По мотивам повести А. С. Пушкина Метель

В 19 веке, в начале,
Жил Гаврила Гаврилович с женой,
Вместе в радости, или в печали.
Осенью, летом, зимой и весной

Все соседи к ним в гости стремились,
Есть и пить, поиграть в бостон,
И увидеть их дочку Марию,
Восхищаясь её красотой.

Столь богатой невестой считая,
Находили девушку милой.
На французких романах, читая,
Воспитание получила.

И уже влюблена, конечно.
Бедный юноша, прапорщик,
Был предмет первой страсти нежной,
И надежды,  и радости.

Запрещают родители Марье
С ним быть рядом, но вопреки
Наши влюблённые, встречаясь,
Ходят в рощу, гуляют  у реки.

В переписке зимой, без свиданий,
Уговаривает  Владимир
Против воли родителей тайно
Повенчаться...  словами такими

Он её подготовил к побегу
От отца и от матери, вместе.
И в назначенный час по снегу
Сани ехали к церкви с невестой.

Ветер выл, на дворе метель
Разыгралась, стучали ставни,
Но они всё решили теперь,
Ночью этой счастливыми станут.

Вот Владимир садится в сани,
И без кучера, управляя сам,
О Марии мыслями занят,
К ней спешит навстречу, в храм.

Но едва выезжает в поле,
Как дороги не видно уже.
И метель одиноко воет,
Пишет свой белоснежный сюжет.

Полчаса по пустыне из снега
Он с природой войну ведёт,
А дороги не видно. Как ехать?
Да и лошадь идти устаёт.

Беспокоиться стал Владимир,
Что знакомой тропы не найти,
И до Жадрино вёрсты четыре,
А  всю ночь он уже в пути.

Вот закончился лес, на равнине,
Показался деревни вдруг облик,
Жертвой стал у судьбы в паутине,
Молодой неудачный любовник.

У избушки стучится в окно,
Открывает старик:" Что надо?"
" А до Жадрино ли далеко?"
"Недалече. Вёрст десяток."

Прозвучали слова приговором,
И Владимир стоит уныло.
Смотрит на всё безучастным взором.
Как же так? Почему так вышло?

А старик, обращаясь к нему,
Говорит:" Отколе ты?"
Но уже отвечать ни к чему,
Опаздал он. Вот горе-то.

Полминуты Владимир молчал,
И потом попросил лошадей,
А их нет там, и не мечтай,
Как же быть? Никаких идей.

Но старик предлагает сына
Выслать Владимиру в проводники.
После бури природа застыла,
С Машей теперь далеки, далеки...

Вот и Жадрино, церковь закрыта,
И один на один с злой судьбой,
Словно у разбитого корыта,
От известия нового – боль...

Но вернёмся к помещикам нашим:
Ничего не узнав о побеге,
Утром в гостиной встретились с Машей,
Днём, как прежде, пришли все обедать.

Только ночью горячка и бред
Так внезапно открылась у Марьи.
И на две недели погас их свет,
Всё казалось им в жутком тумане.

К счастью, дочь выздоравливать стала,
Согласились с Володей на брак.
И считали, что будет всем радость,
Но ответ его был неожиданным так:

Что ноги его в доме не будет,
Позабыть о несчастном просил,
Смерть ему лишь желанна от пули,
А бороться и жить — нет сил.

Тысяча восемьсот двенадцатый
Наступил, и принёс войну,
Отличился Владимир, ранен был.
До вступленья французов в Москву,

Погибает,  за Родину,  за царя.
Наступило время славы.
Победителей - солдат, благодарят,
Военные пожинают лавры.

А Гаврила Гаврилович умер,
Всё оставив Маше в наследство.
Женихи вокруг искали случай
Рядом с ней быть, но бесполезно.

Отступили мгновенно они,
В замке когда появился Бурмин,
Как луч Солнца в дом яркий проник,
Марье тепло и радостно с ним.

Он полковник гусарский раненый,
Около двадцати шести лет,
Марья делает вывод правильный,
Нравится очень ему, а он – ей.

Почему ещё нет признания?
Почему до сих пор молчит?
И томится от ожидания.
У судьбы от тайны ключи...

Говорят соседи о свадьбе,
Как о деле конченном уже.
Марья ждёт, тоскует в усадьбе,
В голове представляет сюжет,

Как в любви признаётся Бурмин,
С нежностью загадочной в глазах...
Так прекрасно быть рядом двоим...
В ней горит любопытства азарт...

Что мешает? В чём же преграда?
Знает,  видит, что нравится ей.
Каждой встрече желанной рада...
В неизвестности жить всё трудней.

Больше им молчать невозможно:
Марья с книгой сидит под ивой,
И Бурмин идёт осторожно,
Встретив взгляд нежных глаз красивых.

Объявил, что искал он случай,
Сердце однажды открыть  своё.
Книгу закрыв, готова слушать,
(Так приятно — быть рядом, вдвоём.)

— "Я люблю Вас... Я люблю Вас страстно"
Видеть Вас ежедневно привык,
Милая привычка столь опасна...
Тайну мою узнаете Вы...

Должен преграду сделать меж нами..."
Марья молвит: "Она была и так...
Я не могла быть Вашею, с Вами..."
Грусть застыла на ярких устах.

"Не терзайте меня, мне больно,"–
Отвечает Бурмин. "Счастья нет.
Не лишайте надежды невольно,
Что могли стать женою моей...

Если бы... Молчите, ради Бога,
Совесть мучает меня... моя вина...
Шалость дерзкая...Метель... Дорога...
Вы могли бы быть моей, но я женат...

Посмотрела Марья с удивленьем.
"Я женат уже четвёртый год,
Сделал глупость, не придав значенья,
И теперь судьбы ответ жесток.

Кто она, и где, совсем не знаю,
Подшутил неловко и нелепо,
В преступленьи лишь теперь признаюсь,
И за это наказало Небо..."

Марья прерывает:"Как всё странно!
Но прошу Вас ещё! А я – после."
И Бурмин продолжает  печально:
"Ехал в Вильну, в полк, ночью был в поле,

Разыгралась лихая метель,
И ямщик, потеряв верный путь,
Пробирался сквозь сосны и ель,
И в деревню решили свернуть.

Был огонь в деревянной церкви,
Люди там,  и зовут все меня,
Говорят, у невесты сдали нервы,
Начинать уж венчанье велят.

Встал я рядом, смотрю: недурна.
Обвенчали нас быстро,  как сон
И сказали: целуйтесь. Жена
Закричала:"Не он, не он!"

Я из церкви вышел скорее,
В сани сел, и спокойно уснул.
Что теперь с женою моею
Я не знаю, к стыду своему.

"Боже мой! Боже мой! Это Вы?"
Марья нежно его обняла,
Покраснев. "Так это были Вы?"
"И Вы не узнаёте меня?"

Молча, поцелуем внезапным,
Завершает рассказ свой Бурмин.
Поцелуем первым, прекрасным!
Кто-то  помог повстречаться им...