троллейбус

огнём молочным лампочки бликуют.
толпою вставши, граждане ликуют —
не потому, что пал уже злодей;
злодей не пал, и мир почти над бездной.
здесь нет свиней и даже лебедей.
я слышу шум недобрый, но небесный.
его сбивают выкрики людей.

гласит молва: «прекрасное далёко,
не будь же злым. не щурь стальное око».
встречает молча каждый новый день
своих гостей, как праздничный троллейбус:
залезь в него, рюкзак сними-надень.
в нём мухи, зуд, кроссворда бабкин ребус,
пускающие колющую тень

косые взгляды, давка и знакомства.
ах, коль слова (какое вероломство!),
что чиркает мой дряхлый карандаш,
готовый вмиг обидеться и треснуть,
могли б отметить нужный мне этаж
пред шагом прочь — в глухую неизвестность.
всё знать, увы, — несбыточная блажь.

фонарь блестит. и нету мне покоя.
и ночь длинна. но ум томит другое:
всё ль оттого, что люди перед ним
так счастливы? они не врут, не брешут?
я за окном. придавлен, нелюбим.
и мухи тут, и люди спины чешут.
я людям подражаю, словно мим.

рука моя играется не пылко:
всё чешет скальп от уха до затылка.
я всё чешу от шеи до виска.
неловко чуть. пред взором запотело.
им хорошо! нелепая тоска,
наверно, покидает моё тело.