В ночной электричке

***

Пространство как будто свихнулось, московское время ударилось в бегство. Я слышу, как в чреве вагона ночной электрички незримый таинственный диктор с такой обратился к нам речью: «Эй вы, пассажиры, не забывайте места уступать ветеранам всех войн отгремевших, всех войн, что велись во все времена и повсюду, всем тем уступайте места, кто еще не забыл Тохтамыша и выжил, сражаясь на Калке, на поле кто пал Куликовом – и им уступите скорее; итак, уступайте всем тем безымянным, бесчисленным и искалеченным телом, но стойким отчасти солдатикам чуть оловянным, всем тем, кто забыт уже прочно и все же кому по делам вот проехаться нужно, всего-то одна остановка, до станции самой ближайшей, о, будьте так вежливы, так осмотрительны, так добронравны, когда перед вами возникнет всех войн вместе взятых, гривастый, бровастый такой ветеран стародавний, о котором ни слухи ни духу в архивах, в анналах, сто жизней в запасе еще у него, он и сам до сих пор был в запасе; так вот уступите хотя бы ему, а кому еще – некому больше; еще уступайте места пожилым, пожилым и пожившим немало, сыну Еноха, Сифа потомку, ну вы поняли – Мафусаилу и любому другому, кто прожил не меньше, чем вы, видел больше и чувствовал тоньше, с ним постойте вы рядом, вглядитесь в него хорошенько, признайте в нем деда своих прародителей, что ж тут такого; места пассажирам с детьми уступайте; ничего, постоите, милейший, вы ведь не башня Пизанская, значит, не упадете, не бойтесь; хуже тем, кто объелся херсонских арбузов, им вот точно никто не уступит, беременным – да, этим – нет. Да, и вот еще что: лучше все же не трогайте свертки, бесхозные вещи не лапайте, мало ли, вдруг в черном свертке, в пакете каком-нибудь бомба заложена не от мира сего сценаристом, до того она медленно действует, что стоит ей только сработать, жизнь успеешь прожить, а годам к девяносто до тебя наконец-то дойдет гул разрыва ее бесшабашный – вот тут и умрешь ты. Как вовремя, как же трагично.

***