Глава 3. Графские развалины

Рассказчик:

Тот, кто всем благоволит
И подолгу веселит,
Дома вид имеет скромный,
А порой - прискорбный вид.
И сэр Ульв был из таких.
Сдохнуть запросто с тоски
Мог в своих родных же стенах,
Как последний неврастеник.

Замок, не впускавший свет,
Очень был похож на склеп,
Что распространял с утра
Запах скотного двора.
Эхо, мчась по коридорам,
Колыхало в спальнях шторы,
А заглядывали в гости
Только ржавчина с коростой.

Пол был липкий, как трясина.
На полу щемилась псина,
Вся седая и почти что
С человеческим лицом.
Ульв и сам порой не верил,
Что у замка были двери
Золотые, как Жар-Птица
В лучезарном оперении,
И что это вот строение
Было некогда дворцом.

В замке жил чудной старик
И имел святого лик
До того, как напивался…
Пил он, впрочем, даже днем
И ревел проклятия вслух,
И пинал незримых слуг.
Сотрясая пыль на кухне,
Называл себя царем.

Поглощая огурцы,
Царь пыхтел над котелками,
Кашу голыми руками
Доставал, как дефицит.
Не испытывая муки,
В клочья рвал головку лука,
Отправляя хищно в рот,
Словно это бутерброд.
А затем он неподвижно
Замирал и еле слышно,
Как молитву на пороге,
Бормотал чудные строки.

Старик:

Счастье – тлен, а жизнь мгновенна.
Холод, холод в этих венах.
Боль не жалит, жар не греет,
Сердце мертвых не стареет.
Прах в кострище не сгорает.
Смерть таких не забирает…

Рассказчик:

Смолкнув, царь тянулся к спичкам.
Ульв, вздыхая, по привычке
Половинку коробка
Отнимал у старика
И рубил при каждой встрече
Невменяемые речи.

Ульв и сам-то – видел Бог –
Как пророк вещать бы мог,
И в риторике, казалось,
Был порой весьма неплох.
Но того, кто жил во тьме
И впускал ее извне,
Слушать не был он способен,
Так как был в своем уме.
Крепком, точно леденец.

Даже «Ульв, я твой отец!»
Положение спасало
Как расплавленный свинец.

Потому сэр Ульв назло,
Восклицал

Ульв:

«Не повезло!».

Рассказчик:

Брал заварку и поспешно
Отступал в свое крыло,
Распугав коптившей свечкой
Затаившуюся нечисть.

Нечисть Ульв не замечал -
Хоть бы та взялась пищать.
Он – вообще, бывая дома,
Хмурился да сочинял.
Дописав куплет, легко
День проспать мог целиком,
А, имея вдохновение,
Выходил лишь на балкон.
Да и то, когда полна
И видна была Луна.