Во все глаза

Напомню тихим вздохом о себе:
мол, есть такой, не вычеркнут покуда
из верстового списка на столбе,
держащегося здесь каким-то чудом.
По Божьей милости он тут пока.
Притом, с моей строкой — тем паче, милость.
Строка моя — не толще волоска.
А на неё боль жизни нагрузилась.
Напомню тихим вздохом: вот он я.
Кому напомню? Тем, кто в списке рядом.
Чтоб строчка не оборвалась моя,
её переплести с другими надо.
Но как заметить эти волоски?
В чужой судьбе не видно и цунами.
Своё дыханье у любой строки.
Дрожит листок с людскими именами.
Неразличимы письмена имён,
туманны саги* чьих-то перепутий.
Но их толкует колокольный звон,
входящий в грудь неизгладимой сутью.
Приникну к ним, глотну росы бальзам —
молитвенное увлажненье взгляда.
Напомню неприкаянным ветрам
навеянные ими же баллады,
которые зовут в иной предел,
туда, за кромку собственного «эго».
Я в те края душой всегда хотел.
Да только замело дорогу снегом.
Пойду и впредь через пургу невзгод
к сердцам, затерянным среди метелей.
Пойду и ныне, свой ломая лёд,
росою чтобы стал он и капелью.
На ветровом столбе дрожит листок.
На следующем новый список будет.
Я попытаюсь единеньем строк
продлить пути себе и встречным людям.
Скорей писать людские имена,
заказывать заздравные обедни,
скорейI А то коварны времена —
не оказалась бы верста последней!
Да что верста — и шагу по тропе
порой не ступишь без потерей в списке.
Напомню тихим вздохом о себе:
мол, жив ещё в семье родных и близких.
А кто не близок? Что, такие есть?
Наверно, да. Скудны мои щедроты.
Душа ещё раз, как худая жесть,
от непогоды не спасла кого-то.
Вздохну опять: «о, Боже, научи
дыханье строк свивать в одно сказанье».
Пусть камертон всегда в груди звучит
на хрупких перекрёстках мирозданья.
Пойду и впредь через пургу невзгод
к сердцам, затерянным среди метелей.
Пойду и ныне, свой ломая лёд,
росою чтобы стал он и капелью.
Чужая повесть вовсе не скучна.
Вчитаюсь в строки. Так же, как намедни**
И запишу людские имена,
и адресую путникам обедни.
Памятованьем каждому воздам.
Сколь сердца есть, проникну в их глубины.
Напомню я моим семи ветрам
поведанные ими же былины
о том, что не богатыри идут —
по дням убогим странники мятутся.
И всякий — точно я. И там, и тут.
И посохи обыденные в руцех***.
А как же о себе не порадеть?!
Иначе — сбой всего, иначе — кома.
Я снова попытаюсь разглядеть
неброских, неприметных, незнакомых.
Начну опять смотреть во все глаза
под корень, в сущность, за пределы «эго».
И предо мной предстанут образа,
бредущие по таящему снегу...
____________
* Повествования.
** Недавно, на днях (устаревш.)
*** В руках (церк.-слав.)