Сонет 111 Уильяма Шекспира. Перевод

Ругай Фортуну, не меня брани,
Она в моих поступках виновата,
Идут в трудах за хлеб насущный дни
Средь публики простой и грубоватой.

На имени моем лежит пятно
Того, что я вращаюсь в низких сферах.
Как руки у красильщика, оно
Расскажет о моих дурных манерах.

Будь мне врачом, а я как твой больной
Послушно выпью горькую настойку.
Измучившись моей двойной виной,
С единой просьбой обращаюсь только:

Жалей меня таким, каков я есть,
Способна жалость вылечить болезнь.

***
Оригинал и подстрочник Александра Шаракшанэ:

O for my sake do you with Fortune chide,
      The guilty goddess of my harmful deeds,
      That did not better for my life provide
      Than public means which public manners breeds.

      Thence comes it that my name receives a brand,
      And almost thence my nature is subdued
      To what it works in, like the dyer's hand:
      Pity me then, and wish I were renewed,

      Whilst like a willing patient I will drink
      Potions of eisel 'gainst my strong infection;
      No bitterness that I will bitter think,
      Nor double penance to correct correction.
      Pity me then, dear friend, and I assure ye
      Even that your pity is enough to cure me.


      О, за меня брани Фортуну,
      богиню, виновную в моих дурных поступках,
      которая не обеспечила мою жизнь ничем лучшим,
      чем публичные средства, порождающие публичное [вульгарное, низкое] поведение*.

      Отсюда -- то, что мое имя получает клеймо,
      и в результате моя натура почти поглощена [подчинена]
      тем, среди чего она трудится, как рука красильщика.
      Пожалей же меня и пожелай, чтобы я возродился,

      а я, как послушный пациент, буду пить
      уксусные настойки против моего сильного заражения;
      никакая горечь мне не покажется горькой
      или двойным наказанием для исправления уже исправленного.

      Пожалей же меня, дорогой друг, и я уверяю тебя,
      что одной твоей жалости достаточно, чтобы излечить меня.

      * Большинство комментаторов
 интерпретируют "публичные средства" как заработок актера или драматурга. По этой версии, поэт здесь оправдывает свои предосудительные поступки низкими нравами публики, которые он поневоле усваивает в силу своей публичной профессии.