Урок простоты

Этот медицинский анекдот поведал мне профессор Владимиров, Павел Васильевич, представитель одного из первых поколений отечественных реаниматологов.
— У меня друг был. Вместе с ним начинали в реанимации. С какими только проблемами не сталкивались, в каких только передрягах не были. И вот однажды после очередного своего напряжённого дежурства он ко мне подходит весь взмыленный и говорит: «Знаешь, Павлик, я вот до сих пор в этой проклятой медицине никак двух вещей понять не могу: отчего люди умирают, и почему они выживают?». Особенно ценно это высказывание тем, что вырвалось из сердца скептика в эпоху глубокого атеизма.
Безусловно, медицина — это наука. Но наука какая-то странная: никогда не уверен в итоговом результате. Особенно в реанимации. Всё знаешь: что делать, как делать, но…, может быть, это и хорошо, потому что и в самых, казалось, безнадёжных случаях идёшь до конца. И Божье присутствие в этих пограничных состояниях жизни особенно ощутимо, ибо присутствуешь при обратном порядке творения Человека, когда персть земная расстаётся с дыханием, вдохновенным Творцом. И если внимательно всматриваться в эти ситуации, то открывается очень многое, и всю жизнь переосмысливаешь, и много таких нюансов постигаешь, с которыми в обыденности никогда бы не соприкоснулся. И все участники этих событий проявляются, обычно, в таком неожиданном свете, который возможен только в крайних состояниях жизни, так что может измениться само представление о человеке.
 В конце 1987 г., когда я работал в кардиохирургическом отделении 81 больницы (я нарочито обращаю внимание на датировку, ибо в эти времена говорить о религиозных проблемах было не то что не принято, а вообще запрещено!), мы в основном занимались имплантацией искусственных водителей ритма сердца, иначе называемых кардиостимуляторами, что тогда в нашей стране ещё не имело широкого применения. Операция очень благодатная, нетравматичная, проводится под местной анестезией и имеет прекрасный эффект. Оперировали какого-то простого 65-летнего работягу, который, естественно, никогда не интересовался вопросами философии и смысла жизни. Я в этой области медицины делал первые шаги и в бригаде хирургов стоял третьим, т.е. держал крючки. Наши манипуляции не могли как-то катастрофически сказаться на здоровье пациента, но совершенно неожиданно он вдруг потерял сознание и перестал дышать. Будучи самым “ненужным” из членов бригады, но при этом врачом, имевшим опыт работы в кардиореанимации, я тотчас расстерилизовался и провёл реанимационное пособие, после чего больной довольно быстро пришёл в себя. Минуту или две он пролежал молча, как бы осмысливая происшедшее, но потом неожиданно громко, обращаясь ко всем присутствующим, да заодно и к себе самому, размеренно произнёс:
— А вы знаете…, а ведь люди-то…, которые умерли…, они ведь там живы!
Для человека, который всю жизнь прожил при Советской Власти, это было подлинным открытием. Уже знакомый в то время с работой Раймонда Моуди (1) я сразу же понял, что имел в виду этот дедуля, и, желая вывести его на продолжение откровенного разговора, попытался подначить его, но получилось очень неудачно:
— А Вы-то откуда знаете?
Он повернул ко мне свою голову, внимательно посмотрел на меня с еле заметным укором, — мол, вот ты врач, образованный, а куда лезешь?… ведь я-то там был и всё своими глазами видел, — и, ничего мне не ответив, отвернулся. Красноречивее ответа не придумаешь!

21.01.2002

_____________________
(1) Раймонд Моуди. Жизнь после жизни.  М. 1990.