Знаю вас, рыбы так много ваших названий...

Знаю вас, рыбы: так много ваших названий
в гортани стоит, что слова
соскальзывают в пространство
по слизи от ваших чешуек и речь
полнится шевелящимися плавниками.
И порой не понять - когда ж из моих позвонков
выскочит остов костистый, перепонкой обтянутый,
с крыльями схожий Икара.
Снится, так часто снится, что я -
одна из рыб, коими Иисус страждущих накормил
на берегу Галилейского моря и ломимое тело
распухает опять, обрастая
новою плотью и
жертвуется просящим и вновь прибывает,
кости затягивая мясом слоистым и жиром,
растекающимся по пальцам.
Будь же ты в жизни исполнен дружелюбия
и снисходительности с которыми
усатые пескари клюют-щекочут пальцы ног твоих
на теченье стоящих и шевелящих
песок реки детства и он
мутной струёй прямо в память течёт
и ложится на дно золотыми крупинками.

Знаю вас, птицы: так много в лицо и по голосу,
что и дня не прошло в моей жизни без вас,
испещряющих небо и ветви дерев,
чердаки, провода, да и просто куски
нами обжИтых пространств, где перо
свою волю диктует и прокладывает лыжню
в пустоте.
Кто сказал вам, что эти полости
курток моих и брюк так похожи на гнёзда?
И теперь не надеть ничего: ваши клювы
торчат из карманов напичканных
гнездостроительным мусором: шерстью собачьей,
камышовым ли пухом, обрывками старых
шнурков, тереблёными трав потрохами...
О, летающие инако колибри!
В необычности вашей так много
нового неба, стремительности не похожей
на земную и прихотливости к пище,
добываемой из инаких глубин.
А ваша стойка!
В точке любой, не двинувшись, не шелохнувшись...
Это ли не инаковость.
Так что подумай, мой друг,
стоит ли жалобиться на бескрылость,
когда есть - птицы.

Знаю и помню о вас, растения, и люблю
только за то, что вы братья и сёстры эдемскому саду.
Может быть мал перечень ваших имён
в моей голове - не взыщите...
Вашею смертью всё обустроилось: дом и очаг,
и континенты открылись, а сам человек
в прощальной ладье поплывёт в никуда
не из вашей ли плоти? Как тесно
вы нас обступаете смыслом и красотой,
практичностью и созиданьем! И смертью,
заботящейся о жизни; хлеб - что он есть?
как не единожды гибель. Помни об этом.
Из всех деревьев любы мне больше
сосны за то, что они, златотелые, янтарнотекущие,
воздвигаются в высь, к небесам, как хорал Иоганна.
И последнее, чего уже не забыть, не избыть,
о растениях сказанное - моей бабушки подожок
из оструганной ветки кленовой не то молодого дубка
с которым, стиснутым в кулаке, она по небесным
дорогам пошла, поросшим конским щавелем
и голубыми шарами мордовника.

июнь 2024г