всех учебников всю древлеримскую историю и оставил вместо неё одно Ваше стихотворение! Учитывая то как вообще история пишется, а тем более делается, она бы от этого только выиграла!
Владимир Ковбасюк 10.08.2017 00:21
С Историей (как её пишут) – Вы, пожалуй, правы.
А моя безделка «перекликнула» ещё и с Вашими «Страстями от Матфея». Ну, Вы это, конечно, заметили ))).
Вольф Никитин 10.08.2017 08:48
От Матвеев нам тоже никуда не деться! На всякого Матвея всегда довольно простоты, как говорится! За перекличку огромное спасибо!
Владимир Ковбасюк 10.08.2017 12:11

В общем, признакомство состоялось.
Это уже потом я всласть порыскал. Раскопал. И про родной Севастополь. И про одесские университеты. А по-настоящему погутарили только в 19-м-21-м. Больше по осени.
Мабуть, и зря я сразу не раскочегарился. С тёзкой-то… Всё ещё Стоеросов на каждом углу мерещился.

30.
2017 – 4.
2018 – 2.
2019 – 12.
2020 – 7.
2021 – 5.

«Ещё одна амальгама»

За скрупулёзность, право, не ручаюсь.
Кастальский ключ, кастильский говорок…
Корпел над «Катехизисом» Нечаев.
Играл в хоккей за Латвию Знарок.
Мелькали ноны, закруглялись иды.
Всё меньше оставалось до календ.
Неважен век. Ведь циклам Немезиды
найдётся не один эквивалент.
Плелись своей дорогою калики.
Топтали грязь и холод босиком.
А кто-то клеил ласты на калиги,
забыв о кодексе моральном бусидо.
(16.10.2017)
PS:
На стихи Владимира Ковбасюка. В частности…

Как скрупула в латинском башмаке,
больная мысль уродует походку.
Да! Если б не она, я б шаг печатал чётко
калигою. Да! Кабы только не …
А так, хожу кругами, осторожно,
боюсь ступить, переживая страх.
С больной крупицей мысли невозможно
жить даже только в собственных мозгах.
Поистрепалась старая калига,
судьбы моей летящая квадрига
тычком одним в обоз превращена,
и вот теперь я всех своих Калигул
построчно вывожу на луг на выгул –
держать безумство трудно в голове,
пускай гуляют стадом по траве.
Я всех борзых коней давно распряг
и растерял в военных лагерях,
в тревожных утомительных постоях,
постигши жизни правило простое:
«Не защищает castra militara
от тёмного душевного кошмара».
Дарю тебе, мой друг, легионер,
не сильно вдохновляющий пример.
Пишу сейчас в сентябрьские ноны,
и шлю тебе на уши макароны,
поскольку в лагере закончилась лапша.
До завтра не осталось ни шиша!
Беда, коли обмолвишься врагу.
А потому коллегам ни гу-гу!

Бедолашные мы здесь. Безлошадные.
А поэты, как один, без-пегасии.
Лишь до славы и бабла – больно жадные.
Кто в европах, кто в своей жёлтой азии.
Не стращайте нас чека-чикатилами.
Злой братвой и револьверными щёлками.
Мы не верим ни попам, что с кадилами.
Ни девчонкам с маникюром и чёлками.
Эх! Рвануть бы в никуда, в ширь бескрайнюю.
Раствориться б в тех просторах космических.
Безлошадные мы здесь. Без-барании.
Угасаем в бытиях неэпических.
(24.10.2017)
PS:
На стих В. Ковбасюка:

Шевелюры нет давно,
даже чёлки,
и в душе звенят
лишь осколки.
Да и не было там
монолита,
и по разным, по мелочам
жизнь разлита.
Нет, не вдрызг дотла
по стаканам.
Да и не был-то никогда
смертельно пьяным.
Не пугало меня Тараканище,
ни ЧеКа, ни ЦеКа,
ни «товарищи» –
лишь пустые мечты
обещальные.
Мне бы в жизнь вспорхнуть
в орбитальную.
Ну, а лучше, вообще,
в безорбитную,
чтоб частицею стать
безобидною,
безобидной вообще,
бесшабашною,
никудышною
и безопасною.
Но частицы и те
не всегдашние.
Вот такие мы здесь бедолашные!

«Ассоциации»

Козыряю Бобу Дилану.
Чаку Берри –
Заодно.
Разбавляю спирт метиловый.
Пью фалернское вино.
Пью кекубское с цикутою.
Спи с Гекубою Сократ!
Прокуратор с экзекутором.
Лицемерий маскарад.

Мироедов отмытарили
ради призраков иных.
Впились жерла «Пролетария»
в дни и ночи Турбиных.
Лариосику в Житомире
отчего-то не жилось.
Тот убит, а эти померли.
А Сократу не спалось.
Ждал гостей из свиты Воланда
в замке датских королей.
Слушал синглы Марка Болана.
Вот такая параллель.
(13.11.2017)
PS:
В. Ковбасюк прислал мне очередной отклик (на «октябрьское» «К этому дню…»).

На камнях городов вековой аромат и замшелость.
Здесь – лишь пахнет мочой,
И на стенах простая опрелость.
В глубине подворотен,
Во чреве холодных подъездов
Поселилось надолго наследие славных партсъездов.
Помню, как нам историю этих партсъездов долбили –
Сколько в них делегатов за сё и за то голосили,
Сколько разных мандатов им там раздавали,
Сколько всяких мордатых на съезде ребята избрали,
Сколько всяких мохнатых, усатых и лысых,
Сколько лишь кандидатов, а сколько и полных «раисов» *,
Сколько членов партийных на съездах представлено было,
Сколько разных заморских гостей этих членов почтило,
Сколько всяких рабочих и ленинских партий
Хлопотало в ладоши на съезде в азарте.
Всё как будто давно, и как будто недавно всё было!
В телевизоре, впрочем, по-прежнему старое рыло.
Это рыло круглится, как дно барабана –
То лицо Балдуина, а может лицо Бо...лана.
Это рыло отлично вписалось в сегодня.
Да, история, видно, всего только сводня!
-----------------
* чистое заимствование из арабской терминологии

Ну, это моё – как-то в ответ.

«Примерил…»

А стоит ли менять копыта на рога?!
Наручники судьбы на модные браслеты.
Асклепию пошлём, с поклоном, петуха.
Вслепую, без ладей, сгоняем напоследок.
Без шанса на ничью. Даёшь Армагеддон!
Не важно, кто злодей. И кто здесь Мефистофель.
Мы сами на себя накликали беду,
нагадивши не раз в заветные истоки.
(17.10.2019)
PS:
В. Ковбасюку («Пропащий, не совсем пропащий»). Как-то оно опять на некоторые «мои» ложится… Ох уж эти заморочки!

Ты запаршивел.
Разменял на мелочь
высокий «штиль»
и прежний романтизм.
Наверное, случилась перезрелость,
и вот теперь ты просто атавизм.
От прошлого досталась только малость –
цвет глаз и слух, и скука как недуг.
Всё остальное – косность и усталость.
Ты сам себе не враг. Ты сам себе не друг.
Живёшь в себе как лишний, посторонний,
и смотришь на себя во всём со стороны –
ублюдок, не дофин, потомок незаконный,
не ферзь, не слон, не конь, а просто сукин сын.
Не удостоин ты ни ордена подвязки,
феод не сохранил, утратил страсть и пыл.
И, всё-таки, пока ты не совсем пропащий
средь лАвровых венков, театров и могил.
Не нравится тебе, что пишется сегодня.
Ты стал теперь скулить, но перестал роптать.
Ты мог бы выше стать, смелей и благородней
Зато не стал творить, а просто стал писать.

«Не Памятник»

Иной – воздвиг. Я плахою лежу.
Обычный камень. Увалень бесхозный.
Не прорицал. И челядь к мятежу
не призывал. Мой слог простой и постный.
Он твёрд. Неловок. Благо – каменист.
Какое там Exegi monumentum!
Державину наследовал Капнист.
А я мусолил польскую гавенду.
Строгал лапшу дешёвый стихоплёт.
Лепил зазря к сонетику сонетик.
Зато не всякий голубь обо…
Орёл лежачего и вовсе не заметит.
(26.11.2019)
PS:
На стих В. Ковбасюка «Достали!»

Достали!
Говорят, что капля камень точит.
Да! Точит!
Но тогда, когда захочет.
Или тогда, когда позволит камень.
А он лежит и говорит стихами –
не легковес, Валун,
Лежачий Камень.
Не пробуйте его пинать ногами.

Обычно, капля валуны не точит.
Она их умывает и щекочет.
Не смеет даже подтекать под камень,
Его Величество, У Ног Лежачий Камень.
А он лежит, чтоб говорить стихами,
не дорожа своими потрохами.
Ведь он не что-нибудь, а, как-никак, Поэт –
и не на день, на век, на много лет!

Пусть где-то там коса косая ходит,
пусть на него размашисто находит,
она его нисколько не страшит,
он твёрд, как камень, косы он крошит
своими силикатными стихами,
он не живёт простыми пустяками.
Ведь он Валун, Фундамент, Постамент,
Поэтики Весомый Аргумент.

Он яростно воюет с голубями,
ветрами, *
и кислотными.
дождями.

ОН – КАМЕНЬ!

***
Достали!
Говорят,
что капля камень точит.
А он лежит, понтует и хохочет.
Его осилит только «капли мать».
Лишь с тёщами ему не совладать!

***

* – здесь бы в самый раз вставить «выветриванием», но …

В.Н.:
«Вот чую, Володя, что с иронией (и даже «само»). И, кажется, чую «от кого».
А посему внесу лепту. Посильную. От себя – про себя ))
Поколику Гораций уже задействован, а Пушкина, Фета и прочих, по их величию, чапать таксама не гоже, эпиграф себе подберу из Лёши Хрынова. Допустим, отсюда

То голышом ползём по снегу,
То ходим в валенках в кабак,
То вдруг целуемся с разбегу,
То лупим морду за пятак.
Здесь на херню уходят годы,
Здесь никогда не повезёт,
Поставишь статую Свободы,
И первый голубь обосрёт.

Две строфы – лишку будет. Про голубя – что ли? Понятно, что вместе со Статуей.
Примазался, короче.
Добрых тебе – дней, благ, строк!
Твой читатель. В.Н. (PS: Не голубь!)»

«Мнительность»

Давно запущен театральный Глобус,
что так похож на городской автобус
для злобных павианов и горилл.
Скажите, что за негодяй-Шекспир
весь этот мир саднящий сотворил
и написал его жестокий образ.
Ну, что за выверт!
(В. Ковбасюк)
-------------------------------------------

И куда девалась зоркость?
Мнится мне в который раз,
будто прячется за шторкой
мой соперник Фортинбрас.
Будто мечет он стрелами.
Чёрной язвой метит бок.
Будто Бэкон Веруламий
был не так уж и глубок.
Вероломно-многоликий –
сон поэту нашептал.
Новоявленный Полибий
Превращал меня в шута.
Блики очи застилают.
Я шарахаюсь теней.
Духи ведают телами.
Мухи дохлые на дне.
(29-30.11.2019)

«Эпикуру от стоика»

Был тихой радости исполнен Эпикур.
Ценил непритязательность беседы.
Чурался почестей кудрявых синекур.
Страстями мерил каверзы и беды.
Богами-звёздами не думал манковать.
Гасил в душе зародыши задора.
Любил отца…
Заботливую мать.
Друзей хороших, вроде Метродора.
Смирял гордыню. Строгим стоикам в укор
напрасно ставил рвение о смерти…
Вот от того мне в Hombro и в Умберти *
мерещится насмешник Эпикур.
(8-9.12.2019)
PS:
«Hombro» – намёк на Витольда. Хотя к испанскому «плечу» его фамилия вряд ли имеет какое-то отношение. Ну, а «Умберти»… Хоть к Эко, хоть к Набокову. Можно и к Бенито У. – популяризатору стиля «гимнастико» в архитектуре и автору опуса «Жилище как орудие физического воспитания».
Впрочем, к земляку Пифагора и Феодора (архитектора таки) эти «выверты» не вяжутся. Остаётся всё тот же Гомбрович! ))

«Мой Кафкаген» *

Мелькание мужских и женских физий.
Пикантность клаузул и логика в декор.
Кому-то ближе логограф судебный Лисий.
Иному – добродушный Эпикур.
Обоих отличало чувство меры.
Однако суд – нисколечко не сад.
Снимая лоск с гекзаметра Гомера,
оставь нетронутым поэтики фасад.
Морских глубин отважные икары.
Подвижники межзвёздных одиссей.
А мне по нраву реплика Пиккара **
и то, что малым кажется вблизи.
(11.12.2019)
PS:
* «Мой Кафкаген»… Так я слегка подразнил своего одессита. У Володи был «Мой Карфаген».
** Отвечая на вопрос, почему после стратостата он стал конструировать батискаф, Огюст Пиккар (сам первым совершивший полёт в стратосферу), отец Жака – покорителя «Марианки», отмечал, что эти аппараты чрезвычайно сходны между собой, хотя их назначение противоположно.
Со свойственным ему чувством юмора он пояснял:
«Возможно, судьбе было угодно создать это сходство именно для того, чтобы работать над созданием обоих аппаратов мог один учёный…»
К автору: «Володя, а «Жан-Люка» (Пикара) ты тоже как-то сюда пристегнул (я – про «звёздный путь»)?
Отличная серия! Я – обо всех твоих из последнего ряда.
А теперь – более «тонкий» вопрос: за этим «тараканом» Кафка не скрывается? Ну, не Кафка, так Шульц ))».

После этого мы знатно, на пару, погоняли розных тараканов. Будто заглядывая в следующий год. В наше (беларускае) бунтарское.
А было ещё «околодневниковое».

«Прения вокруг Дневника»

Никиты след отыщется в Никее.
Извилист путь…
В походном Дневнике я
решил его не то, чтобы спрямить –
Позволив ряд инверсий и лакуны,
изменчивой фортуною влекомый
терял кураж и призрачную нить.
Азарт игры, ничем неутолимый,
достоин самого Баудолино.
в сечении компьютерных аркад.
А у меня совсем иные корни.
Плутая в катавасиях игорных,
я мазал чаще, чем Мартен Фуркад,
утративший мотивы и удачу.
У нас всё также тычет и бабачит
потомок раболепных янычар.
Колонны превращаются в пилястры
Цехины в разномастные пиастры.
Цикад уела злая саранча.
Тьмы Византий. Конвульсии абрека.
Крутой замес Гомбровича и Эко.
То гений, то великий логофет.
А у меня…
Какие там секреты!
В декор орнамент. Простенькое кредо.
И встреча с Кафкой,
                вечером,
                в кафе.
(14.12.2019)
PS:
Судя по всему, следующий «Цехин, или дукат» В. К. явился на свет по прочтении моего «Дневника»

Здесь так устроено.
Конец всегда в начале.
А я брожу по строчкам без печали.
Они мне говорили, не молчали.
Я шёл то по воде, то через лес,
держа в руке, как каменщик, отвес,
чтоб соответствовать пути и вертикали.

Дорога шла не вниз, а только в гору.
Здесь всё сводилось к слову, к разговору
с достойным собеседником и к самому пути.
А потому не трудно было мне идти.
Я шёл не торопясь, я шел построчно,
внимательно, не вскользь, сосредоточенно.
Теперь пишу спасибо человеку
за то, что здесь я шёл не по паркету,
но продвигался чередой аркад,
напоминавших мне музей, не склад
предметов, текстов, разных раритетов.
заметок, комментариев, портретов,
отдельных мыслей, ссылок и цитат.

Тому, кто знает, где сейчас Никита Хониат,
от щедрости своей я дам цехин, или дукат.
Ну, вот,
конец рассказу и сюжету.
Теперь пойдут
они
бродить по белу свету
одни.
А я,
на небе,
углядев какую-то планету,
считаю дни
в листках календаря.
Кто знает!
Может быть,
на этот раз
не зря.
А, ведь,
бедняга исхудал изрядно.
Досадно!

А у почитаемого мною Коли Шипилова была такая песня – «Памяти отца». Так вот… Во-первых, своим откликом я слегка попал в её интонацию. Во-вторых, и в моём мелькает образ не только нашего местечкового «янычара». В-третьих… Осипа Мандельштама когда-то сравнивали с воробьём, который отважно склюнул «страшного великана, рыжего и усатого». «Воробья» я едва ли сюда не притянул, ну а стих О.Э. помянул-таки («тычет и бабачит»).

«Засыпаю…»

Yellow… Yellow…
Надоела
пошлой жизни желтизна.
Надоело это тело.
Ёлка-палка. Дрын-сосна.
Даже то, что наболело,
на-
     до-
          е-
             ло.
Не хочу!
Сколько лет на свете белом
небо попусту копчу.
Гладь зеркальную утюжу.
Море в речке полощу.
У спякоту, дождж i сцюжу
тачку волоком тащу.
В поле лужу засыпаю.
Как засыплю, крепко сплю.
Снится лодка Золотая.
В ней лошадка цвета Blue.
(14-15.12.2019)
PS:
На «Yellow submarine» В. К.

Философ, пишущий стихи…
Этой темы я порой касаюсь. Вот – фрагмент из «очерков» о Символизме (2020). Там и Володю К. краешком поминаю.

Чудо – Личность.  Можно и наоборот: Личность – Чудо.
Ибо и то, и другое – Единство тождества и различия… Стоп! Так это же – «усечённая формула» Эйдоса. Осталось лишь договорить-дополнить: «движения и покоя». Единство различённого тождества и подвижного покоя.
Ниии… Так не пойдёт! Вернее, этого – мало. Слишком абстрактно. Слишком не духовно, не телесно, не «энергийно». Но… Главное («стержень») схвачено.
Можно подключить и знаменитое о «нераздельности и неслиянности». Нетварного и тварного (о «природах»). Или, по аналогии, о двух «действительностях». А и в одной, самой «традиционной» действительности, выражаемой формулой: «единство сущности и явления» – та же «схема». Оно же (эта же «традиционная») – единство бытия в себе и бытия в ином. Оно же – бытие для себя.
А в чём различие? – Мы о «нераздельности-неслиянности» в случае: a) с «природами»; b) с «действительностями». Различие – в масштабе чудесного. А не только в «парадигмах» (религиозно-богословской или философской). Самое слово «действительность» указывает на энергийность именуемого феномена.
Английское actuality – от «act». «Действие».
В др.-греч. ;;;;;;;; – действие, деятельность, сила, мощь

Термин «энергия» происходит от греческого слова ;;;;;;;;, которое впервые появилось в работах Аристотеля и обозначало действие или действительность (то есть действительное осуществление действия в противоположность его возможности). Это слово, в свою очередь, произошло от греческого ;;;;; («эргон») – «работа». Праиндоевропейский корень werg обозначал работу или деятельность (ср. англ. work, нем. Werk) и в виде ;;;/;;;; присутствует в таких греческих словах, как оргия или теургия и т.п.

В опусе о Двойнике к этому корню мы даже варга-варгра подтягивали.
Энергия…«В начале было…» – слегка к Гёте («Фауст»).
Чудо, слово, символ – природа их энергийна. И даже… Как бы тут сказать?! – «Синергийна»? «Со-энергийна»? – Чтобы выразить существо встречи-перехода-превращения. Нисходящего с восходящим. А в «точке сборки» – один шаг от «чудесного» до «чудовищного», от любви до ненависти.
Смещая акцент в категории действительность с сущности (и как-то «природы») на энергию, можно снять и «нежелательность» (если таковая имеет место быть) пантеизма.
Наконец-то (в полночь с 21 на 22.02) поднял стихи Лосева. 42-43 года. Где-то могут быть и другие. Пару раз перечитывал раньше. С одной стороны, мягко говоря, не впечатлили (так меня не «впечатляют» – стихами – ни философ-мистик В. С. Соловьёв, ни светочи русского символизма пииты Брюсов и Бальмонт). Но… Что-то в них – лосевских – есть. Не чудесное, так странное. С учётом того, что «всё есть чудо, но…».
А прежде – о вчерашнем. На кафедре пересёкся с дядей Мишей (М.А.С.). Как обычно (его инициатива) перекинулись о поэзии. Одна беда (вернее две): он плохо слышит, я плохо помню.
А вспомнил он сначала четыре строки из какого-то вирша Василия Фёдорова. О даче. Где что-то слезу вышибает. Там (в стихе) не «вышибает», а вроде как «высекает» (ис-сечёт, ис-течёт). Не записал, и вылетело! Какое-то «ис-сечение» было точно. Что само по себе странно. Ибо ис-секают (высекают) скорее огонь. А тут… А если – горячую!? А горючую-жгучую!?! Я – про слезу.
Но сам М.А. заострял на другом. На том, что у него, при читке фёдоровского, слеза не «ис-секалась». Хотя там было про дачу. А свою дачу дядя Миша любит. Мабыть и не до слезы. Но… А пока не отыщу это у самого Фёдорова (а попробуй – аки иголку! – по намёку только), не разберусь. В любом случае, истовой встречи у М.А. при том чтении не случилось. Чуда не произошло. В чём ничего странного нет. При чтении одного и того же (самого шедеврального) текста встреча эта то случается, то – никак! Дело ведь не в одном тексте… Но – поищу. Покопаюсь в писаниях Василия Дмитриевича. Хотя и не обещаю найти.
На том у нас с дядей Мишей не пресеклось (ага! – запало: с «ис-сечением»), и он притянул (к «слезе») ещё какого-то московского профессора. Витию и философа. Кого? – Так сам М.А. (а память у него – завидки берут!) подзабыл. А по тексту… Какой-то сон. Где автору (профессору тому) снится мама. И вот это, как мне показалось, ибо толком оговорить времени у нас не было, из М.А. слезу-таки вышибало. Оговорюсь: «вышибать» и «ис-секать» – нечто разное. Первое – грубо (дубиной) второе – чуть деликатнее (секирой). Утончённее. Но – полагаю – не смазливо.
Так что за профессор такой?! «Эм-гэ-ушный». Я прикинул было, что Арсений Николаевич. «СМОГист» наш – Чанышев-Прохожий.
Допустимо. Хотя – мало ли их там виршеплётствовало. В университетских «подпольях».
К полуночи глянул-листнул и Арсения. Пока подобного (в слезу) не нашёл. Стихов то у него помене, нежели у Фёдорова будет. И если что, отыщется легче. Да вот только Чанышев родителей своих (обоих!) не... И «дедушку»-отца. Попа-обновленца Никитина. Не любимого и не любящего, холодного, как лёд.…
– Да заметил я это (Никитин) в своё время. Заметил…
И матушку, вечно преследовавшую куда-то сбегавшего мужа, так и не «признавшего», не приласкавшего ни разу разнесчастного сына-«внука». Нерадостное детство было у Арсения Николаевича. Совсем не чудесное. Читайте «записки лоха». Да и стихи… И с жёнами ему не везло.
И представить отстихиаренный, иссекающий слезу у читателя сон профессора-агностика Чанышева, да ещё «с мамой» – не просто. Хотя…
Но по свежаку, с наскока – не нашёл. А своё неказисто-косноязычное – к пииту Прохожему, «на чёрта похожему» – приткну.

«Арсению Чанышеву. Между нами, философами…»

Вы – известный философ. Не классик, но всё же.
Я – скорее любитель. Заштатный доцент.
Не вчера я заметил: мы в чём-то похожи.
Хоть различий, конечно, и больший процент.
Вас давно уже нет. Девять лет, как почили.
Я как будто бы жив. Только небо – копчу.
Мы одною «отравою» сердце лечили,
Не желая зазря обращаться к врачу.
Даже мой псевдоним вдруг откликнулся в Вашем.
Впрочем, оный у Вас был отнюдь не один.
От Победы – к беде. От находки – к пропаже.
И уже не понять, кто кому господин.
Ваши браки, в которых ни грана удачи.
От желания просто кому-то помочь.
Ровно пять. И моих столько ж будет «безбрачий».
Всё похоже. Хотя далеко не точь в точь.
Вы – скорее, агностик. А я… Уж не знаю:
С Богом я, аль без Бога по свету брожу.
Всякий раз, к своему приближаясь Синаю,
Ощущаю, что вновь предаюсь миражу.
Слишком много различий. И – как же похоже!
Ваше «Не» к Бытию. Мой к себе «оборот».
Вы – Никитин, Михайлов и, чаще, Прохожий.
Я – такой же бродяга, бездомный юрод.
(26.03.2014)

И к Лосеву его коллега, поэт-профессор, симпатий не питал, предпочитая в философии свободную от всякого символизма (и, упаси Бог! – мифологии) потенцию чистой критики. А в своём единственно самобытном философском опусе выводил Бытие из Небытия. Так и здесь: тайна-чудо! Но… Без восторга и даже без удивления. Скорее – с возмущением-протестом: Ну, скажите кому и зачем это нужно…
А ведь оба – логики! Но… Не будем забывать: Лосев – диалектик. Предельный! Потому и символист. А может и наоборот (в смысле «что из чего»).
Стихи…
У Чанышева они, по-своему, весьма недурны. А уж, что умны и полны иронии (сарказма?)!.. Не случайно для себя поэзию он ставил прежде философии. Но… Ладно с этой «унылостью-безнадежностью». Сам ведь порой со «стоиками» заигрываю. – Только тайны в них (чанышевских) не ощущается. Истовой. Излишне рационалистичны. Излишне, но не предельно. В пределе-то всё и с-вершается. А Чанышеву оное либо недоступно, либо боязно. А «боязнь» – не трепет! Потому и чуда не происходит. По-гамбургскому если…

Мой стих, увы, не поэтичен.
То не поэзия – дневник.
И он к тому же не этичен...
Но всё же верю – не безлик!
(26 июня 1974)

Не пора ли, мой друг, не пора ли
Удалиться в надзвёздные дали?
Удавиться – и удалиться...
Может, кто-нибудь удивится:

«Вот не думали, не гадали,
Что уйдёт он в надзвёздные дали,
Что уйдёт он в космический холод...
Ах, как жаль! Он ещё был молод,

Он ещё подавал надежды...»
Будут строить догадки невежды
И отыскивать в сплетнях причины
Для моей малодушной кончины.

И, язык свой слюнявя тряпичный,
Скажут: «Это для нас не типично.
Мы строители. Мы пророки.
Перед нами открыты дороги.

Мы идём в лучезарные дали.
Наши руки лежат на штурвале...»
Ах, красавцы мои и крали,
Как случилось, что нас обокрали?
(25.05.63)

Кстати. Чем-то мне напомнило Володю Ковбасюка. Хорошо, умно… Но!

Стихи Лосева…
Стихи!
Нужны ли здесь оговорки? Тем более – предваряющие.
Выдающийся философ (при всём уважении к профессору Чанышеву, здесь они – в разных категориях). Философ Имени и – в «тему» – Чуда!
Что ещё?! – Философия Музыки. И музыка для Лосева – не просто хобби. Здесь он вполне на своей территории.
Но вот поэзия… И всё-таки!
Кавказский цикл. 18 стихотворений. Тайна и Чудо – в каждом. Вернее, в каждом – о них. А это («сами» и «о») – далеко не одно и то же.
Насколько – Поэзия?! Не знаю… Не моё! Я – о лосевских. Не «прошибает». Более того, поддавливает. Тяжеловесность чеканных эпитетов. Архаизмы… Угловато-строгие, похожие порой на бронтозавров. Плеоназмы.
Россыпь слов, повторяемых из текста в текст. Раздрания и рыдания. «Злы» и эмали.
Как будто «державинское». И точно – не пушкинское. А раз так, – неожиданно! – чем-то могло и Бродскому показаться.
Не знаю. Но что-то в этом есть. В этой сумрачной тяжеловесности, «в голубизне массивных дум». Неужели-таки – сама Тайна!? А не только навязчивое, часто прямое, упоминание о ней.

Грехопаденья злой набат,
В туманах зол страстные очи
И леденящий мира глад
В грехах седой вселенской Ночи
Являют зрящей грезе лик
Верховных таинств мирозданья:
Сего рушенья зрак велик
И солнцезрачен огнь рыданья;
Сих злоб полётных дыба круч
Взвихрит истомно глубь свидений;
Громоразрывен и могуч
Сей омрак горних риновений.
Но лава понятийных бед
Зелёной тишью зацветает,
И водопадных слав завет
Рекою мирной сребрно тает.
Пасутся мирные стада
В долине тихой, благодатной,
И мягко стелятся года
Счастливой жизни, беззакатной.
Ты спросишь, тайно осиян,
Зовомый гулом откровений,
Под Млетским спуском обуян
Бытийных заревом томлений:
Не заново ль вся красота,
Горений девственных первина?
Не заново ль твоя мечта,
О, Кайшаурская долина?

Уже перекатывание одного звука Тэ-Та из стиха (строки) в стих, в сочетании с раскатистыми «эрами» (Ра-Ру-Ры…) и ускользающе-зиящими «светозовами» Эс и Зэ – да простят меня иные «азы-буки» и звуки – инструментирует весь текст, придаёт ему особый колорит и зримую монументальность.
Без ложного пафоса!
Скупые метры, сдержанность эмоций, никакой иронии… Не знаю – но что-то есть. И не потому, что это сам Лосев. Не из желания только подсластить, сохранив «хороший тон» в случае с моим «не прошибает».
«Подчернил» как некоторые из «архаизмов», так иные «колоритки» и словобразования, так не характерные для русского сугубо грамматически (см. А.А.Л.). «Солнцезрачное» и «громоразрывное» – в этом («Койшаурская долина»). А в иных…

– снеговершинные (жертвы), новозданный (эфир) – вслед «первозданным бытиям», надвременность (мглистая), премирные (муки, заклятья), белоснежно и всепобедно (ликует), богоявленная (истерия, тревога), страстнотерпная (мгла свободы, жизнь), суровоокое (сиянье), беловейный (зов), огненосный (сонм побед), всемирственное (благородство), беловейность, светоявленные (тайны), многобедственный (путь), предсуществованье, лицезрение, звонкоголосые (соловьи), широкошумный (внешний пир), умозрения, бытийнотворная (нервозность) – а также «бытийственный невроз», тайнозритель…

И это только «слитно-бездефисные». Не все равно редкие, но…
А «дефисных» – тьма!
Пройдём по самому пространному (36 катренов!) «У снегов Эльбруса»

– тёмно-бронзовая (мгла), коричнево-глубинная (даль), немодное-злобствующий (всхлип), юно-весенне-зрящая (боль), бледно-оранжевые (раздрания), бледно-струйная (печаль), сребро-дымно (кряж змеится), злобно-синяя (тьма), светло-тёмные (бури), тускло-буйные (клочья), златисто-блеклые (вершины), бездумно-сребренные (льдины), гневно-чёрные (главы), туманно-буйные (истуканы), люто-стремь (бытийных волн), яро-движье (космоса), лилово-дымные (хмури), эмально-жертвенные (чертоги), солнце-лиственные (дороги), пустынно-меркнущие (печали), загублено-тревожные (дали), ало-снежность, пухово-бархатные (снега), пустынно-льдистый (титан), мягко-мудрые (седины).

Ух! Похоже, ближе к концу Алексей Фёдорович чуть притомился, и поток «дефисных» перлов поиссяк. На десять последних катренов приходится только три «складушки».

Архаизмы… Не исключаю и словотворчества со стороны А.Ф., по крайней мере, с использованием оригинальной деривации. Если так, то – похвально! Не Велимир Хлебников (и слава Богу!) – однако…
Только из приведенного («КУ»):

– редкие (реликтовые?) образования множ. числа в родительном падеже (зол, злоб, слав);
– «по-библейски» экономящие на гласных, хлёсткие, как выстрел (огнь, глад, зрак, глубь, тишь, сребрно);
– просто красивые (омрак, осиян, обуян, взвихрит, зрящая, зовомый, горний, дыба круч, рушенье, горение);
– неожиданные (риновение, свидение, первина).

Чем больше гружусь в стихи Лосева, тем интереснее (и серьёзнее!) всё начинает выглядеть. Не хватало только «мистического переклика». И… Вот оно («на ловца зверушка…»): получите – распишитесь. А с наскока-то и не приметил!

Восьмой стих кавказского цикла. «Зимняя дача в Кратове». Начало второй строфы

Сверло невыплаканных слёз

А теперь отмотаем чуток назад. К «загадке» дяди Миши. «Самоцитата»

А вспомнил он сначала четыре строки из какого-то вирша Василия Фёдорова. О даче. Где что-то слезу вышибает. Там (в стихе) не «вышибает», а что-то вроде «высекает» (ис-сечёт, ис-течёт). Не записал, и вылетело! Какое-то «ис-сечение» было точно. Что само по себе странно. Ибо ис-секают (высекают) скорее огонь. А тут… А если – горячую!? А жгучую!?! Я – про слезу.
Но сам М.А. заострял на другом. На том, что у него, при читке фёдоровского, слеза не «ис-секалась». Хотя там было про дачу.
… Оговорюсь: «вышибать» и «ис-секать» – нечто разное. Первое – грубо (дубиной) второе – чуть деликатнее (секирой). Утончённее. Но – полагаю – не смазливо.

По Фёдорову пока не отыскал. Копал, правда, не основательно, но по ходу стали закрадываться некоторые сомнения по части самой «наводки». Хотя мы сейчас не столько об этом.
Лосевская дача (в Кратове) и «сверло невыплаканных слёз». Дача и слёзы на лицо. Вместо «секиры» – «сверло» (ис-сеченность – высверленность).
Не слабо! Даже с учётом, что слёзы здесь-таки не высверливаются, а сами сверлят.
К подобным трюкам я как бы и привык, но всё одно – удивляет! Тем более, что «лосевское» – о Тайне (Чуде).
И раз так, воспроизведём полностью («ЗДК»)

Лиловых сумерек мигрень,
Снегов пустующие очи,
Печалей мглистая сирень
И бесполезность зимней ночи;
Сверло невыплаканных слёз
Жужжащих мертвенность туманов
И клочья вздыбленные грёз
Безрадостных оскал дурманов;
Трескучей жизни мёртвый сон,
Бессонных фильмы сновидений
И почерневший небосклон
Ума расстрелянных радений, –
Здесь тускло всё погребено,
Гниёт послушно и смиренно,
И снегом всё заметено
Для мира тлеет прикровенно.
И дачка спит под синей мглой,
Под тяжко-думными снегами,
Как бы могилка под сосной,
Людьми забытая с годами.
Уютно зимним вечерком
Смотреть на милую избушку.
На живописный бурелом,
На сосны леса, на опушку.
Картинку эдакую нам
Давали в детстве с букварями...
Вот почему на радость вам
И тут всплыл домик под снегами.

А зачем выделил про «сны» и «детство»?! – А вернитесь к «загадкам дяди Миши». Обойдёмся без самоцитирования.
Ну, как оно? Покрепчало!? И главное – завязалось в одно. Уж и не знаю, стоит ли продолжать искать чёрную кошку в тёмной комнате… Я не о том, что вокруг Лосева, а о копаниях в Фёдорове и каком-то имярек (вряд ли, Чанышеве) «московском профессоре».
(21-23.02)

К Володиной «поэтике» я дышал по-разному: то с отливами, то с приливами. Порой казалось, что занадта монотонен, прозаичен… Да – гладко, плавно (почти в усып-заколых). Однако – длинновато. В очевидную нелюбовь к перекрёстной рифме. Что-то – от Некрасова. Чем-то – в нашу Лену Лог. В общем: интересно, но не ярко. Не ярко, но – Интересно! Умно. А и – Хорошо!
Тем более, что Наташке моей – очень!
А в собственном его чтении (мне досланном) – вообще в кайф.
И без него – скучно. Уже год и восемь месяцев.
Обычно В. К. запрыгивал на сайт на подножке октября. С ворохом стихов. Но… Год и восемь месяцев. Во всю СВО. «Мимо» неё. В своей Одессе…
Володю, с 21-го года очень даже приметила Алла Л. И он к ней повернулся. А вот занести друг друга в Списки они так и не успели… Притом, что у Аллы раз за разом появляются посвящения некому В. К. Но это явно не наш одессит. А и последним (из новых) у Аллушки зачислен Владимир Кораблин. Если, что…
У меня ведь и фотки Володиной нет. На странице висит отрывной календарик. По текстам (над) – ничего. В своих инетовских блужданиях по его «пенатам» никакого лика добыть также не удалось…

Грустно…
Соглашусь с Толей (М.-К.): «Пустоватенько без Вас…».

«Эхо: Но нет и ниже…» *

А что у нас во Глубине!?
Не руд сибирских –
«Мариинки»…
Овальный кибер-кабинет?
Кордебалет? Бои на ринге?
Когда пучин коснётся глаз, **
безмолвный импульс эхолота
увязнет по уши в болото
свобод раскованнейших масс.
Им тайны мира вручены.
Но их подводные чины
дадут законы Ойкумене.
И газа больше, чем в Тюмени,
во тьме разбуженной найдут.
К Добру ли?
Та же мизансцена.
Стена. Кругом ступеньки дзэна.
Во Глубине кромешных руд…

Душа моя! В толпе –
дикарка.
С Пиккаром стала заодно.
И жизни каменное дно
буравишь стынущим огарком.
(16.12.2019)
PS:
На стих В.К. «Я ухожу всё дальше, в глубину»

*  Сальери, устами Пушкина (а может и наоборот):

Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и выше…

** Опять А.С. Хотя у него был именно «глас». А у нас – «зрак». А в звук – только импульс.

Именно В. К. расшевелил во мне и Гомбровича, и – на пару с Витольдом и, по крайней мере, в ассоциацию – Леклезио.

«Пашакамак»

Мой тёзка «дразнится»…
– Обычный выкрутас?
Какой-то знак? Забавы интроверта!?..
Мутанты Каттнера. Пародии Гомберта.
Свинья не скушает. Всевышний не продаст.

В гирляндах ёлочных, в огнях береговых,
в хлопушках догм от Брахмы-Иеговы
тоналем доппельгангер пеленгован.
В парадных тенали вполне бороговы.
(22.12.2019)
PS:
Ассоциировано последними стихами В.К. Скорее ими, нежели прозой Ионы («Четвёртое правило»), где тема Двойника также является основной.

К названию («Пашакамак»): см. примечание к предыдущему. По поводу «Путешествие по ту сторону».
Если допустить, что Уотасения – Пролог (Введение)… Тогда Пашакамак (Pachacamac) – собственно Эпилог (Заключение)?

«Примечание к предыдущему» – не к «Эху», а именно к осьминожьи-глубинным «леклезианкам», предварявшим «Пашакамак» по «суперсборнику».

«Остров. Согласно визитке»

Ле Клезио.
Как будто на заказ.
Моллюски. Море. Бездны колыханье.
Под анекдот с какой-нибудь «лоханью», *
где блохи оседлали прусака. **
Екклесиаст.
Куда бы ты ни шёл…
Резвятся рядом Эрос и Танатос.
И тщетно возвращается к пенатам
уставший от коллизий финишёр.
(17-18.12.2019)
PS:
Вышел по «рекомендации» того же Гомбровича. Вышел весьма удачно…
Из Дневника (1966). О тогда ещё молодом, но уже изрядно нашумевшем Жане–Мари Гюставе. Лауреате премии Ренодо (1963). Хотя до Нобелевской (2008) ему было ещё далеко…
…………………………..

«Память не имеет значения, не имеет продолжения. Важно одно лишь настоящее». – Прямо к Володе К.! К нашему «диалогу» об Истории. Гомбрович, Эпикур, Ковбасюк. А теперь ещё и Ле Клезио. С Эпикуром не вяжется!? Больно сумрачен? Не скажите… Я – о причислении того же самосца к «светлячкам».
Можно и в ином порядке, упомянув В.К. в конце «списка», яко Шепилова, «примкнувшего к ним».
«В конце» – отнюдь «не в ущерб» моему одесситу (мол, рангом не вышел…). Отнюдь! Ибо Володиными «метками-образами» только что прочитанная мною «Буря» так и светится. Или мне всё это только кажется?! Просто самого меня преследует idee fix: уйти в океан (или хотя бы море). Не утонуть, а именно уйти…
……………………
Ну, а из В.К. – это. Володя вчера (17.12.19) выставил на страницу то, что мелькало в наших с ним о «Глубине»

Под собою – Над собою
(якобы «Выбранные места из переписки с друзьями») *

Под собою не чувствуя ног,
здесь лежит на спине – осьминог.
Ой!
Ведь нет же спины у моллюска.
А, плевать!
Важно верить в искусство
и упорство лежать на спине
в стылой луже,
в её глубине,
в тёмной прорве,
на каменном дне. **
Неподвижно лежит вверх ногами,
осторожно шурша сапогами
не то гидра, не то осьминог,
над собою не чувствуя ног.

ЭПИЛОГ

Как хорошо на дне брутально сущему
нахально на работу не идущему,
витально, капитально вящему
и равнодушному к грядущенастоящему,
внутри себя пыхтящему, галдящему,
занудливо во тьме стихотворящкму.
Я понял, прочитав Марселя Пруста –
моллюском быть великое искусство.
Почти такое, как моллюсками не быть,
но без конца нудить, нудить, нудить.

Как хорошо на небо не глядящему,
первопроходцу невперёдсмотрящему,
привыкшему не к морю, но к колодцу,
в котором он сидит, но не сдаётся.
Во глубине колодца нет ни руд,
не пропадает скорбный труд,
и никакой опасности от сглаза,
и даже от скоплений газа.
Но рядом сорок бочек арестантов –
придонных инсургентов и мутантов.
________________________________________________________
* – якобы по стопам Н.В. Гоголя, якобы стихотворение
** – см. предшествующее стихотворение «YELLOW SUBMARINE»

* «анекдот с лоханью» – популярный некогда французский фарс эпохи Средневековья «Лохань (О чане)». Иллюстрирует брачно-семейные отношения. В фарсе участвуют три персонажа: Жакино, его жена и тёща Жакетта. Это история о покладистом Жакино, которого жена и тёща совсем заездили – свалили на него всю домашнюю работу. Составили даже целый реестр дел, которые он обязан делать: уборка, стирка, готовка, покупки, уход за детьми и т.д. Причем за то, что он всё это будет выполнять, от сварливых баб ему достаются сплошные ругательства и рукоприкладство.
Но справедливость восстанавливается – жена падает в глубокую лохань с бельём, просит мужа помочь ей, но тот говорит, что в его обязанности это не входит. Вытаскивает он жену только после того, как она даёт обещание делать домашние дела сама.
** «блохи оседлали прусака [рыжего таракана]» – эти насекомые присутствовали в наших с В.К. набалтываниях.

Раз уж помянул «леклезианки», пожалуй, рухну и этим (пусть оно – и не прямо к В. К.).

«Из Глубины. Пролог»

«То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; а о чём невозможно говорить, о том следует молчать». Л.В.
------------------------------------------

Уотасения…
Сплошная мыслежизнь.
Ни света в ней.
Ни радости. Ни боли.
Одно желе.
Колышется. Дрожит.
Параболой в безбрежном карамболе.
В животности ни капли существа.
Ни грана тектонической структуры.
Аморфное томление родства.
Размытая перверсия натуры.
Безмолвие. Ни складок, ни слогов.
В желёзках-щупальцах – коллизия иллюзий.
Кромешный сон. Потешный балаган *
крикливых Я в сечении экклесий.
(21.12.2019)
PS:
Watasenia – неологизм Леклезио. Название пятистраничного «пролога» в его «Путешествие по ту сторону».
Экклесия (гр.) – собственно, «народное собрание». Превращённое в «церковь», в «соборную общину».
Ложится в перекрест и к Екклесиасту, и к Леклезио (Ле Клезио). А где-то и к «клепсидре» Шульца.

* Вместо «балаган» просилось «полигон». Как рифма – столь же «неправильная» (это – нормально!). Ну, разве чуть «созвучнее». По смыслу… «Полигон» – вроде как подготовка к баталии. С дымком и хлопушками. К будущей кровушке. «Балаган» – театр, розыгрыш… Но ведь и к «балагану» я изначально тянул эпитет отнюдь не «потешный», а «кровавый». «Клюквеннный сок» Саши Блока…

А ить я поскромничал – с «тридцаткой», что В. К. Следующее, пусть и не всем, но многим – снова ему обязано. Так что – 31 (по меньшей мере)…

«В провинции»

Мистифика…
За Борхесом. В затакт.
А можно распиарить Макса Фрая.
И наплевать, что выпечка сырая.
И что не розой пахнет изо рта.
Все книги лгут и пишутся никем.
Никто не станет прятаться за ником.
Висят слова. Увесисто. Клубникой.
И клюквой –
в заповедном парнике.
А мне, скорей, по нраву Мата Хари.
Двадцатый век…
Там ужасы войны.
И женщина. В заложницах. Двойных.
Восточный танец. Публика в угаре.

И Бог – не фраер. Видит, но молчит.
А что сказать!?
                – Оно и так понятно.
(24-25.12.2019)
PS:
К чему?
От «Каттнеров» (собственно Генри и Кэтрин Мур), от их Хогбенов – спасибо В. К! – занесло к «Максу Фраю» (Светлане Мартынчик). О литературе…
«Варкалось. Хливкие шорьки…»  – Из «книги, для таких, как я» М.Ф. Между Л. Кэрролом и Каттнером.
Из перекида по «козлу отпущения»:

«Впрочем, пишу я это всё, будучи абсолютно трезвым. Просто это у меня такая голова. Наверное мои родственники где-то пересеклись с небезыизвестным семейством мутантов Генри Каттнера».
Владимир Ковбасюк 20.12.2019 21:12

Каттнер, так Каттнер… А в каждой шутке… ))
Кстати, корни Макса Фрая (Светланы и её, уже покойного, супруга – художника-«лепаря» Игоря Стёпина – в нынешней мекке В. К., Одессе.
Ну, а Светлана Юрьевна сегодня обретается совсем недалече от меня, грешного – в Вильнюсе. Сновидения (города Ехо) продолжаются. Лабиринты тихих улочек. Эхо былых (грядущих) времён и страниц. Или?!..
Тень Борхеса. Импульс Умберто Эко. Il nome della Rosa. А может, только запах…

Да. В предыдущем, «пародии Гомберта» – как-то аллюзия. От плодовитого полифониста Николя (Н. Гомберт, 1495–1560) –  к классику постмодернизма.

Понимаю, что погряз (в одном – пусть и самом обильном между нами – 19-м). Зато – «вернул должок». 31-й. В его (В. К.) адрес.
По 2020-му…

«За кадром»

Пока мне больно, я – живу.
Умру – зараз оздоровею.
И буду вечным скарабеем
гонять шары. А в кошеву
другие сядут ямщиками.
И те же песни понесут.
Сизиф опять упустит камень
на чьи-то головы внизу.
Жуку плевать на их заботы!
Какашку мятную качу.
Все дни сливаются в субботу.
Дресс-коды шьются в епанчу.
Молитвы прочь! Туда же – мантры.
Ни сожаленья, ни суда.
И мир, обрезанный на кадры,
теряет образ навсегда.
(4.01.2020)
PS:
На стих В. К.

Снег падёт, отлежится и стает.
То не в счёт, что не выпал пока.
А пока я поспешно листаю
над усталой землёй облака.
Облака не похожи на тучи –
невесомы, подвижны, легки.
Тучи все тяжелы и ползучи.
Перелистывать их не с руки.
Горизонт не хрустящий, не ломкий.
В лёгкой дымке пустой горизонт
я легко завещаю потомкам,
когда время прощаться придёт.
Никакого другого наследства
я оставить ему не могу,
разве что загорелое детство,
что в траву уронил на бегу.
Здесь степные невзрачные травы,
обожают соломенный цвет.
Может в этом они и неправы,
но других, к сожалению, нет.
В этой местности ровной, не бойкой,
где дорога пылится слегка,
растворилась почтовая тройка
и унылая песнь ямщика.
А размеренный вдох побережий,
что вздымается шумной волной,
говорит мне, что мир не безбрежен,
и, наверное, чем-то больной.
Я был с ним осторожен и нежен.
Мир поглаживал левой рукой.
И не важно, что он не безбрежен,
и, тем более, болен не мной.

И отклик Лены Лог:

Очень грустно...
***
И пусть мир это болен не нами
Мы его принимаем таким
Как он есть с лопухами с репьями
Беспросветный и пасмурный сплин
Каждый вздох напряжения полон
В ожидании новой беды
И несутся времени волны
Разбивая в щепки мечты
Корабли не заходят в гавань
Не напишет никто письма
Просто хочется в голос плакать
И при чем тут скажи Небеса
И не нужно винить Бога
Разве он обозначил Путь
Сами выбрали мы дорогу
И проблем наших в этом суть.

«Авалокитешвара»

Я – многоглав. Мне десять сотен рук
даны на состраданье бодхисаттвой.
Сансары мрачной обрываю круг.
Пронзаю время нежностью внезапной.
Твержу слова: Он мани падме хум.
И лотосом возвышенно махаю.
Жалею всех: циклопа и блоху.
Философа и даже вертухая.
(4.01.2020)
PS:
На восклицание В. К. в адрес моего «К одному юбилею»:

Что же! Концовка истинно бодхисатвская! «До Бога высоко, а до Нирваны далеко!».
Истинно по-авалокитешварски! )))

«Внезапное. В Одессу»

На всякий тамбурин найдётся табурет.
Что голову ломать!? – Лупи по барабану!
Любителей красот готических романов
готов сменить чудак-анахорет.
Похож на скопидома мудрый скарабей.
Сбирает про запас навозную живицу.
Философу ж судьбой заказано жениться.
О, смутный плод сомнительных кровей…
(29.02.2020)
PS:
С последней строчкой крутил-вертел… Сначала было так:
А коли влип – С женою не робей!
А Володе… Хотя бы на это

Мне нравится известная картина,
поименованная «Дурень с тамбурином».
И то не важно, что такой картины нет!
На этом «нет» ведь не сошёлся клином свет,
и сколь угодно в мире тамбуринов,
тем паче всяких дурней, арлекинов,
а также полоумных психврачей,
способных доказать, что этот стих ничей,
лишь в тишине запутавшийся звук
клавиатурных клавишей, отбившихся от рук,
который хоть брыкался и кусался
в конце перебродил и устоялся.
Теперь мне расскажите про Шагала,
про Пикассо и Салватора Дала,
и всякие нездешние понты,
как след претенциозной суеты

Из «октябрятских»

«Дневник Экономиста»

Не зарекаюсь! В прах и пух.
Но столик всё-таки распух.
И ладно б я сводил гроссбух…
– пишу один Дневник.
Строчу что день. За шагом шаг.
Нуждою взмылен, как ишак.
А у меня ж – ишчо душа!
И некого винить.
И нить…
Теряю! Старый пилигрим.
Стираю пот. Сдираю грим.
И жизнь похожа на экстрим.
А ну их к бесу всех!
Душа пищит. Клокочет дух.
Тащу свой воз, считай, за двух.
И столик – махонький – распух
от мыслей из-под Вех.
(12.10.2020)
PS:
На стих В. К. Есть ощущение, что тёзка дразнится (мы тут с ним почти сутки общаемся)…

Ну, вот и всё!
Я вглубь гляжу.
Но я туда не ухожу.
Пока...
Пока-пока.
Здесь всё пока.
Но от него болят бока

Я нынче словно вьючный мул навьючен.
Измучен.
Скручен.
Стреножен.
И встревожен.

Но что поделаешь.
Я сложен.

Надеюсь, что когда-нибудь расправлюсь.
Если справлюсь

Но, впрочем...

Запомни навсегда,
не стоит говорить про «никогда».
И про всегда.
Не стоит тоже.
Не дай же ж, Боже!

И дальше только в стол.
И больше никуда.
Ну, разве, в стул...
Ну, да.
Хоть иногда.

«Слегка философическое»

Загадки нет, хотя быть может…
Но есть душа и есть, что есть.
Зато не видно в ней таможен.
Ей чужды выверты и лесть.
Она и проще, и богаче.
Она – обманет-не-соврёт.
Порой, конечно, озадачит.
Добавит перцу в винегрет.
Ударит больно, но без злобы.
И тут же негой одарит.
Её красы чистейшей пробы.
Здесь оры с троицей харит.
И Хаос Тютчева не страшен.
А если страшен, то не так.
Здесь вдоволь зрелища и брашен.
И нет голгофского креста.
Давно, усталый, я замыслил
к её вернуться берегам.
Давно хочу забросить выслед,
прервав суетные бега…
Почто чесать пустую репу!?
И рвать матроску на груди.
Оставь возню за чьи-то скрепы.
Вздохни и просто уходи.
(18.10.2020)
PS:
Тёзке и коллеге из славного города Одесса. На его изящные «почёсывания репы» ))

Сверкая свежей белизной,
как будто только что из прачечной,
гуськом-гуськом и чередой
ползут причуды и дурачества.
Порою только как намёк,
а то во всём многообразии,
они проходят надо мной
то из Европы, то из Азии,
то вдруг песочной желтизной,
такой колючей, мутной злой,
их выдыхают из Сахары
пустыни жаркие кошмары,
а из пустыни ледяной
их к нам стремит отнюдь не зной.
Они уходят.
А в остатке
нам достаются лишь осадки.

Плевать!
Вся эта чехарда
всего лишь воздух и вода…
А вот, когда над нами звёзды,
всё это выглядит серьёзно.
К ним приглядевшись,
божья тварь задумалась про календарь
и, почесавши лапой репу,
в себе открыла человека.
С тех пор страдает им хронически.
И просто так, и венерически.
Темна, загадочна природа
для нас в любое время года.
(В. К. Темна, загадочна природа)

«Невнятица»

Боль в темени и вмятина в боку.
Невнятен слог. А смысл и вовсе тёмен.
Я не бывал с Есениным в Баку.
Стихи о Персии?! Ну, да. Как будто в теме.
Но к женщине – с раскаяньем – письмо
он выдал в год замены Капитана.
Зачем восславил? В бошку не возьму.
Ужель без умысла?! – Допустим, что спонтанно...
Лицом к стене. На три, готовься: Пли!
Не каждому сойти за Гумилёва.
Кораблик убывает от земли.
А трюм задраен и давно заблёван.
В раскосой Азии круглее купола.
Ядрёней дух. Туманней поволока.
Монголистей, скуластее скула…
А ну их всех! Есенина и Блока.
– Легко сказать! А до сих пор люблю.
Еловей не придумать «гамалею».
Назло тому шальному кораблю,
в невнятности своей и околею.
(18.10.2020)

«Во глубине сибирских руд…»

Оставь надежды, всяк, сюда попавший.
Заброшенный неведомой рукой.
Прослушав «со святыми упокой»,
вали отсель не солоно хлебавши.
Вали, пока «звезду» не схлопотал.
Такую, что вовек не отбояришь.
Свинье не гусь, совдепу не товарищ.
Голота. Записная гопота.
Ошлёпок случая, последыш бардака.
Ещё чего!? Забудь про эти кущи!
Скажи спасибо, что за так отпущен.
С протяжным упокоем кондака.
(25.10.2020)
PS:
В.К. На очередной щелбан по нашему оптимизму

Любому, кто поспешно скажет «ДА»
Не стоит просто так входить сюда.
Здесь можно очень быстро заблудиться – 
и, чтоб случайно ногу не сломать,
не растеряться, или не смутиться,
вам в дебрях этих надо бы родиться.

Здесь только для меня, как говорят, «ништяк»,
поскольку в голове моей бардак.
Прохожим в жизни очень просто ошибиться.
Не торопись, калика перехожий,
быть может мы с тобой ни в чём не схожи.
Ну, разве только в разных мелочах,
в которых непохожим быть негоже.

А заодно и в это («Углубление»). Впрочем, у Володи выбор богатый…

Забейся в угол и насторожись,
в углах таится угольная жизнь.
Да не войдёт в неё никто без стука –
ни радость, ни печаль, ни скука,
ни скопище словесной шелухи,
в которой, роясь,
как петух в навозной куче,
что создана «великим и могучим»
из всяческой безжизненной трухи,
ты созидал «бессмертные» стихи.
Когда-то.
Не помню лишь когда,
истёрлась дата
в бездумной круговерти дней.
Остался от неё один лишь прочерк
без скрупулезных цифр и точек-одиночек.
В ней было много промахов, отсрочек,
возни, в которой ты возил поклажу
рабочих дней и трудового стажа,
в нём выжил, и его ты пережил.
Он наконец-то это заслужил.

А это (моё) – без названия – уже в 2021-й. В какой-то японский зачёс…

Опять…
Под шорох крыл-страниц
и дней текущих верениц,
мираж, достойный темы Кагэмуся,
вернусь к прозрачной Пустоте –
в себе раздвоенная тень,
рожном приставленная к Музе.

Грешно?! Извольте! Смысл-резон,
с креста отхаркнутый мезон,
и бликом не мигнёт на сонной глади.
Исчезнет в сонме антител
всяк, кто на публике вертел
отнюдь не ликами в окладе.

Уйдёт в ничто Такэды клан.
Их замки выгорят дотла.
И не избегнуть кары дому Оды.
Всех Александров и Пердикк
Сожрёт безумный Моби Дик
Под хохот статуи свободы.

Опять среда, опять четверг.
Вернулся-вынырнул, отверг.
Октябрь трёт клепсидру по макушке.
Щекочет темечко «ку-ку»
– ребёнку, мужу, старику –
под карки кварковой лягушки.
(24.10.2021)

«В Дату. Поэтам»

Идёт, шагает по Москве
Никита Михалков.
Налево парк, направо сквер.
Не бес, но бестолков.
Сергеич. Впрочем, не Хрущёв,
Что хаял авангард.
И Гена Шпаликов ещё
Снежком покроет март.
Ещё не куплен красный шарф.
Не продан чёрный фрак.
Не элегантен, но поджар.
И жизнь не стёрта в шлак.
Но вот – ноябрь. Бежит солдат.
За ним бежит матрос.
Налево рай, направо ад.
Опять взбесился пёс.
Двенадцать. За полночь. Канун.
Есенин. Бунин. Блок.
Шальное счастье на кону.
А может, шерсти клок.
А может, просто циферблат.
Часов Биг-Бена ход.
Бежит матрос. Бежит солдат.
Опять. Из года в год.
---------------------------------

Бесстрастна времени шкала.
Стоят скалой семья и школа.
Хотя… –
O tempora, o mores!
(8.11.2021)
PS:
Дату («Красный день календаря») порой вспоминаю. Но уже давно без щенячьего восторга. В отличие от… А с коллегой из Одессы (В.К.), в принципе, солидарен

В каком-то там году

«Уж в этом чайнике нельзя,
Должно быть, воду греть,
Но как нам хочется, друзья,
На чайник тот смотреть!»

Автор этого «ЧАЙНИКА» пока ещё не забыт, но теперь уже не известен

***

Бежит солдат,
бежит матрос,
стреляют на ходу.
Куда бегут,
зачем бегут,
в каком бегут году,
и у кого бегут в году
они в горячечном бреду
совсем не чувствуя беду?

Возможно, что бегут в аду
у кое-кого на поводу
возможно,
просто за еду,
что обещают по труду
в бреду в каком-то там году.

Я дату вспомнить не могу,
мне память изменяет,
но только помню,
что они в
кого-то там стреляют.

На это,
как всегда,
есть спрос,
а потому бежит матрос,
куда бежит – не знает
(бежит за пачкой папирос),
но всё-таки стреляет.

А рядом с ним бежит солдат
уже который год подряд
Скажите же: «Кто виноват?»
Или ещё: «Что делать?».
Как хорошо быть
ни при чём –
не красным и не белым,
простым, совсем не Ильичём
но просто очумелым.

Наш паровоз вперёд лети,
лети и воду кипяти –
в коммуне остановка.
Служилые всегда в пути
в руках у них винтовка.

Бежит солдат,
бежит матрос,
А впереди – лишь море слёз.
И за бегущими обоз.
А в нём колонна танков.

На первом танке – Данко,
И с ним старуха Изергиль.
В руке у старицы костыль.
На костыле портянка.
Портянка китаянка*

***
-------------------------------------------------
* На портянке отчётливо проступает надпись: «Made in China»

«На планете катастроф…»

На планете катастроф
Жил да был поэт Костров.
Жил недолго: сорок лет.
Не великий, но –
Поэт.
Вру, поэт весьма хороший.
Помыкали им вельможи,
Коих одами кормил
Сын дьячка Костров Ермил.
Версы складывал в Псалом.
Золотым сверкнул Ослом
Вслед за римским Апулеем,
Метаморфами болея.
Не снискав в науках лавров,
Засиделся в бакалаврах.
Сам не робок и не смел.
Крошку-бабочку воспел.
Слог тех песен строг и мил.
Да певца талант сгубил.
В тёмных ямах-кабаках,
На промозглых чердаках.
Не Гомер, не первый номер.
Жил поэт…
Вот так и помер –
В беспросветной нищете.
Видно, Бог не защитил.

А Пушкин о Кострове вспоминал так:
«Когда наступали торжественные дни, Кострова искали по всему городу для сочинения стихов и находили обыкновенно в кабаке или у дьячка, великого пьяницы, с которым был он в тесной дружбе».
А главное, А.С. горемыку Ермила ценил. И в иронии «К другу стихотворцу», адресованной Кюхельбекеру, помянул таким же горьким, но добрым словом:

Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.
(9-10.11.2021)
PS:
На цикл стихов В. К.
Допустим… В такие строки

Земля, вообще планета катастроф.
Я слышал, что её придумал Бог.
Что ж, верю ...
Я бы так не смог.
Меня б на это точно не хватило.
Ну, разве ж только, на одно светило,
что в темноте б светило, но коптило.

Да у меня самого с «катастрофами» мелькало. Под Визбора и Алёну Б.

Сигарета, чай в постели… – Так и лечимся.
Перемалываем время катастроф.
Приуныло заплутавшее отечество.
Бревиарий заменяет часослов.
Час ослов?! – Рамсы заблёваны, попутаны.
Вот и утро, охухоешки хохо…
Оскоплённое мутантами минутами,
тараканами навязчивых стихов.
Чьи-то всхлипы, чьи-то карки заоконные.
Перья страуса. «Аляпистый» боа.
И сижу я, околдованный макондами,
на которых даже Маркес не бывал.
(4.06.2017)

«И звезда с звездою говорит…»

Вольф Никитин скромно промычал
(мог и вовсе промолчать, однако).
В чайник из музея Ильича
Впрыснул минералочку-бонакву.
Просчитал в созвездии Стрельца
Уйму звёзд, увязнув в переменных.
Чуть поправил сбившийся прицел,
Расслабляя мышцу (из ременных).
Матерком спровадил материк.
Остов остывающий потрогал.
Не решаясь слиться с Мунком в Крик,
Выю повернул до Козерога.
Чайник (не стрелецкий Астеризм)
Дал сигнал вскипанием ретивым.
Звёзды встали в очередь реприз
В невербальной гавани Кратила.
(13.11.2021)
PS:
В принципе, на это (В. К.). Задиристое!

(меняем интонацию)
Хотя коней на переправе не меняют,
но думаю, они меня простят,
и Вольф Никитин тоже

***

Отложу заботы на вчера.
Отбываю в ночь на звёздный остров.
Надо мной созвездий мошкара,
и жара на звёздных перекрёстках.
В этом нерестилище планет
ни одной звезды живородящей,
и на весь огромный звёздный свет
только я один прямоходящий.
Стоя наблюдая кутерьму
на крутых планетных перегонах,
я руками трогаю звезду,
звёздную звезду,
не на погонах.

И – собственно, последнее

«Почти Архилох»

Я вижу лес.
В лесу повально, хламом
Деревья непотребные лежат.
Скукожившись.
Достойна му(х)ляжа
Открывшаяся взору панорама.

Творения, лишённые корней.
Ошмётки фраз. Поэмки без сюжета.
Пустое фи нелепого прожекта,
Начертанного походя, вчерне.
Стихия! Мать!
Прости убогих чад
За этот распиаренный валежник.
Они б и рады выглядеть прилежней,
Да вытравила душу жизни тща.
Засим и я тащу своё бревно,
Которое отнюдь не мудрено.
На самую бесхозную поляну.
Куда никто из признанных не глянул.
Тащу по давней прихоти дрянной.
(5.12.2021)
PS:
В протяг коллеге одесситу. С припиской:
Зело беспощаден! Но – признаю – во многом справедлив. А посему капну и я. Яду. В сию чашу (а то – чащу))).

Я вижу лес!
Но где его деревья?
Разбросаны бродячих слов кочевья,
вокруг везде фрагменты странных снов,
и голос певчих птиц, и выкрики ослов.
Здесь сказки есть, фантастика и были.
А там вчера кого-то задавили.
Лежат его останки под катком.
А рядом с ним бутылка с коньяком,
который очень многие любили
и здесь с расплющенным неоднократно пили.
Но вот теперь с ним поступили так,
что он совсем не хочет пить коньяк.

О, боже мой! Что это за страна?!
Какие в ней века и времена?
Какой период, эра и эпоха?
Я вижу здесь поэта Архилоха.
А рядом с ним известный Еврипид,
солидно выпивший, расслабившись, храпит.
И тут же, здесь, обломки всяких «танков»,
кусочков «рэнга», слэнга и касыд.
Невдалеке, на дереве висит
какой-то индекс местных инквизиций,
что запрещают дух пустых амбиций
различных непристойных чудаков,
критических терзателей стихов.

Вот вам страна такая.
Ой-ля-ля!
Здесь тусклое свеченье фонаря
с утра увидишь только лишь под глазом.
А разные поэты-босяки
себе приписывают шрамы, синяки,
следы душевных травм, сердечной боли,
что каждый испытал ещё в начальной школе.
Но память их надёжна и крепка.
Они несут её сквозь «Бури и Века»,
которые их вовсе не согнули,
свернув им только пальцы в виде дули.

Пора сказать, что я здесь тоже был.
Вино и мёд неловко, жадно пил.
Всё по усам текло, но в рот не попадало,
поскольку «рота» оказалось мало.
Таким меня природа создавала.
А вот другим не рот, а поддувало
она совсем бестактно отдала,
а кое-кому приладила хлебало

Нет!
Не дразни гусей!
Они погубят Рим!
Весь Третий Рим,
а, может, и Четвёртый,
такой весь умный
и в пространствах распростёртый,
как Шварценеггером накачанный волдырь
весь мир не Богом созданных стихирь –
такой причудливый,
до слёз разнообразный,
безумно образный,
местами безобразный,
такой трудящийся и агрессивно праздный,
ленивый,
искалеченный,
больной,
в меня проникший болью головной!

Притом, что «волдырь» у коллеги где-то уже вспучивался (там – нАжитый).
Каюсь! Именно с подачи В. К. и В. Н. начал пользовать это словцо (я – о волдырях).
Как-то – так.
Грустно… Я – о «загадочной пропаже». С января прошлого года.

А в довершение (к прогулкам с Ковбасюком) – об одной забаве.
В упомянутом (близко к концу) своём «катастрофном» с Визбором и Ленкой Б., я выделил строчку с Маркесом.
К чему?! – А хотя бы к зачину. С разводом о Пиримидоне Квадраплюхове. Ну, и к мелькнувшему несколько позже Подкованнику.
Чтобы уловить какую-то связь между последним и великим колумбийцем, большого ума не надо. Особенно, если тебе никто не пишет.
Ну, а если не прикидываться, то заряжал я в «квадраплюхи» не случайно.
Володя успел переслать мне не только несколько своих звукозаписей, но и шестистраничную забаву в «пэ-дэ-эфе»: «На литературных раздорожьях».
Там я и познакомился с такими афтарами, как Граблиел Рассия Мракис и Пиримидон Квадроплюхов.
Подкованник – один из героев их творений. В частности, он фигурирует уже в исходном опусе Мракиса «На подоконнике никто не пишет».
На этих шустрых страничках можно найти и другие забавы.
В общем, в чувстве юмора моему одесситу точно не откажешь. При некоторой мрачноватости. Ну, и не без подтекста.
А по сему – Скучаем-с!
Да. К обнаружению следов Квадроплюхова в анимации «Четверо в кубе» В. К. отношения уже не имеет. То – блажь исключительно «херменевта» Вольфа Никитина. Возможно, истоки оной (блажи) кто-то усмотрит в торчестве братьев Мастурбацких.

27-28.09.2023