А жизнь продолжается. Послегрозье. гл. 4

  4.  Старшая женщина, в линялом синем платке поверх кики, назвалась Ненилой, нянькой. Сложив натруженные, огрубевшие руки на коленях, повела свой нехитрый рассказ.
– Как Батыга-то пожёг Рязань, наши мужики не вернулися к нам. Пришлось самим житьё обустраивать. И скотину держали, и репу
да капусту сажали. А вот с солью-то плохо стало. Негде взять было.
     – Да ты про главное говори, ворошишь кудель, перебила Ненилу чернявая, худая, с тонкими злыми губами Казя.
     – Дак, я и говорю. Всё бы ничего, да летось стали пересыхать у нас студенцы (колодцы). Зимой-то ладно, снег топили, а уж этим летом совсем худо стало. А до реки-то далече, не наносишься водички-то. Скотина пала. Погоревали мы, погоревали, и решилися идти в Спасов монастырь Зарецкий. Слухи-то доходили, что там странников привечают, работу дают да прокорм. Да боялися, что по дороге разбойников встретим. Где-то на Оке у них пещера есть. Там хоронятся. Да, слава Господу, до вас добралися благополучно. Спасибо, добрые люди. Приютили, накормили. А до монастыря-то долог ли путь ещё?
     – Не долог. Заночуете у нас, а  утром ребята проводят до монастыря. А ежели кто захочет в выселках остаться, избу дадим, обустроиться поможем. И земля пустующая есть, руки добрые ждёт. Только к отцу Амвросию надобно показаться, запишет вас в свои книги, – отвечал староста Скворец.
     – Пойдёмте, странницы, разместим всех на сеновале. А утро вечера мудренее, тогда и решать будете, что делать дальше, – пригласила с поклоном  всех Настёна. Уставшие путницы с благодарностью пошли за ней.