Учитель танцев

Нет-нет, на самом деле это лишь красивая фигура речи. Конечно, никаких не танцев: учитель музыки.
Говорили, что он был очень талантлив и должен был по справедливости стать концертирующим пианистом. Но что-то случилось с его руками - и о карьере пришлось забыть. Так он стал учителем музыки, впрочем, в весьма уважаемом учебном заведении.
Он был относительно молодой, когда я у него училась. Красавец-бородач с некоторой рыжиной в волосах, с глазами, зеленеющими даже через очки. Естественно, я была в него немного влюблена. Ну, как же без этого?
Я приходила на урок и думала: вот было бы здорово, если б он мне улыбнулся, прямо сейчас.
Вместо этого он говорил: держи правильно руку ; здесь нужна больше пауза; работай над фразировкой, и тп.
Проклятый Тургенев, это он засорял голову девочкам пятнадцати лет. Внушал им, что надо влюбляться, прежде, чем рассказал о здравом смысле и самоуважении.
Потом я училась в ВУЗе и школу вспоминала редко.
А после и вовсе страна развалилась, что наверное было правильно и вобщем воспринималось естественно.
Мне повезло, у меня была работа, любимое дело. Хотя платили мало. Но что же мы, музыканты, не найдём как заработать?
Онажды, переходя трамвайные пути, я глянула куда-то в пространство. На маленькой площади возле фонарного столба стоял мой бывший учитель, всё такой же высокий и волосатый, только немного постаревший, в том же плаще защитного цвета. У его ног на асфальте лежала большая стопка газет, он их продавал. Для наглядности в руках он держал несколько экземпляров, прижав их к груди.
Я к нему не подошла. Я просто не знала, что ему сказать. И почему-то мне было очень стыдно, как будто это я продаю газеты.
Потом я видела его ещё пару раз с газетами в том же месте. Через несколько лет он совсем исчез.

О советской школе у меня остались самые ужасные воспоминания. Помню, в каком-то младшем классе мы читали вслух Му-Му. Дошли до утопления несчастного животного. Я сижу, слёзы льются из глаз. А сосед меня толкает локтем и спрашивает: "Ты чего плачешь?"
Я была маленькая и неискушённая по части юмора. Поэтому не могла ответить ему по-простому, что мне жалко собачку.
Так мы и сидели до конца урока, он не понимал меня, а я - его.
Собственное мнение в школе иметь не полагалось. А иногда это было даже опасно. Ребёнок становился белой вороной и подвергался всяким издевательствам со стороны учеников и учителей. Это теперь я понимаю, что покорными людьми легче управлять, поэтому они удобнее для любого государства.
Очень странные были учителя английского.
Наверное, это было связано с тем, что они и сами были не уверены, правильно ли они говорят по-английски. Но они понимали, что иностранный язык нам в сущности не нужен, тем более английский. Никто же не знал, что Союз рухнет, что я буду сдавать квартиру в центре и вполне сносно применять эти знания на деле. Мне как раз английский пригодился.
В начальной школе мне довелось поучиться у англичанки, которую за глаза называли Нина Падловна. Грубая и злобная тётка, маленькая, худая и чёрная, похожая на ведьму, она наверное подрабатывала надсмотрщицей в местном концлагере, куда по доносу привозили несчастных людей. Детей она вообще не любила, а меня почему-то особенно. Это было очень странно. Училась я хорошо, вела себя тоже тихо. И вообще была девочкой из благополучной семьи.
Как-то раз она заявила мне, что я толстая. Вобщем, мне это надоело и я пожаловалась маме. Тогда меня перевели в группу к другому учителю.
Если б такое теперь, она просто лишилась бы работы. Немного завидую нынешним школьникам.
Но и в другой школе учитель английского был какой-то недобрый. Однажды я написала сочинение на тему "как я провела лето". К вопросу я подошла как всегда творчески. Придумала историю про своего друга детства, как будто он учил меня плавать, но ничего из этого не вышло, и мы оба чуть ни утонули. Я осталась очень довольна собой. Сочинение было весёлое.
Я сдала тетрадь и ждала результата. Была уверена, что меня похвалят. И что же?
На следующем уроке, когда очередь дошла до меня, учитель спросил издевательским тоном:
- Это у тебя намёк на юмор?
И сделал мне выговор за то, что я назвала Даугаву Двиной. Бог знает, что ещё ему не понравилось. Кстати, в моём сочинении была только одна грамматическая ошибка. Я вот что думаю: может, он решил, что сочинение писала не я? Однажды, кстати, со мной такое уже было, классе в третьем. Идём мы с мамой домой. И с нами увязался мальчик из моего класса, ему было по дороге. Мы болтаем о школе, а мама важно шагает сзади. Я показываю ему листок с рисунком с урока рисования: ваза, цветочки какие-то, листики... Мальчик посмотрел и вдруг заявляет:
- Это не ты, это мама твоя нарисовала.
Мне стало очень-очень обидно. Я ему говорю:
- Я нарисовала это на уроке, при всех, все видели! У меня есть свидетели, - добавила я для убедительности. Тем не менее мальчик как-то криво ухмыльнулся, а мама и вовсе промолчала. Это меня больше всего поразило. Промолчала именно тогда, когда мне так нужна была её поддержка! Для меня это было предательство. Наверное, тогда и родились первые ростки нашего многолетнего взаимного непонимания. Мамы давно уже нет. Но я до сих пор не понимаю, почему она тогда так ничего и не сказала в мою защиту.
К слову, про недовольного учителя английского. У него и раньше было что-то не так с глазами. А когда в девяностых я заметила его в поликлинике у окошка регистратуры, на носу у него были какие-то совсем чёрные очки, вроде тех, что носят слепые. Он был с палочкой, и я поняла, что он почти ничего не видит. И меня, стоящую сбоку, тоже.
Но тут я услышала, как регистраторша в окошке с чувством полного превосходства премиленько издевается над ним, требует какие-то справки, документы, говорит, что не положено. И голос у неё сухой, с металлическим оттенком, как часто бывало в наших регистратурах.
Англичанин тоже не молчал. Даже в таком плачевном состоянии он был готов бороться за своё право получить необходимую медицинскую услугу.
Некоторое время они препирались.
Совсем недолго во мне боролась старая обида и чувство справедливости.
- Как вам не стыдно! - говорю я упёртой женщине в окошке, - как вам не стыдно издеваться над старым больным человеком!
Ответа я ждать не стала. Сказала и пошла дальше по своим делам. Вероятнее всего он меня даже не узнал и не вспомнил.
Хотя говорят, у меня очень запоминающийся голос, с эдаким характерным тембром.
- Если ты когда-нибудь захочешь ограбить банк, тебя легко вычислят по голосу, - пошутила как-то одна знакомая докторша.
Банк ограбить так и не удалось...