Журчат ручьи, и размыкают губы с вьюгой

Он дарит ей цветы, встречает у метро,
и тембр голоса, при ней, чуть-чуть меняет.
У нас с ней ноль. Нет, нет, не так — ЗЕРО —
нас даже ничего не раздражает.

Спокойно взгляд скользит по ямочкам ключиц,
за декольте я не скажу, но то другое.
Лицо её, как в галерее, в цуге лиц...
А ведь про нас когда-то говорили: Эти, двое.

Она по-летнему свежа, словно жасмин,
и аромат красив, но память не тревожит.
Что-то восточное, как амбра или тмин.
и жгуче терпкое - всех наповал уложит.

А раньше флёр морской тянул тончайший шлейф,
так пух бывает чем-то липнет к скалам.
Она теперь как с магазина новый сейф,
тогда же складывалась из штрихов, дышала малым.

Никто не спросит: что он в ней, на вид, нашёл?
А я тем более смотрел и видел горизонты.
Земля на четверть в том пейзаже — как он цвёл...
Всё остальное море, чайки, фьорды...

И неба мало, если слишком честным быть.
Но мне в пучине было не до Неба.
В ней можно было утонуть и плыть и плыть.
Так мне Крещеньем стала водяная треба.

Так вот о чём я? О зеро... ну да, ну да
покаты плечи, контур скул и мочки...
Как треплят и тебя, Любовь, года.
И трепет ставит, словно циник, точки.

Надеюсь друг, тебе не хватит долгих лет,
чтоб долюбить и распрощаться как с подругой.
Свеча горит, она прекрасна... но предмет.
Журчат ручьи, и размыкают губы с вьюгой.

Взрослеть умом не сердцем повзрослеть —
уму достаточно улик и рассуждений.
А где взять логику что закругляться надо петь,
чтоб, у сплетенья, не оставить сожалений?