Генерал Шкуро

На фото 1940–х годов – русский военный деятель, кубанский казак, герой Великой (Первой мировой) войны и легенда Белого движения, обладатель Георгиевского оружия, кавалер боевых орденов Российской Империи и рыцарь–командор британского Ордена Бани, генерал–лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро (1887 – 1947).

Мне он всегда нравился. Очень. Есть такой рассказ: когда генерала Шкуро весной 1945–го захватили (благодаря предательству англичан) советские карательные органы, то советчики, рассчитывая поживиться, первым делом бросились открывать походный чемодан генерала, но там, кроме смены белья, черкески и пары сапог, находились лишь его ордена... И произошёл следующий диалог: – Сколько человек вы убили? – Ни одного. – А за что же у вас все эти награды? – Я убивал коммунистов.

Жёсткие слова. Но вот фрагмент из воспоминаний Андрея Григорьевича «Записки Белого партизана» о событиях на Кубани в июне 1918 года:

«Странное зрелище представляло моё войско. Бок о бок стояли древние старики, вооруженные кремневыми ружьями, с которыми их отцы и деды завоевали Кубань у горцев и татар, а рядом – ребята и бабы с рогатинами. С тяжёлым сознанием ответственности смотрел я на этих людей, доверившихся мне и поставивших теперь всё на карту. Глазами, полными веры, глядели они теперь на меня. Я дал себе слово погибнуть в случае неудачи.
– С чем же вы идёте? – сказал мне красный парламентёр. – Ведь у вас нет оружия.
– Передайте комиссарам, что у большевиков есть достаточно оружия, и мы его возьмём.
– Меня уполномочили предложить вам сдаться при условии полной амнистии вам и всем восставшим. Ваша жена взята заложницей, и её расстреляют, если вы не сдадитесь.
– Передайте комиссарам, что женщина ни при чём в этой войне. Если же большевики убьют мою жену, то клянусь, что вырежу в свою очередь все семьи комиссаров, которые мне попадутся в руки. Относительно же моей сдачи передайте им, что тысячи казаков доверили мне свои жизни, и я не брошу их и оружия не положу».

Для одних он – Белый рыцарь,
Смертный ужас – для других.
Пролетает по станицам
Весть о всадниках лихих, –
Ясным днём и ночью мглистой,
Бесшабашно и хитро,
Их дорогою тернистой
В бой ведёт Андрей Шкуро.

Ждут его, надеясь молча,
Что, пробив кольцо смертей,
Он клинками сотен волчьих
Красных вырежет чертей.
Ждут и женщины, и дети,
И седые старики
На закате, на рассвете,
В роще, в поле, у реки.

У кубанских тихих плёсов
Ждут столетие уже,
Племя лютых кровососов
Рвать готовясь в мятеже,
Казаки, чьих предков славных,
Вскинув шашку, как перо,
Уводил к бессмертью в лавах
Генерал Андрей Шкуро.

Кровь засохла, словно глина
Или пыль степных дорог,
А Шкуро давно – былина,
Золотой казачий слог.
И адептам красной власти
Жизнь становится горька,
Если знамя с волчьей пастью
Вдруг мелькнёт издалека.

Николай Николаевич Краснов (младший), внучатый племянник генерала от кавалерии и знаменитого писателя П.Н. Краснова, вспоминал в своей книге «Незабываемое» про общение захваченных казачьих офицеров с советскими конвоирами и своеобразную «популярность» у них генерала Шкуро:

«Около него до зари торчала большая группа, главным образом, молодёжи из сержантов, глаз не спускавшая с его подвижного лица. Шкуро ни на минуту не терял своего юмора. Отчаяние и гнев остались там, за мостом в Юденбурге, там, где остались предатели и изменники своему слову. В этих простых армейских солдатах, в большинстве деревенских парнях, он видел просто русских людей. Они, обращаясь к нему, называли его и «батько», и даже «атаман», переименовав его из Шкуро в Шкуру, и некоторые хвастались, что слышали о нём просто «небылицы» от своих дедов, дядьков и отцов.

Оживившись, Шкуро с большим подъёмом рассказывал о «лупцовке» красных. Солдаты гоготали и хлопали себя по ляжкам от удовольствия. Более пожилые возражали и доказывали, что и они, красные, давали перца шкуринской волчьей сотне.

– Верно! – соглашался Шкуро. – Давали! Давали так, что у нас зады трещали!

Опять восторженный взрыв хохота. – Ишь ты, какой! – крякали все от удовольствия...

– Ишь, руки–то у тебя какие маленькие! – заметил один из сержантов.

– Маленькие, да удаленькие! Рубить умели! – весело ответил генерал, делая рукой типичные для рубки движения. Солдаты взвизгивали от удовольствия...».

Как сказал мой любимый современный писатель Борис Александрович Алмазов о десятках тысяч выданных Сталину казаках, воевавших во Вторую мировую на стороне немцев: «Я не вправе их судить, но я вправе их пожалеть». Полностью разделяю эти слова.
 _____________
* Иллюстрация: фото–портрет
    генерала А.Г. Шкуро (1887 – 1947).